В 1165 году византийский император Мануил получил загадочное письмо от не менее загадочного автора. «Пресвитер Иоанн, всемогуществом Божиим и властью Господина нашего Иисуса Христа царь царей, повелитель повелителей, желает другу своему Мануилу, князю Константинопольскому, здравствовать и благоденствовать по милости Божией», - такими словами начиналось то письмо. Далее в нем следовало описание расположенного где-то на Востоке удивительного государства, управляемого христианином и во многом превосходящего своим устройством другие страны. На земле, пользующейся почетом и уважением королей 72 стран, как следовало из текста письма, водятся слоны, верблюды, рогатые люди, кентавры, сатиры, великаны и легендарная птица феникс, а в самом центре владений Пресвитера Иоанна находится фонтан вечной юности: тот, кто трижды выпьет из него, никогда не станет старше 30 лет. Своим королевством Иоанн управляет с помощью волшебного зеркала, в котором видно все, что происходит даже в самых отдаленных уголках его обширных владений. Армия короля насчитывает 10 тысяч всадников и 100 тысяч пехотинцев, а впереди нее 14 воинов несут золотые кресты, искусно инкрустированные прекрасными драгоценными камнями.

Византийский император снарядил несколько экспедиций на поиски таинственного царства Пресвитера Иоанна, но они не увенчались успехом. Впоследствии было предпринято еще несколько попыток найти уникальное государство на Востоке, но и они не дали ничего, кроме разве что географических открытий. В частности, знаменитый путешественник Васко да Гама, впервые обогнувший Африку с юга и открывший таким образом проход в Индию, плыл именно в поисках царства Пресвитера Иоанна. Удивительное и во всех отношениях идеальное государство так и не было найдено, но мечта о нем осталась. Может быть, именно это и было целью таинственного Пресвитера Иоанна? Тем более что суровые века Средневековья оказались как нельзя более благодатной почвой для посева зерен мечты об ином, новом и лучшем мире. Их первые всходы появились уже через три с половиной века.

Утопия - это фантазия или реальность?

В 1516 году была опубликована книга английского юриста, писателя, гуманиста и впоследствии канонизированного святого Томаса Мора. Первая (меньшая) половина этой книги критиковала политическое устройство современной автору Англии; а вот во второй части устами моряка-очевидца рассказывалось о прекрасном острове, на котором усилиями основателя и жителей было построено идеальное и справедливое государство.

Этим государством, по словам рассказчика, управляет мудрый монарх, а в самом государстве нет частной собственности (чтобы исключить раздоры). Все граждане обязаны трудиться, причем земледелием занимаются все поочередно вплоть до достижения определенного возраста. Работают они не больше шести часов в день и не получают зарплаты, так как в стране нет денег как таковых: нет обмена товара, каждый получает столько, сколько ему необходимо. Деньги жители острова используют, но лишь для торговли излишками производства с соседними странами и для приобретения там того, что не могут произвести сами. Государственный строй у них, несмотря на наличие короля, больше всего похож на демократический, так как все должности выборные и их занимают самые достойные люди. Женщины в государстве пользуются полным равноправием с мужчинами, а обучение детей построено на соединении теории и практики. Религии могут исповедоваться любые, ко всем одинаково терпимое отношение; исключение составляет только атеизм, который запрещен.

В результате жители этого острова, по свидетельству рассказчика-моряка, ведут счастливое существование, ибо в государстве царствует справедливость. Осталось сказать, что сам остров называется «Утопия» - по имени своего основателя Утопа. Но это название имеет и самостоятельный смысл, основанный на игре слов: «утопия» означает «несуществующее место» . Этим словом сегодня называется и целый жанр - книга Томаса Мора стала первой в серии произведений о вымышленных идеальных обществах и государствах. Первой, но далеко не последней.

Спустя 100 лет Томазо Кампанелла, итальянский священник, планировавший освободительное восстание против испанских захватчиков в своей родной Калабрии, попадает в тюрьму и там пишет книгу «Город Солнца». Вдохновленный историей, философией и системой правления империи инков, в своем произведении он использует некоторые элементы их государственного устройства и даже названия. В его городе правит духовная аристократия, а каждый человек от рождения занимается тем, к чему он лучше всего приспособлен (узнать это ему еще в детстве помогают астрологи). Это приводит к тому, что все «исполняют свои обязанности как следует и с удовольствием, так как для всякого они естественны». Все люди работают не более четырех часов в день - этого достаточно для удовлетворения основных потребностей. Остальное их время посвящено саморазвитию: изучению наук и искусств. Основным препятствием к счастливой общинной жизни Кампанелла видит стремление к частной собственности, поэтому в его идеальном городе пресекаются все попытки ее иметь. Это касается даже семьи: сам по себе институт семьи упразднен, а деторождение основано на целесообразности. Пары подбирают мудрецы, исходя из соответствия характеров мужчины и женщины, их телосложения и астрологического прогноза. Большое внимание Кампанелла, как и Мор, уделяет воспитанию детей, которое начинается с момента рождения и до десяти лет происходит с помощью картин, которыми расписаны стены города. С десяти лет к обучению добавляются практические занятия, направленные на развитие навыков в ремеслах.

Примерно в это же время, в 1627 году, английский философ Фрэнсис Бэкон публикует свою «Новую Атлантиду». В его сочинении жителями счастливого острова Бенсалем правит научный орден «Дом Соломона», состоящий из ученых-естествоиспытателей. «Целью нашего общества является познание причин и скрытых сил всех вещей; и расширение власти человека над природою, покуда все не станет для него возможным», - объясняет один из иерархов ордена основы существования Бенсалема путешественникам, случайно попавшим на остров. Члены Дома Соломона организуют научные исследования и технические изобретения, распоряжаются производством и природными ресурсами страны, внедряют в хозяйство и быт достижения науки и техники. В результате у обитателей «Новой Атлантиды» есть паровая машина, воздушный шар, микрофон, телефон и даже вечный двигатель. Постоянный научный прогресс, по мысли Бэкона, способствует комфортной и счастливой жизни островитян. При этом автор все время подчеркивает, что прогресс естествознания хотя и губит суеверия, но укрепляет веру. Он утверждал, что «легкие глотки философии толкают порой к атеизму, более же глубокие возвращают к религии».

Упомянутые выше три произведения считаются, наверное, самыми известными из утопий. Начиная с эпохи Возрождения и по сей день написано более 70 произведений в этом жанре. Может показаться, что это своего рода фантастические сочинения, но это совсем не так. Н. А. Бердяев писал, что «утопии играют огромную роль в истории. Их не следует отожествлять с утопическими романами. Утопии могут быть движущей силой и могут оказаться более реальными, чем более разумные и умеренные направления. ...утопии глубоко присущи человеческой природе, она не может даже обойтись без них. Человек, раненный злом окружающего мира, имеет потребность вообразить, вызвать образ совершенного, гармонического строя общественной жизни». Сегодня считается, что лучше всего этот «образ совершенного, гармонического строя общественной жизни» был описан в бессмертном диалоге древнегреческого философа Платона «Государство», основные идеи которого, кстати, используются практически в каждой утопии. Именно «Государство» Платона некоторые исследователи считают первой в истории человечества утопией; но сам Платон так не думал: в своем произведении он говорит, скорее, о конкретном и пригодном для реализации проекте, чем о вымышленной реальности, как это делается в последующих утопиях.

Так что же предлагал Платон?

Устами Сократа в своем знаменитом диалоге Платон предлагает своим собеседникам основать справедливое государство. Речь идет не о реформировании старого государства (то есть о революции), не о каком-то конкретном размере страны, не о географической привязке, нет. Платон предлагает заинтересованным слушателям нарисовать в своем уме воображаемую и непротиворечивую модель такого государства, которое они сами сочти бы наилучшим во всем смыслах. Природа этого государства, по замыслу автора, должна соответствовать природе человеческой души, в коей сам Платон выделял три основных части:

Вожделеющее начало (страстное начало души)

Разумное начало

Яростный дух (который может быть союзником как первого, так и второго начала)

Но сам по себе любой человек, как и любое государство, несовершенен. Эта изначальная неидеальность, по мысли Платона, преодолевается работой над собой: чтобы стать совершенными, три части души человека должны проявлять соответствующие им добродетели: вожделеющее начало - умеренность и воздержанность, разумное начало - мудрость, а яростный дух - мужество и способность подчиняться разуму. Все вместе эти три добродетели - умеренность, мудрость и мужество - по Платону, составляют четвертую и самую важную - справедливость.

Если мы хотим создать действительно идеальное государство, то его устройство не должна быть произвольным, выдуманным, искусственным. Оно должно отражать те модели, которые мы можем наблюдать в природе, и поэтому Платон проводит параллели между устройством государства и строением человека. Таким образом, справедливое государство тоже должно содержать в себе три части, имеющие аналогичную природу и следующие тем же самым добродетелям. Это важный момент: именно в случае, когда проявятся три основные добродетели трех частей государства, из них родится четвертая и главная - справедливость. А ведь именно справедливое государство - непреходящая мечта его граждан. Три части государства Платон называет сословиями.

Первое сословие, соответствующее вожделеющему началу, - это ремесленники и купцы. Это самое большое по численности сословие, оно производит материальные блага. По замыслу Платона, в этом сословии, впрочем, как и во всех остальных, каждый человек должен заниматься тем, к чему он лучше всего приспособлен от природы: выращивать хлеб, строить дома, шить одежду, производить необходимую в обиходе утварь и т. д. И лишь те, кто от природы обделен и ничего не умеет, могут заняться «самым бесполезным делом» - торговлей на рынке тем, что произвели другие.

Для защиты государства от внешних угроз и для поддержания внутреннего порядка необходимо второе сословие - стражи. Оно соответствует второму началу в человеческой душе - яростному духу. Стражи обучены владению оружием, имеет право носить и применять его и должны поддерживать закон и порядок в государстве. Но здесь мы сразу сталкиваемся с проблемой, которая до сих пор не была разрешена практически ни в одной политической системе: как сделать так, чтобы стражи не обратили оружие против своих же граждан? Ведь как только мы даем оружие стражам, они моментально становятся сильнее всех остальных! Как избежать коррупции, всегда сопутствующей тем, в чьих руках сила и власть? И здесь Платон предлагает совершенно радикальное средство: уничтожить саму причину коррупции - частную собственность . Стражи, по Платону, не должны иметь ничего личного. Все, что им необходимо для выполнения их долга, им дает государство: запас пищи, жилье, оружие и снаряжение. То есть своей деятельностью стражи не смогут ничего приобрести; смысл становиться стражем остается лишь ради выполнения основной задачи: защиты граждан. Кроме того, Платон предусматривает комплексное образование и воспитание стражей, которое, помимо гимнастических упражнений, включает так называемые «мусические» искусства: музыку, поэзию, геометрию, а начинается с изучения мифов как идеальных моделей существования. Задача мусического воспитания, которое у Платона предшествует гимнастическому, - сформировать и развить добродетельную душу, которая мудро направит сильное тело.

Третье сословие, соответствующее разумному началу в человеческой душе, - это правители. Правителем, по Платону, может быть только тот человек, чье собственное представление о благом совпадает с тем, что является благим для государства. Когда это совпадение естественно, а человек обладает всеми необходимыми добродетелями, он лучше других сможет управлять государством и поддерживать справедливость в нем. С этим, пожалуй, можно согласиться. Но здесь опять возникает неразрешимый, на первый взгляд, вопрос: как нам найти такого человека? И как не ошибиться в нем, ведь даже мы с вами знаем, насколько обещания правителей способны расходиться с их последующими делами? И здесь Платон тоже предлагает достойное решение: будущих правителей необходимо подвергнуть испытанию . Пока они еще не правители и не знают, что должны таковыми стать, несколько лет нужно наблюдать за ними, за их образом жизни и поступками. И если в результате обнаружится, что благо в понимании такого человека соответствует благу государства, то этого человека нужно принудить стать правителем. Именно принудить, ведь в число добродетелей этого человека обязательно должна входить скромность, и по своему желанию править он не захочет.

Правители у Платона избираются из числа стражей и, следовательно, тоже лишены частной собственности, а значит, не подвержены коррупции. Это самые достойные и мудрые люди; согласно убеждениям Платона, управлять государством могут только философы - те, для кого любовь к мудрости превыше всего другого.

Остается добавить, что если все три сословия следуют соответствующим им добродетелям - если ремесленники умеренны, стражи мужественны, а правители мудры, - то такое государство будет справедливым и наилучшим для своих граждан. Только вот возможно ли оно в реальности?

А кто-то пробовал это построить?

Первые подобные попытки предпринимал еще сам Платон. После основания Академии в пригороде Афин он несколько раз ездил на остров Сицилия, в Сиракузы, где подолгу беседовал с тираном Дионисием Младшим, излагая ему свою концепцию идеального государства. По настоянию своего друга Диона Дионисий, желавший прослыть просвещенным правителем, собирался даже выделить Платону земли под его проект. Но в конечном итоге стремление к неограниченной власти одержало в душе тирана верх над мечтами о философском государстве, и Платону пришлось навсегда покинуть Сиракузы.

Спустя шесть столетий философ-неоплатоник Плотин в Риме предпринял попытку создать идеальный город по модели Платона. Как пишет его ученик Порфирий, Плотин был в большом почете «и у императора Галлиена и у супруги его Салонины. Благосклонностью их он хотел воспользоваться вот для чего: был, говорят, в Кампании некогда город философов, впоследствии разрушенный, его-то он и просил восстановить и подарить ему окрестную землю, чтобы жили в городе по законам Платона, и название город носил Платонополь; в этом городе он и сам обещал поселиться со своими учениками. И такое желание очень легко могло исполниться, если бы не воспрепятствовали этому некоторые императорские советники то ли из зависти, то ли из мести, то ли из каких других недобрых побуждений».

И еще тысячу лет спустя государственные идеи Платона попытался воплотить философ Гемистий Плетон: сначала в Византийской Мистре, а затем, после неудачи, в итальянской Флоренции, куда в 1437 году он прибыл на церковный собор в составе делегации из Византии. Многие его идеи были услышаны и поддержаны банкиром и меценатом Козимо Медичи и легли в основу знаменитой «Платоновской Академии» во Флоренции, давшей духовный импульс эпохе Возрождения. Но и в этот раз Платонополь в том виде, в котором его замыслил сам Платон, построен не был.

Единственным известным примером реализации концепции идеального города является, пожалуй, индийский Ауровиль - «город рассвета». Это международный город на юге Индии, основанный в 1968 году и развивающийся под эгидой ЮНЕСКО. Город расположен в штате Тамилнад рядом с Пудучерри. Как заявлено на его сайте, «Ауровиль стремится стать всемирным городом, в котором люди всех стран могли бы жить в мире и постоянно возрастающей гармонии, выше любых религиозных, политических и национальных различий. Цель Ауровиля - реализовать человеческое единство». Население Ауровиля сегодня превышает 2000 человек, город же рассчитан на 50 000 и продолжает принимать новых жителей. Это действительно удивительный эксперимент по объединению людей, но все же Ауровиль тоже нельзя назвать в полной мере «идеальным городом» - он зависим от государства, не имеет собственной защиты и поэтому не самостоятелен.

Что ж, приходится признать, что история пока не знает ни одного успешного примера реализации на практике платоновской идеи справедливого государства. Быть может, это действительно «утопия»? Или причина в чем-то еще?

Государство как общее дело

Я думаю, что одна из причин неосуществленности до сих пор платоновского проекта заключается в том факте, что во все времена многие люди хотели бы в таком идеальном государстве жить , но совсем не многие хотели бы его строить . В этом, как ни странно, кроется большая проблема. Давайте задумаемся, как мы вообще представляем себе сегодня, что такое «государство». Это некий аппарат, структура, система, которая должна нас защищать, платить пенсии, давать образование… Система, которая нам «что-то должна». А мы? Мы платим налоги и участвуем в выборах - этим, как правило, исчерпывается наше участие в государстве. Ну, можно еще на митинги и демонстрации ходить.

В платоновском понимании государство должно состоять из граждан. Но вот смысл слова «гражданин» во времена Платона был несколько иной, чем сегодня. Для нас сегодня «гражданин» - это ярлык, который мы получаем при рождении или переезде в другую страну, не более того. Для Платона, как и для всех эллинов, этот термин подразумевал в первую очередь способность брать на себя ответственность не только за самого себя. Когда человек рождается, он беспомощен и нуждается в защите. По мере роста и взросления он становится самостоятельным и может уже отвечать за самого себя. По мере дальнейшего развития он становится способным отвечать не только за себя, но и за других - тогда он готов создать семью. Если же он имеет желание и возможность заботиться не только о семье, но и о других людях, тогда его можно назвать гражданином и тогда он готов участвовать в государственной жизни.

Интересно, что в латинском и английском переводах «Государство» Платона называется «Республика» - от латинского res publica , «дело народа», «общественное дело». Создание идеального государства в этом смысле можно понимать как общее, общественное, нужное всем дело, в котором каждый принимает сознательное, а не пассивное участие. Это как в семье: она создается по любви, и каждый член семьи сознательно участвует в ее строительстве.

Создание идеального государства по модели Платона зависит не столько от политической конъюнктуры, экономического строя или эпохи; в гораздо большей степени оно зависит от природы самого человека, которая, по Платону, имеет те же самые три части, что и государство, и нуждается в улучшении, в совершенствовании. Идеальное, справедливое государство вначале должно быть построено в тебе самом. Когда три части твоей души станут в полной мере проявлять три добродетели - умеренность, мужество и мудрость, - тогда в тебе родится та самая справедливость, которая является строительным материалом для идеального государства Платона. Когда в сферу твоей ответственности попадешь не только ты сам, твоя семья, квартира и коврик перед входной дверью, но когда эта ответственность расширится на других людей, тогда настанет время вернуться к модели идеального государства и воплотить ее.

Так возможно ли создание идеального государства по модели Платона? Сам Платон считал, что да. Но не надо думать, что это может произойти быстро и только «сверху», когда чудесным образом придет «идеальный правитель» и все устроит. Нет, каждый народ заслуживает своего правителя. Мудрый и благородный правитель сможет прийти тогда, когда будет, куда приходить . А для этого процесс должен начаться снизу, для этого «идеальное государство» мы должны начать строить внутри самих себя: изменять себя к лучшему - это единственный реальный и надежный способ улучшить мир вокруг нас. Изменяя к лучшему себя, свой дом, работу, свой двор, заботясь о других - то есть постепенно расширяя свое сознание и меру ответственности.

И когда же, спросите вы, это произойдет? А вот это уже зависит только от нас с вами. Начинать можно прямо сейчас.

«Женщины статные и красивые соединяются только со статными и крепкими мужами; полные же - с худыми, а худые - с полными, дабы они хорошо и с пользою уравновешивали друг друга», учёных, которые «производят худосочное потомство», «сочетают с женщинами живыми, бойкими и красивыми. Людей же резких, быстрых, беспокойных и неистовых - с женщинами полными и кроткого нрава»

Возможно ли создать идеальное общество на земле?Почему или при каких условиях?

Вопрос решен и закрыт .

Лучший ответ

Ответы

1 0

6 (5430) 3 24 73 12 лет

об этом есть хорошая книга русского писателя... ну хотя не совсем про это, но близко...)
Евгений Замятин "Мы"
по книги есть фильм, правдо американский, называется "Эквилибриум" (Equilibrium) ...

0 0

6 (6978) 2 9 18 12 лет

Идеальное общество, идеальное гос-во. Утопия. Теоретически, да, возможно, только вот не один человек не согласится жить в этой Утопии. .) Нам никогда не приспособиться к идеалу, поэтому на практике лучше даже и не пробовать. .)

0 0

6 (19257) 6 70 177 12 лет

Зацепил вопросом, поэтому сразу напишу полный вариант, который потом наверное пойдет в блог.

Основываясь на уже существующих и существовавших я и решил создать модель.
Так же понимая, что невозможно просто тупо отобрать деньги у богдатых и отдать бедным, то и переход к такому обществу возможен только постепенно... приблизительно 5-15лет в зависимости от государства.

Модель общества (по пунктам, но грубо).

Парламентская республика. 2ух партийная система. Должны быть всегда левая и правая партии для представления большинства жителей (даже в Китае может быть опозиция).
- Строгая и грамотная конституция.
- Весь рабочий кабинет министров приходит на 5 лет, без права отставки досрочно, где бюджет создается именно на 5 лет с отчетом за каждые пол года.
- Главой государства не может становится один и тот же человек, более чем на срок 5 лет (не должен засиживаться).
- Никаких президентов, как марианеток.
- Независимый суд.
- Независмая структура от правительства следящая за корпуцией (назначается профисионалами).
- Полиция (одна, без разделения на дорожные или еще какие-то там).

Республика полностью переходит на внутренее самообеспечение в плане сельского хозяйства. Молочные продукты, мясо и выращевыемые продукты не должны ввозиться в страну из-за рубежа (либо накладываются огромные пошлины). Тем самым страна должна полностью обеспечивать себя минимально необходимым питательным рационом. Данна отрасль становится основой экономики.
- Производство минимальной одежды - внутри страны.
- Производство определенной сельхоз техники - внутри страны.
- Производство некого продукта для экспорта. Конкуретного способного. Данны продукт нужен для обеспечения другие отрасли сырьем.
- После того, как в достаточной степени общество сможет обеспечивать себя, несколько увеличить происводство некоторых основных (работющих в принципе только на внутренний рынок) конкуренто способных отраслей и выйти с ним на рынок других стран, для обеспечения стабильным сырьем.
- Показатели как прирост ВВП или другие показатели в процентах по приросту впринципе не правильны и не должны быть использованы. Показатели должны быть основаны на задейстованности населения в отраслях производства и сельского хозяйства и баланса контролируемого правительством.
- Как следствие этого - должен быть подключен строительный сектор для обеспечения жильем население занятое в определенных отраслях.
- Основные компании по производству на 51% принадлежат правительству и не подлежат продаже или же приватизации.
- Заключенные (от этого не избавиться) - должны применятся на тяжелом труде (стройка дорог, железных дорог, некого жилья). В данном случае должен обеспечиваться должный надзор и создана система оплаты их труда и сокращение срока за хорошую работу.
- Жилье человек, может как приобрести, так и снимать у государства, за установленную цену по долгосрочному контракту.
- Патруль каждого горада должен быть обеспечен жителями каждого города в обязательном порядке, как помощь полиции. Тем самым должен быть уменьшен штат сотрудников.

Чисто теоретически армия не нужна... но без нее никуда... это реальный мир. Тем самым Армия становится професиональной (офицерский состав) и призывной. Призываная армия для того, чтобы в случае войны, могла произойти мобилизация и люди знали, что и как делать. Срок службы не более 2ух лет. 2 года человек не только спит в казарме и бегает, а проходит обязательное образование. Поэтому данная ступень становится обязательной в образовании. Каждый вибирает предметы самостоятельно (или с помощью психологов). После окончания срока службы - каждый может по результатам 2ух лет поступить в вышее учебное заведение. Службу проходит все население страны (женщины и мужчины).

Оборонительных комплекс предприятий формируется исходя из потребностей страны, но не должен превышать определенные квоты.

Деньги существуют. Контроль за денежными средствами находится у правительства, которое котролирует печать единиц исходя из отчетности за пол года. Теоритически инфляция и дефляция не должны превышать 1-2%.
- Деньги обеспечиваются эквивалентом энергии затраченой на производство товара, которое и отождествляется денежной массой. Тем самым валюты становятся абсолютно конвертируемы во всеобщей системе.

Медицина - с каждого человека отчисляется налог за его работу (обязательное государственное страхование). Ставка около 2% от зароботка. Тем самым придя к врачу человек, платит непосредственно врачу (т.е. деньги достигают сразу адресата). Затем деньги возвращаются конкретному человеку от государственного агенства страхования (~95% от стоимости услуги). Сама же больница или другое заведение является на те же 51% (как минимум) государственной.

Налог с дохода на прибиль с государственных компаний не более 5% (незачем перекладывать деньги из одного кармана в другой). Но процент нужен, для того, чтобы недоходные компании, но необходимые получали распределения в свой адресс.

Школы и образование в целом. До 9 класса обязательно. Затем есть выбор - некая средная школа или спец-средняя школа с професией. Образование должно быть бесплатным.
- Вузы и 2 года обязательной службы - платное образование по системе как с медициной, но с учетом того, что молодой специалист, начав работать по специальности полученной в своем образовании в последующие 5 лет будет выплачивать в обязательном порядке налог 1-5% и если не по своей специальности - 4-7%.

Налог с зарплаты:
молодой специалист (5 лет после окончания учебы) - 1-7% + подоходный прогрессивный налог в пределах 0-15% + страхование 2% + социальный налог 1% - и того: от 4% до 25%
средний возраст - прогрессивный подоходный налог 5-25% + страхование 2% + социальный налог 1%.
пенсионный возраст - прогрессивный подоходный налог 0-25% + страхование 2% + социальный налог 1%.

Существуют так же скидки на проценты подоходного налога:
- семья (регистрирован брак) (-0.05%), - 1 ребенок (-0.05%), - 2 ребенка (-0.1%) - 3 и более (-0.5%) т.е. семья имеющая 3ех детей получит скидку на подоходный налог (как супруга, так и супруг) - 0.55% (медицинская страховка одного работающего родителя - распространяется на всю его семью (детей и жену в данном браке)).
- расстояние от рабочего места. Некие зоны. За каждую зону должен быть наделен некий скидочный процент.
(в случаее подоходного налога рановму ниже нуля - он остается ноль)

Компании капитал которых на 51% в частном секторе - облагается подоходным налогом 5-15%, в зависимости от прибыли и рода деятельности.

Ипотека - впринципе не нужная вещь. Замена кредитов должна быть создана ввиде труда. Работающих человек (либо семья) к примеру начинает выплачивать неких процент установленный каждый раз по разному в течении 15 лет от своей зарплаты. Тем самым квартира/жилье переходит в его собственность (если выплачивали 2 члена семьи, до 2 владельца 50/50). Человек может отказатся и пожизненно арендовать квартиру. Цена будет отличатся, но в эквиваленте 30-40 лет составит очень схожие цифры. Тем самым каждый будет выбирать сам, что он хочет.

------------
Эпилог.

Наверное я конечно не все сразу вспомнил о чем думал долгое время, но приблизительно в эту сторону. Впринципе здесь симбиоз капитализма и социализма. Многие страны находятся весьма близко от данной модели, как бы их строй не назывался.
Я бы это обозвал "Парилизм" - От латинского "parilis" - равенство.

• Видишь ли, Мрута...

  Чего МЫ в этом плане захотим... То и возможно. Никого ведь кроме нас - нету, в этом вопросе... :>

  И все войны, и эксплуатации и прочее - устраиваем тоже мы сами. Мы, которое Я...

  Вопрос, когда вот захотим... :> И кто. И как. :> И что делать с остальными... :>

  Разве наше поведение - это закон природы? Разве мы им не управляем? :>
  

  Начать с себя)

  Возможно,вместо цветов парни будут дарить девушкам корочку хлеба и это будет так романтично...

• Мрак+Соседка

  Не с кем. Нахер надо!

  Чем тебе линукс не альтернатива? :))
  Посмотри Ubuntu, народ юзает и не тужит:))

  Если роки не из жопы и под маки не заточены, не пропадешь =))))))))

  не на каких. есть возможность формеиания союзов (хороший пример ЕС) - центр правлени стратегически важных решений один, но в тоже время государства остаются суверенными и сами решают проблемы месного характера.
  Бюрократия конечно большая. но в тоже время это демократия которая позваляет развиваться каждому человеку независемо не от чего - былобы желание.

Скажите, пожалуйста, можно ли средствами экономики создать такое общество или такое государство, в котором было бы всем хорошо? Можно ли создать рай на земле?
-- На самом деле я всю жизнь считал, что рай -- это такое место, где праведники лицезреют Бога. Соответственно, найти эквивалент лицезрению Бога в земной жизни мне очень сложно.
Наверное, в корректной постановке данный вопрос может звучать так: «Насколько реально обеспечить такие экономические условия, при которых желания и потребности людей удовлетворялись бы в полной мере?». Здесь, конечно, ключевая проблема состоит в том, что понимать под полной мерой. Запросы людей по определению невозможно удовлетворить полностью. Человек, удовлетворивший те запросы, которые существуют у него сегодня, не стоит на месте, у него возникают новые запросы.
Что же нужно сделать, чтобы приблизиться к удовлетворению запросов людей? С точки зрения экономической науки, у этой проблемы есть два аспекта: необходимо обеспечить максимально эффективное использование имеющихся ресурсов и оптимальное распределение того, что получилось в результате. Иными словами, есть два вопроса: насколько большой пирог мы можем испечь при имеющемся количестве дров, муки, масла и т. д. -- и каким образом этот пирог будет поделен между желающими.
Важно понимать, что эти вопросы могут быть решены только в комплексе. Нельзя сказать: «Вы сначала произведите, а уж мы потом поделим». Для создания по-настоящему эффективной системы нужно так разделить пирог, чтобы, с одной стороны, люди, которые его потребляют, были максимально довольны, а с другой стороны, чтобы у тех людей, которые вносят больший вклад в создание пирога, возникли стимулы к тому, чтобы в следующий раз не сократить свои усилия, а наоборот, нарастить их. Потому что если мы будем отнимать у них слишком много и оставлять им непропорционально мало относительно их вклада, они просто могут решить, что в следующий раз не надо так много трудиться, и пирог, соответственно, будет меньше.

-- А можно ли создать экономику, которая, условно говоря, пекла бы очень большой пирог?
-- Безусловно, с точки зрения экономической науки можно предложить целый набор рекомендаций для того, чтобы ресурсы использовались эффективно, чтобы они направлялись в те проекты, которые дают минимальную отдачу, не растрачивались впустую и не разворовывались. Но это только часть проблемы.
Предположим, что мы произвели максимально возможный объем товаров и услуг при имеющемся объеме ресурсов. Означает ли это, что запросы граждан автоматически будут удовлетворены в максимальной степени? Очевидно, что нет. В мире есть много стран -- и Россия в их числе -- где в условиях бурного экономического роста непропорционально большая часть его плодов оказывается в руках политических и экономических элит. Но при этом значительная часть граждан страны свои экономические запросы удовлетворить не может даже при том, что они честно, добросовестно и много трудятся.
Эта проблема связана с ценностными категориями, такими как справедливость, социальная защита, помощь бедным и нуждающимся. Это уже не категории чистой экономики.
В правительстве у нас который год идут споры относительно того, куда вкладывать средства Стабилизационного фонда -- дополнительные доходы, полученные от экспорта энергоносителей. Мы можем спросить министра финансов Кудрина -- и он с готовностью объяснит, чем одно направление расходования средств выгоднее или полезнее для бюджета, чем другое. Но если спросить его: правомерно ли направлять в Стабилизационный фонд средства, на которые можно было бы спасти чью-то жизнь (например, оплатив дорогостоящую операцию) -- здесь, я боюсь, Кудрин ничего толкового не ответит. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно выйти за рамки чисто экономического видения.

-- Есть ли сейчас в мире экономика и система распределения, которые бы приближались к идеалу?
-- Мы не можем говорить, что какая-то экономика по всем критериям превосходит все остальные, мы можем лишь сказать, что некоторые экономики обеспечивают более высокий уровень дохода на душу населения или более высокий уровень социальных благ, чем другие. При этом важно, что люди могут согласиться получать более низкий доход в обмен на получение более значительного социального пакета. В Финляндии, например, очень высокий уровень подоходного налога. Но, когда я спросил у финской коллеги, нет ли в стране влиятельной политической силы, которая выступала бы за их сокращение, она ответила: «Нет, у нас нет оппозиции такого рода политике. Ведь мы получаем очень большой социальный пакет!»
Сейчас в мире есть три центра, обладающих эффективными экономиками -- США, Западная Европа, Восточная Азия. Но я не могу сказать, что экономика Франции «ближе к идеалу», чем, скажем, экономика Германии или, тем более, Японии или Южной Кореи. Везде своя специфика. В Западной Европе очень хорошая система социального обеспечения. Но она подрывает стимулы к труду. Этого нет, например, в США. Когда я первый раз был в Бостоне, меня очень поразило, что в выходной день все работают. Кто-то что-то грузит, открыты магазины и рестораны, строители строят мост… В Европе это немыслимо: там настолько жесткое трудовое законодательство, что работодатель, скорее всего, будет привлечен к ответственности за такого рода мероприятия в выходной день. А если вы приедете в Японию, то вас там тоже поразит очень много любопытных вещей. Допустим, вы видите какие-то строительные работы и несколько рабочих. Но при этом двое будут работать, а остальные пятеро -- внимательно слушать начальника, который с важным видом будет давать инструкции. Такая культура работы. И при этом, заметьте, все будет построено в срок и качественно.
О достоинствах экономической системы нужно судить по ее плодам. Плоды трех экономических систем, о которых я говорю, очень впечатляют, и мы можем сказать, что на такого рода экономические системы можно ориентироваться.
Сейчас наблюдается очень интересная тенденция -- резкое сокращение периода, в течение которого происходит удвоение душевого дохода граждан в тех экономиках, которые демонстрируют высокие темпы экономического роста. Возьмем развитые страны, которые начали переход к тому, что называется индустриальной экономикой, в конце восемнадцатого -- начале девятнадцатого века. По сути, для них весь девятнадцатый век -- это дискуссии о том, что принесла промышленная революция рабочему классу: улучшалось его положение или ухудшалось, если улучшалось -- то насколько? И дискуссии отнюдь не всегда были мирными -- достаточно вспомнить марксизм с его радикальными лозунгами.
А вот для стран, начавших переход к рыночной экономической системе после Второй мировой войны, этот период сомнений был гораздо менее продолжительным. Например, Южная Корея и Тайвань достигли прогресса, к которому экономически развитые страны шли почти столетие, на протяжении нескольких десятилетий. Когда же мы смотрим на экономический рост в настоящее время в странах Азии -- от коммунистического Китая до монархического Таиланда, -- которые начали переход к развитию рыночной системы в 80-е -- 90-е годы, мы видим, что они прошли тот путь, который Южная Корея и Тайвань прошли за несколько послевоенных десятилетий, за 10-15 лет. В Латинской Америке темпы роста ниже, но посмотрите на Чили, где активные усилия по развитию рыночной экономики начались в 70-е годы: по сравнению с соседями прогресс колоссальный.
При этом существенно, что в азиатских странах исходный уровень неравенства доходов и уровень неравенства доходов в процессе экономического роста был существенно ниже, чем, скажем, в странах Латинской Америки. За счет чего это достигается? Чисто экономического объяснения здесь дать невозможно. Это проблема не экономическая, а культурная, этическая и социальная.

А можно ли говорить, что одна политическая система обеспечивает большую близость к земному раю, чем другая? Например, что социализм ближе к идеалу, чем капитализм?
-- Вот этого точно нельзя сказать. Огромное количество исследований, проделанных к настоящему моменту, показывает, что не существует универсальных закономерностей, которые позволили бы сделать вывод о том, что определенный набор политических институтов -- парламентская демократия, президентская демократия, монархия и так далее -- является объективно лучшим и обеспечивает максимальные темпы экономического развития.
Все зависит от того, какой набор проблем страна должна решать. Для решения каких-то проблем в одних обществах более эффективен один набор институтов, а в других обществах -- совсем другой. Мы не можем выбирать, как в магазине: дайте нам, пожалуйста, вот эту политическую систему, и у нас будет все здорово. Одна и та же политическая система обеспечивает в разных странах совершенно разные экономические результаты.

Забота о благосостоянии граждан -- это принцип любого государства, или история экономики знает государства, которые бы не ставили перед собой такие задачи?
-- Повышение благосостояния граждан может рассматриваться в качестве задачи государства только в соответствии с определенной системой ценностей. Мы вот с вами считаем, что было бы хорошо и правильно, если бы государство как система политических институтов и акторов -- людей, которые в этой системе работают -- было ориентировано на достижение такой цели. Но ни исторически, ни логически это не есть непременная задача государства. У государства могут быть какие угодно задачи, например, связанные с расширением собственных границ, с утверждением некой идеологии. Возьмем Советский Союз: очень сложно говорить о том, что задачей советского государства была максимизация благосостояния граждан страны… Даже в брежневский период это вызывало смех, а в период, когда целые слои населения уничтожались и отправлялись в места, скажем дипломатично, с очень неблагоприятным климатом -- и подавно! Декларировать, конечно, можно какие угодно цели, но важно отдавать себе отчет, где в этих лозунгах -- пропаганда, а где -- реальное желание улучшить жизнь людей.
Говорить о том, что любое государство стремится максимизировать благосостояние граждан, независимо от ценностных установок его лидеров, от философских и этических концепций в обществе -- это, на мой взгляд, серьезное насилие над фактами. В некоторых странах -- например, в Экваториальной Гвинее -- валовой внутренний продукт на душу населения за считанные годы вырос в несколько раз просто за счет того, что там в больших объемах стали добывать нефть. Но при этом основная часть доходов достается политическим элитам, а обычные граждане от этого ничего не получают. То есть мы смотрим на цифры в справочниках, видим высокие темпы экономического роста, делаем выводы относительно того, что там все успешно и здорово… Но граждане как жили в нищете, так и живут. Такого рода государства в принципе не ставят задачу повышения благосостояния граждан.

-- Так, может, там рай на земле?
-- Это невозможно назвать раем. Там, например, есть районы для бедных -- «фавелы». Одну из них можно видеть по дороге из аэропорта в город. Что это такое? Это -- страшного вида жилища, буквально слепленные из досок, картона, какого-то мусора; такое впечатление, что они вырастают одно из другого. Пространство перед этими жилищами покрыто толстым слоем мусора, в некоторых местах этот мусор сгущается в кучи, которые тлеют и из них тянется дымок. А между этими кучами ползают дети и собаки. Сказать, что это рай, я не соглашусь даже под пыткой.
Другое впечатление -- я видел бездомных, которые ночевали там на пляже. Они расстилают под пальмами картонную подстилку -- вероятно, коробку из-под телевизора -- и спят. Возможно, при тамошнем климате это неопасно для здоровья. Но это точно не рай.
Человек может относиться к жизни хорошо, и быть счастлив, даже если жизнь тяжела и бедна. Но если этот человек столкнется с улучшениями этих жизненных условий, то он, скорее всего, скажет спасибо и будет этому очень рад.

-- Вернемся к земному раю. По-вашему, получается, что нельзя говорить об этом понятии?
-- Первый земной рай был создан для Адама и Евы, а вот второй земной рай вряд ли возможен. Можно, конечно, представить себе попытку некого социального эксперимента. Но это очень опасная вещь. К чему приводят социальные эксперименты, опирающиеся на лозунги социальной справедливости, мы все хорошо знаем. Дополнительная проблема связана с тем, что максимизация благосостояния граждан, если даже такая цель поставлена -- не единственная задача государства. Необходимы расходы на оборону, безопасность, на защиту интересов страны. В реальном мире иногда приходится производить «пушки вместо масла». Получается, что если мы строим идеальное государство, то нужно строить его в масштабах всего мира, а это уже чистая утопия.
Фактически мы можем лишь попытаться сформулировать рекомендации относительно того, какая политика и какие методы принятия решений позволят данной конкретной стране успешно решать задачу повышения благосостояния граждан. Если эти рекомендации будут выполнены -- мы скажем, что в этой стране делается все, чтобы людям жилось хорошо сегодня, а в будущем -- еще лучше. Но будет ли это рай, будут ли при этом люди счастливы? Все-таки психология людей -- сложная штука, и люди, которые исповедуют христианские ценности, ведут себя совершенно по-другому и ожидают от жизни другого, чем атеисты. Экономисты могут только давать советы относительно увеличения размеров экономического «пирога» и способов его распределения. На этом их компетенция заканчивается. Все остальное -- это уже задача тех, кто имеет дело не с кошельками, а с душами.

Беседовал диакон Федор КОТРЕЛЕВ

Справедливость – понятие о должном, содержащее в себе требование соответствия деяния и воздаяния: в частности, соответствия прав и обязанностей, труда и вознаграждения, заслуг и их признания, преступления и наказания, соответствия роли различных социальных слоев, групп и индивидов в жизни общества и их социального положения в нем; в экономической науке – требование равенства граждан в распределении ограниченного ресурса. Отсутствие должного соответствия между этими сущностями оценивается как несправедливость.

Начиная с Аристотеля, принято выделять справедливость уравнительную и распределительную.

Первый вид справедливости – уравнительная – относится к отношениям равноправных людей по поводу предметов («равным – за равное»). Она относится не непосредственно к людям, а к их действиям, и требует равенства (эквивалентности) труда и оплаты, ценности вещи и ее цены, вреда и его возмещения. Отношения уравнительной справедливости требуют участия, по меньшей мере, двух лиц.

Второй вид справедливости – распределительная – требует пропорциональности в отношении к людям согласно тому или иному критерию («равное – равным, неравное – неравным», «каждому свое»). Отношения распределительной справедливости требуют участия по меньшей мере трех людей, каждый из которых действует для достижения одной цели в рамках организованного сообщества. Один из этих людей, распределяющий, является «начальником».

Уравнительная справедливость является специфическим принципом частного права, тогда как распределительная – принципом публичного права, являющегося совокупностью правил государства как организации.

Требования уравнительной и распределительной справедливости являются формальными, не определяя, кого следует считать равным или отличающимся, и не указывая на то, какие правила к кому применять. Различные ответы на эти вопросы дают различные концепции справедливости, которые дополняют формальное понятие справедливости содержательными требованиями и ценностями.

Виды справедливости

Джон Ролз в своей работе «Теория справедливости» формулирует два принципа понимания справедливости:

1) каждый человек должен иметь равные права в отношении наиболее обширной схемы равных основных свобод, совместимых с подобными схемами свобод для других.

2) социальное и экономическое неравенства должны быть устроены так, чтобы а) от них можно было бы разумно ожидать преимуществ для всех: б) доступ к положениям и должностям был бы открыт всем.

Под несправедливостью мы понимаем нарушение изложенных выше норм. В частности, несправедливым является общество, культивирующее классовое неравенство и используемые для его поддержания приемы и методы. Несправедливым является приговор, по которому было назначено наказание, не соответствующее тяжести преступления.

Детально с либеральными теориями справедливости, с «Теорией справедливости» Джона Ролза можно ознакомится в Бэкмологии.

Модель идеального общества

В этой статье мы попытаемся построить упрощенную модель идеального общества – утопию – в рамках которой необходимость в понятии справедливость отпадает. Зачем нам это нужно?

Сопоставляя идеальную модель с реальным обществом, перед нами, во-первых, открывается возможность лучше разглядеть болевые точки современного общества, и, во-вторых, мы более отчетливо можем увидеть, какие из существующих социальных проблем являются решаемыми, а какие – перманентными.

Из года в год, из поколения в поколение люди задают себе один и тот же вопрос: почему в мире существует несправедливость и как ей противостоять? Но каждый раз в своих обильных дебатах на эту тему публика скатывается к частным случаям, и вопрос по существу не решается. А поэтому спустя некоторое время он каждый раз поднимается вновь.

Наличие идеальной модели дает нам возможность рассматривать проблему справедливости в общем виде. Это означает, что у нас появляется шанс разобраться в проблеме по сути, а не запутаться очередной раз в частностях.

Общество – это всего лишь наше представление о формах взаимоотношений людей. Иными словами, общество как таковое существует только в нашем представлении и, следовательно, изменение его сводится к изменению представления.

Идеальное общество (или что-либо иное) – не более чем общество, соответствующее представлению большинства об идеальном. Идеальное мы здесь понимаем в плане отсутствия проблемы справедливости, т.е. людям становятся не нужны понятия «справедливости» и «несправедливости».

Соответственно есть два варианта: сформировать нужное представление под уже существующее общество и убедить в нем большинство. Или перестроить общество под некоторые представления (как то Платона, Томаса Мора, Канта, и других).

И тот и другой вариант сопряжен со своими сложностями.

В первом варианте трудно убедить людей делать то, что для них не кажется справедливым, то есть изменить их представление о несправедливости.

Если перейти на язык юридический или, что может многим ближе – на язык денег, то задача здесь сводится к созданию некоторой принимаемой большинством стройной комбинации законов, обычаев и моральных норм. И в этом случае идеальное общество – такое, в котором наблюдается постоянный [финансовый] рост у тех, кто имеет доступ к формированию представлений об идеальном обществе.

Главная сложность во втором варианте – сформулировать одинаково справедливые для всех представления.

Одинаково справедливое для всех не дает поводов для дифференциации. Необходимость в понятии «справедливость» есть только в том случае, если существует критерий дифференциации справедливости.

Во втором варианте также встает проблема убедить людей делать то, что для них поначалу не кажется справедливым.

Важно отметить следующее. Если нам приходится заставлять людей делать то, что им не представляется справедливым, мы не достигаем цели – построения идеального общества. Таким образом, речь идет только об убеждении. В первом варианте мы должны убедить в справедливости уже существующего, во втором – в справедливости предлагаемого взамен существующему.

Мы остановимся на втором варианте. При построении модели идеального общества нам важно уделить должное внимание формированию представлений людей об их обществе.

Итак, попытаемся описать в общих чертах искомую модель.

Истории известны только две добившиеся выдающихся успехов социальные системы: капитализм и социализм. И даже несмотря на то, что социализм, как мировая доминанта, в настоящее время перестал существовать, его яростная непрекращающаяся критика со стороны апологетов капитализма – будто они до сих пор боятся его возвращения – заставляет со всей серьезностью относиться к этой идеологии, как не потерявшей свою силу и влияние на умы доктрине.

Омраченный эпохой сталинского террора и брежневского застоя социализм предоставил возможность дискредитировать себя в глазах многих просвещенных читателей, не говоря уже о непросвещенных. Сейчас почти никто не хочет или не может воспринимать аргументы свидетельства силы социализма и как следствие наличия таких аргументов факты неприкрытой ненависти к нему со стороны капиталистических идеологов и непреодолимого желания разрушить его на всем протяжении существования социалистической системы.

Однако стоит только капиталистическому кризису вновь обостриться, как здесь и там можно услышать критику в адрес капитализма с интонациями явно социалистических лозунгов. Будто нет иного пути избавления от социальных болезней, кроме как возврат к основам социализма. Видимо идеи коммунизма и социализма столь сильны в общественном подсознании, что непроизвольно регенерируются в моменты негодования против очередных успешных комбинаций олигархических элитам по разорению народа. А может быть просто не может существовать в человеческом понимании иных представлений о справедливости кроме тех, которые были сформулированы еще ранними утопистами и развитыми идеологами марксизма?

Капитализм хорош для людей предприимчивых и талантливых, ибо дает им полную свободу самовыражения, поддерживаемую возможностью получения баснословных заработков. Идея Американской мечты, когда каждый имеет право испытать свои возможности добиться успеха, великолепна по своему содержанию. Взятая изолированно от наличия или предоставления условий для реализации такой возможности, она, пожалуй, ничем не уступает по силе своей притягательности идее о всеобщем равенстве и братстве и справедливом распределении.

Обе эти идеи – Американская мечта и справедливое распределение – настолько абстрактны, что даже не могут противоречить друг другу. А это означает, что можно попытаться найти условия их совместной реализации. Именно такая попытка и была предпринята нами при выработке модели идеального общества.

Экономика в модели состоит из двух секторов: общественного (аналога государственного) и рыночного.

В общественном секторе экономика является плановой. Существует социальный заказ на выполнение работ и производство товаров, значимых для жизнедеятельности общества, определенной номенклатуры и объема. Этот социальный заказ распределяется между предприятиями. Производимые в рамках данного заказа товары реализуются по фиксированным заранее спланированным ценам.

Рыночный сектор представлен коммерческими предприятиями. Эти предприятия могут выпускать продукцию и предоставлять услуги, цены которых формируются на основе спроса и предложения.

Переустройство общества возможно путем создания новых механизмов перераспределения ограниченных благ. Просто поделив все блага поровну, опять придем к неравенству. Нерадивое их использование одними и рачительное – другими рано или поздно сделает свое дело, и блага снова распределятся неравномерно. Можно, конечно, при достижении такой точки каждый раз делить их вновь поровну. Но тогда те, у кого отбирают блага, смогут заявить об их эксплуатации – получается, они работают на бездельников. Чтобы такого не происходило надо в программу переустройства включить мероприятия по обучению, учету и контролю за использованием благ. Каждый пройдоха или профан должен стать мастером, и каждый мастер должен помочь профану не быть таковым.

Распределение. В обществе действует развитая система учета и контроля. Каждый вид социально значимой работы нормируется, и по нему существует некоторый индивидуальный план выработки. Выполнение плана по любому виду работ компенсируется одинаково. Такой принцип распределения называется: от каждого по способности, каждому – по равной доле (поровну).

Предполагается, что все трудятся честно и в силу своих способностей. Любая работа – будь то землекопание или исследование микромира – считается достойной и поэтому компенсируется за выполнение плана одинаково.

Любое перевыполнение плана компенсируется пропорционально. Если, например, работник выполняет два плана без перерасхода ресурсов по нормативам, то он получает за двух работников.

Однако за недовыполнение плана компенсация работника не уменьшается. Работник с низкими производственными показателями может быть переобучен и направлен на другую работу.

Чтобы проблема переобучения возникала как можно реже, общество помогает человеку в выборе наиболее подходящей ему профессии уже с детства.

Нормы выработки периодически корректируются. Так нормы обязательно пересматривают в связи с внедрением новых технологий.

Следует отметить, что нормирование возможно абсолютно для всех работ. Даже в сфере искусства, на первый взгляд не поддающейся оценке, можно сформировать эффективные и простые для понимания нормы, которые будут базироваться на таких показателях, как посещаемость публикой, читаемость, цитируемость и т.п.

Управление. Существует четыре (как минимум) уровня мастерства. Иерархия уровней необходима для осуществления всестороннего управления деятельностью людей.

Благодаря иерархии поддерживается обязательный контроль «сверху-вниз». Верхние уровни контролируют нижние уровни, то есть степень самостоятельности работника с повышением уровня увеличивается. Высший уровень никем в обязательном порядке не контролируется и должен осуществлять полный самоконтроль. Однако общество вправе запрашивать отчет о деятельности работников высшего уровня, то есть осуществлять контроль «снизу-вверх».

Работники высшего уровня – мудрецы – люди, к мнению которых прислушиваются все члены общества. Указания мудрецов должны выполняться, но их также можно и оспаривать на специальных арбитражных советах.

Свобода творчества и самореализации поддерживается возможностью перехода человека на более высокие уровни. Чем выше уровень работника, тем больше у него степеней свободы в выборе решений.

Индивидуальные особенности людей учитываются при предоставлении им обучения и работы, а также отражаются уровнем достигнутого мастерства.

Финансы. Деньги являются универсальным эквивалентом потребляемых благ и служат инструментом их распределения. Поскольку все за свою работу компенсируются поровну, то и зарплата у всех одинаковая (если план не перевыполняется).

Деньги не подвержены инфляции. Все операции с деньгами (сбережение, кредитование) осуществляется только на беспроцентной основе.

Допустим, я хочу купить автомобиль, но у меня нет на это денег. Тогда я обращаюсь в банк и получаю ссуду (беспроцентный кредит). Полученные деньги будут в дальнейшем вычитаться банком из моей зарплаты.

Общество устанавливает разумные нормы на потребление ограниченных ресурсов. Например, человек не может приобрести второй автомобиль или иметь две квартиры.

Учет и контроль за мерой труда и мерой потребления является важной составляющей общества. Регулятором распределения труда и распределения благ между членами общества выступают специальные органы, а также система иерархии.

Никакой системы мотивации или вознаграждения не существует. Стимулом к труду является привитое с детства понимание, что работаешь на благосостояние общества. Мысль, что талант может стать источником обогащения, считается безнравственной.

Однако различия в трудовых показателях компенсируются пропорционально, т.е. человек, выполняющий две нормы, приравнивается к двум работникам и т.д.

Никаких налогов работник не платит. По выходу на пенсию все работники получают одинаковое пособие.

В отношении передачи в наследство сбережений действует ряд ограничений. Это связано с необходимостью поддержания стабильной финансовой ситуации в обществе (отсутствия инфляции).

Устранение диспропорций. Индивидуальные потребности людей в особо ограниченных ресурсах удовлетворяются в порядке очереди, устанавливаемой на предоставление этих ресурсов.

В случае большой востребованности тех или иных ресурсов (большой очереди на них) общество направляет свои усилия на их расширенное воспроизводство.

Если какая-либо работа вредна для здоровья, вводятся поправочные коэффициенты – работник трудится меньшее количество часов и получает право прохождения периодической реабилитации.

Общество гарантирует работу всем способным к труду людям. Проблема занятости решается с помощью системы долгосрочного планирования.

Различные социальные, демографические и производственные диспропорции устраняются с помощью системы планов и квот.

Восполнение дефицита специалистов определенного профиля осуществляется за счет переобучения. В случае отсутствия добровольцев решение о том, кого направлять на переобучение из списка наиболее подходящих кандидатур, принимается с помощью жеребьевки.

При организации производств в тяжелых условиях – например, крайнего Севера – работники туда посылаются на ротационной основе. Это позволяет пропорционально распределить бремя тяжелых работ.

Перенаселенность отдельных регионов не допускаются. Люди равномерно заселяют пригодные для нормальной жизни территории. Понятие престижного места проживания отсутствует.

Однако в каждом регионе существует определенное число мест проживание, в которых люди живут на ротационной основе, т.е. в течение какого-то определенного периода времени. Этим обеспечивается возможность пожить людям в разных местах.

Наиболее комфортные места проживания превращаются в зоны отдыха с санаториями, пансионатами и т.п.

Наказание. Выявленный в результате контроля нечестный работник лишается права работать и получает от общества блага по пониженной норме. К работе его не допускают, поскольку он может навредить окружающим. Таким образом, в обществе существует только один вид наказания – лишение права работать. Возможность получения такого наказания выступает как средство отрицательной мотивации людей.

Человек, не желающий работать, приравнивается к безработному.

Единичные ошибки и халатность не наказываются. Человек не может не ошибаться, и рано или поздно с этим сталкивается каждый. В случае массовых ошибок человеку предлагается сменить род занятий. Если человеку не удается найти себя в каком-либо деле, он приравнивается к безработному.

Бытовые конфликты урегулируются самими индивидами – общество эти конфликты игнорирует.

Люди с психическими расстройствами изолируются. Им назначается минимальное содержание. Преступления (убийства, воровство, спекуляция и т.д.) приравниваются к психическим расстройствам. Изоляция не является наказанием. Это одна из защитных мер общества против неблагоприятных воздействий на него. К неблагоприятным воздействиям относятся также аномальные природные явления, техногенные катастрофы, аварии и др.

Протесты против существующего общественного устройства приравниваются к преступлениям.

Работники всех уровней пользуются равным уважением общества. Систематическое проявление неуважения к кому-либо может расцениваться как психическое расстройство.

В случае экономических трудностей в обществе (неурожай, стихийное бедствие) в первую очередь снижаются нормы на безработных и изолированных его членов. Таким образом, эти группы людей оказываются социально незащищенными.

Парадигма семьи. Можно сказать, что общество становится одной большой семьей, где все ее члены имеют друг перед другом равные обязанности и одинаковые возможности потребления.

Такое общество освобождается от многих функций: стимулирование, мотивация, вознаграждение, маркетинг (в плане стимулирования потребления), власть, финансовые инструменты и рычаги. Это означает и освобождение от связанных с реализацией данных функций проблем: коррупция, карьеризм, бюрократия, поддержание статусов и ролей, зависть, инфляция и др.

В данном обществе не действуют механизмы материальной заинтересованности, не существует финансовых институтов для поддержания лозунга «рубль должен работать». Ценные бумаги и вторичные финансовые инструменты не существуют.

Современному человеку трудно такое представить себе. Чтобы облегчить эту задачу, дадим простую рекомендацию: внимательно посмотрите на свою семью (конечно, если это настоящая семья). Проанализируйте, на каких отношениях она построена. Наверняка, это доверие, равенство распределения, открытость общения, передача опыта (воспитание). Соответственно, в семье трудно себе представить коррупцию, бюрократию, манипуляцию, борьбу за власть. Подчинение детей родителям основывается на здравом смысле (родители больше знают). Заметьте также, что в семье прекрасно могут уживаться разные характеры, разные точки зрения.

Кстати, преступный мир наиболее успешные свои группировки (например, итальянская мафия) выстраивает именно по принципу семьи, а не государства. Построенная на принципах современного государственного устройства, т.е. на жесткой власти, группировка долго существовать не может.

Рыночный сектор. Теперь вкратце обсудим рыночный сектор. Он базируется на частной собственности. Общество не препятствует развитию этого сектора, но и не отдает ему предпочтения. Приоритет на выполнение социального заказа всегда имеет общественное предприятие.

Предпринимательской деятельностью может заниматься любой человек: работающий в общественном секторе или не работающий.

Если предприниматель не работает в общественном секторе, то он соответственно приравнивается к безработному.

В рыночном секторе действует простая форма налогообложения. Предприниматель платит налог с разницы цены продажи и себестоимости продукции. При этом в себестоимость не включается заработная плата предпринимателя.

Предприниматель может купить землю или предприятие, создать свое производство и производить социально значимую или рыночную продукцию. По первому виду продукции он должен сначала получить социальный заказ.

Если предприниматель производит социально значимую продукцию, то он будет компенсироваться по нормам общественного сектора, т.е. при объеме в десять норм выработки он будет компенсироваться в десятикратном размере и т.д.

Если предпринимателем не выполняются социально значимые работы, то он обществом никак не компенсируется (за исключением пособия по безработице). Ему приходится производить продукцию на рынок и реализовывать ее по рыночным ценам.

Рыночный метод ведения хозяйства обусловлен товарно-денежными отношениями и действием закона стоимости. При этом закон стоимости используется как для учета и сопоставления затрат и результатов, так и для экономического стимулирования производства. Реализация продукции показывает, насколько индивидуальные затраты данного предприятия соответствуют общественно необходимым. В зависимости от этого находится и материальное вознаграждение работников.

Как уже было сказано, деньги не подвержены инфляции, и все операции с деньгами (сбережение, кредитование) осуществляется только на беспроцентной основе.

Чтобы эти условия были выполнимы, все операции с собственностью проводятся под жестким общественным контролем.

Предприниматель лишается возможности заниматься ростовщичеством, спекуляцией, перепродажей товаров, произведенных в общественном секторе, и многими другими финансовыми операциями из серии «рубль должен работать».

Таким образом, приобретенная бизнесменом земля не может быть им продана по завышенной цене.

Экспроприация собственности не допускается. В случае необходимости общество может само обратиться к предпринимателю с предложением организации производства необходимого товара и предоставить ему беспроцентный кредит. При этом оговаривается стоимость, по которой производство может быть выкуплено.

Передача общественного заказа в рыночный сектор за деньги (коррупция) и дача денег в долг под проценты считается нарушением общественных норм.

Уличенный в сознательном нарушении установленных норм предприниматель или служащий общественного сектора навсегда лишается возможности заниматься предпринимательской деятельностью и навечно переводится в категорию безработных.

Рыночный сектор постоянно контролируется обществом. Впрочем, и сам общественный сектор, как уже упоминалось, контролируется «сверху-вниз» и «снизу-вверх».

Разделение экономики на два сектора не носит классового характера, ибо рыночный сектор лишен многих возможностей, характерных для капитализма.

Классовость была характерна для неразвитых производственных отношения. Но по мере развития технологий и возможностей производственного планирования роль хозяина все более и более теряет свое значение, и традиционная классовость постепенно становится достоянием истории.

На современном этапе социально-экономического развития человеческого общества материальное производство как таковое (и аграрное, и промышленное) шаг за шагом отходит на задний план, более важным становится производство наукоемких услуг. Этот этап часто называют «постиндустриальное общество», «информационное общество» и «сервисное общество».

Перемены в способах производства разрушают традиционные иерархии и формы социальной стратификации. Все меньше людей принадлежит к работникам физического труда вследствие быстрого развития новых форм занятости, связанных с управлением промышленностью и услугами. Тем не менее эрозия старых социальных структур не означает возникновения бесклассовых обществ. Индивиды классифицируют сами себя и классифицируются другими, занимая определенные места в социальной структуре, и те, кто занимает схожие места, могут образовывать класс.

Воспитание. С раннего детства человеку прививается любовь к труду и почитание общественных правил и норм. Общество предоставляет человеку возможность максимального самовыражения через творчество, трудовую деятельность, служение обществу.

Нормы не расцениваются людьми как запреты и ограничения их свободы. С раннего детства человек воспитывается на принципах подчинения единому нравственному закону, являющемуся в то же время основным законом практического разума. Это значит, что данный закон предписывает всем членам общества действовать так, чтобы при этом не ущемлялось достоинство ни одного из них как разумного существа. Для того чтобы обеспечить данное требование, вырабатывается кодекс конкретных моральных норм, соответствующих общему нравственному закону и не противоречащих друг другу, таких, чтобы с их помощью любой поступок любого человека мог быть оценен на предмет того, нравственен он или нет. Предполагается, что каждый член общества добровольно налагает на свои поступки такие ограничения, которые обеспечивают ему возможность действовать так, чтобы при этом не страдало достоинство других членов общества.

Предпринимательство не подвергается никакой дискриминации и анти пропаганде. Подрастающему поколению объясняется, что отдельные индивиды в силу своих психических особенностей, склонности к риску и самостоятельности наиболее эффективно работают в рыночной сфере.

Мы описали вкратце достаточно комплексную идеальную модель, в которой сосуществуют идеи коммунизма и капитализма, воззрения Канта и современных теоретиков экономической науки. Можно сказать, что в нашей модели собраны почти все общественные атрибуты, вокруг которых идут бесконечные дискуссии. Некоторые из них, казалось бы, несовместимы. Но именно их кажущаяся несовместимость и заставляет всерьез задуматься над нахождением возможности их мирного сосуществования в одной социальной системе.

Такую возможность мы увидели в подборе значений тех параметров, по которым проявляется несовместимость. Найти такие параметры достаточно просто. Для этого надо проанализировать обсуждаемые проблемы и выделить наиболее акцентируемые понятия. В список этих параметров попадает безработица, инфляция, мотивация, распределение, спекуляция, власть, коррупция и т.д. Начальные список может быть достаточно длинным и его следует сначала проранжировать, а потом разумным образом ограничить. Эта операция не является тривиальной – от того, как расставить приоритеты, будет зависеть будущая модель. Поэтому стоит подготовить несколько вариантов списка. Но, так или иначе, имеются наиболее очевидные параметры, которые ни в одном из вариантов игнорировать нельзя.

Например, социализм не допускает инфляции, а капитализм является ее верным инициатором. При этом капитализм признает инфляцию вредной и борется с ней. Решив заморозить инфляцию, мы открыли дорогу социализму, и не сильно снизили шансы капитализма на его отображение в модели.

Чтобы заморозить инфляцию, нам пришлось сделать беспроцентными все финансовые операции, а также наложить некоторые ограничения на сбережения. Если это и вредит капитализму, то не настолько, чтобы тот перестал существовать. Капитализм умудряется выживать в самых неблагоприятных условиях, ибо построен на изобретательности предпринимателя, не знающей границ.

Мы намеренно исключили из модели мотивацию, т.е. свели значение этого параметра до нуля. На наш взгляд, мотивация при капитализме – это нонсенс. Уже в своей основе капитализм содержит серьезнейший мотиватор к активной деятельности. Необходимость мотивации при социализме свидетельствует о проблематичности отдельных принципов социалистического устройства. Иными словами, если приходится мотивировать, значит система базовых принципов общественного устройства построена с изъянами.

Что мы хотели показать нашей моделью?

Во-первых, теоретическая возможность построения идеального общества имеется. При наличии знаний, желания и свободного разума не представляет особого труда создать вполне работоспособную модель, близкую к идеальной. Наша тестовая модель не претендует на первый приз, поскольку была создана в течение одного дня и не продумана до деталей. Тем не менее она ясно демонстрирует, что моделирование вполне доступно, и при должной прилежности может привести к весьма продуктивным результатам.

Во-вторых, существующие бесчисленные разговоры о справедливости или несправедливости тех или иных общественных правил и механизмов, никогда не приведут к комплексному «оздоровлению» общества. Они лишь запутывают и усложняют и без того чрезмерно сложную общественную организацию. Решение общественных проблем требует системного подхода, при котором в расчет принимаются все компоненты, а не отдельные общественные составляющие и классовые интересы. Именно для этого и требуется построение модели.

Ленин, как известно, при построении своей теории исходил исключительно из интересов пролетариата и крестьянства, что и послужило источником многих проблем в его версии социализма. Создатели программы перестройки – Гайдар, Чубайс и другие – также руководствовались классовыми интересами, что и привело к известным последствиям.

Хотелось бы сказать несколько слов в защиту Ленина. Он строил нечто совершенно новое, не имеющее аналогов в истории. К тому же Ленину приходилось действовать в условиях неразвитой экономики, что современные критики, смотрящие на историю с позиций постиндустриального общества, никак не могут понять. Однако вряд ли эти слова найдут какое-то понимание среди нынешней публики!

Почему существует только чисто теоретическая возможность построения идеального общества?

Ответ на этот вопрос опять лежит в плоскости знаний. Даже если кто-то и сможет построить реально хорошую общественную модель, она вряд ли будет по достоинству оценена и поддержана слабо образованным большинством.

Устав от бесконечных манипуляций и информационных войн, люди впадают в социальную апатию, перестают верить в силу знаний. Максимум, на что их хватает – это сказать: «мне нравится», или отписаться в комментариях злобными криками с часто повторяющимся словом «бред».

Люди учатся лишь настолько, насколько это очевидно способствует увеличению их материального состояния. Все остальное за ненадобностью отбрасывается или критикуется.

На критику способен даже школьник начальных классов. Сказать, что правительство работает неэффективно – это все равно, что ничего не сказать. С таким же успехом можно заявить, что правительство делает все возможное, но народ держится за старое и не хочет его поддерживать. В любом случае получается замкнутый круг, когда критика приводит к ответной критике и т.д.

Впрочем, следует заметить, что и критика требует знаний. Но эти знания скорее всего будут односторонними. Как, например, знание одной Библии приводит лишь к ортодоксальным суждениям.

Истинные же знания обширны. Они охватывают целый ряд дисциплин и междисциплинарных связей, в которых нет деления на важное и второстепенное. Они свободны от классового подхода и классовых интересов. Такие знания позволяют делать трезвые суждения и принимать взвешенные решения.

Только истинные знания освобождают разум от существующих исторических стереотипов, поддерживающих незыблемость наиболее ортодоксальных принципов общественного устройства. Свободный разум инициирует желание построения более совершенного общества. Желание приводит к построению адекватной модели, а затем на ее основе – общества.

Без таких знаний человек как кусок вечно недожаренного мяса будет нанизан на шампур под названием «Горбачев-Ельцин-Путин-Медведев». Ему вечно придется жариться на огне «несправедливости» и переругиваться с соседними такими же недожаренными кусками мяса о муках ада под названием «жизнь».

Без истинных знаний будет только демагогическая критика и латание и перелатывание дыр.

Посмотрим, каких высот достигла критика, на примере лишь двух тем: частной собственности и потребления.

Первая критическая статья написана в защиту капитализма, вторая – ради его очернения. После прочтения обеих статей создается впечатление, что находишься в сумасшедшем доме, населенном вялотекущими шизофрениками, и ты – такой же шизофреник – будешь вечно глотать неролептики, а наружу тебя никогда не выпустят.

Частная собственность в полемике с коммунизмом

Выдвигается целый ряд критических соображений, которые показывают историческую бесперспективность и ущербность коммунизма. Тот, кто отвергает частную собственность, отвергает начала личного духа, а этим подрывает общество и государство, не говоря уже о хозяйственной жизни своей страны. Поэтому коммунизм ведет людей по ложному и обреченному пути. Есть несколько оснований, в силу которых коммунизм считается бесперспективным и его можно отвергнуть.

Пункт первый: «Коммунизм противоестествен». Коммунизм не приемлет индивидуального способа жизни, данного человеку от Бога. Он гасит личную инициативу человека на всех путях его творчества.

Люди изначально, генетически весьма различны и даже противоположны. Различие их индивидуальностей порождает различие их интересов. А различие интересов порождает столкновения между людьми, их взаимную борьбу.

Второе: «Коммунизм противообществен». Это кажется парадоксальным: ведь коммунизм как раз изображается царством общественности, коммунальности, единства людей. Однако коммунизм не может не создавать такой строй, который покоится на началах ненависти, взаимного преследования, всеобщей нищеты, зависимости и полного подавления человеческой личности. В основе коммунизма лежит идея классовой ненависти, зависти и мести, идея вечной классовой борьбы пролетариата с непролетариями. На этой идее строятся образование, воспитание, хозяйство, государство и армия. Отсюда взаимное преследование граждан, взаимное доносительство. Идея всенародной солидарности и братства, многократно провозглашаемая, дискредитируется. Проводится всеобщее изъятие имущества: добросовестные и покорные теряют все, недобросовестные грабят и втайне наживаются.

Третий пункт: «Коммунизм осуществляет растрату сил». Человек наделен творческой силой живого инстинкта, массой энергии, которая связана с его внутренним и сокровенным бытием. Но коммунизм, вводя безнадежный способ хозяйствования и провозглашая его самым лучшим и продуктивным, подавляет и растрачивает реальную естественную жизненную энергию людей.

Четвертое: «Коммунизм, из-за его противоестественности, осуществим только при помощи системы террора».

Пятое: «Коммунизм отнюдь не ведет к справедливости». Коммунизм начинает с призывов к равенству, ибо для коммунистов равенство означает справедливое устройство жизни. Однако на самом деле все люди от природы неравны, и уравнять их естественные свойства невозможно.

Шестое: «Коммунизм отнюдь не освобождает людей. Он вводится принудительно и насильственно и для этого отменяет все жизненные права и свободы».

В качестве обоснования частной собственности, уже после полемики с коммунизмом, выделяются следующие принципы, которые показывают, сколь безнадежно исключение из хозяйственного механизма частной собственности, попытка освободиться от нее. Ибо частная собственность естественна.

Во-первых, частная собственность соответствует тому индивидуальному способу бытия, который дан человеку от природы. Она идет навстречу инстинктивной и духовной жизни человека, удовлетворяя его естественное право на самостоятельность и самодеятельность.

Во-вторых, частная собственность вызывает в человеке инстинктивные побуждения и духовные мотивы для напряженного труда; иными словами, существует связь между индивидуальностью человека, частной собственностью и добротным трудом.

В-третьих, собственник обретает также доверие к людям, вещам, земле, желание вложить в хозяйственный процесс свой труд и свои способности.

В-четвертых, частная собственность научает человека творчески любить труд и землю, а значит – свои очаг и Родину. Она – основа оседлости, и без нее невозможна культура. Это основа семьи. Государственный инстинкт человека также связан с развитием института частной собственности. И наконец, еще один аргумент. Частная собственность раскрывает человеку художественную глубину природного процесса, научает религиозному восприятию природы и мира.

Пятый момент: частная собственность породнена с правосознанием, ибо когда человек умеет разделять «мое» и «твое», строго следовать законам, определяющим их взаимоотношение, то это воспитывает его в духе политической свободы, дает ему так необходимое правосознание.

И шестое: частная собственность воспитывает человека в духе хозяйственной солидарности, не нарушающей хозяйственную свободу. Каждый частный собственник обогащается и тем самым обогащает свое окружение: богатеет народное хозяйство; возникает конкуренция собственников и, таким образом, создается творческое напряжение, так необходимое для народа. Конечным пунктом является организация мирового хозяйства, которое тоже возможно как кооперация, построенная на частной собственности.

Анализ homo economicus

Всякое размышление о потреблении, является ли оно размышлением профана или ученого, строится в такой последовательности: некий человек «наделен» потребностями, которые его «толкают» к объекту, «дающему» ему удовлетворение. Так как человек никогда не бывает удовлетворен, то та же самая история начинается снова и снова.

Именно это называют «перевернутой последовательностью» в противовес «классической последовательности», где инициатива предполагалась принадлежащей потребителю и влияла через рынок на производственные предприятия. Здесь, напротив, именно производственное предприятие контролирует поведение на рынке, управляет социальными позициями и потребностями и моделирует их. Это ведет, по крайней мере в тенденции, к тотальной диктатуре производственной системы.

Система потребностей составляет продукт системы производства. Производя блага или услуги, предприятия производят в то же время все средства внушения, способные заставить принять их, и тем самым «производят» в основе соответствующие им потребности.

Потребление представляет собой активное и коллективное поведение, оно является принуждением, моралью, институтом. Оно включает в себя всю систему ценностей вместе с принадлежащей ей функцией интеграции группы и социального контроля.

Общество потребления – это также общество обучения потреблению, социальной дрессировки в потреблении, то есть новый и специфический способ социализации, появившийся в связи с возникновением новых производительных сил и переустройством экономической системы с высокой производительностью.

Кредит играет здесь определяющую роль, даже если он лишь частично влияет на бюджеты расходов. Его концепция является показательной, потому что под видом денежной поддержки, создающей легкий доступ к изобилию, гедонистической ментальности, освобожденной от старых табу бережливости и т.д., кредит оказывается фактически систематической социоэкономической дрессировкой поколений потребителей, которые иначе ускользали от руководства в своем существовании от планирования спроса и были недоступны эксплуатации как потребительная сила. Кредит – это дисциплинарный процесс вымогательства сбережений и регулирования спроса.

Вся идеология потребления хочет заставить нас верить, что мы вошли в новую эру и что решающая гуманная «Революция» отделяет героическую и жестокую Эру Производства от эйфорической Эпохи Потребления, где, наконец, получили права Человек и его желание. Ничего этого нет. Производство и Потребление составляют один и тот же большой логический процесс расширенного воспроизводства производительных сил и его контроля. Но речь здесь идет только о видимости гуманной революции: фактически произошла в рамках единого процесса и по существу неизменной системы замена одной группы ценностей, ставшей (относительно) неэффективной, другой. То, что могло быть новой целью, стало, будучи освобождено от своего реального содержания, неизбежным звеном воспроизводства системы.

Потребности людей и их удовлетворение являются производительными силами, они подвержены в настоящее время принуждению и рационализации, как и другие силы (труд и т.д.). С какой стороны его ни исследовать, потребление представляется областью принуждения.

О потреблении как гражданском принуждении говорил в 1958 г. Эйзенхауэр: «Правительство в свободном обществе лучше всего поощряет экономический рост, когда оно поощряет усилия индивидов и частных групп. Деньги никогда не будут правильно использованы для государства, если только они не расходуются налогоплательщиком, в свою очередь свободным от бремени налогов». Все происходит так, как если бы потребление, не будучи прямым налогообложением, может эффективно прийти на смену налогу в качестве социальной выплаты. «Со своими 9 миллиардами, получившимися в результате скидки со стороны налоговых органов, — добавляет журнал «Тайме», — потребители собирались сделать покупки в двух миллионах предприятий розничной торговли… Они поняли, что в их власти заставить расти экономику, заменяя свой вентилятор на кондиционер. Они обеспечили бум 1954 г., купив 5 миллионов миниатюрных телевизоров, 1,5 миллиона электрических ножей для разрезания мяса и т.д.».

Индивид служит индустриальной системе, не принося ей свои сэкономленные средства и обеспечивая ее своим капиталом, а потребляя ее продукты. Нет, впрочем, никакой другой деятельности – религиозной, политической или моральной, – к которой его готовят столь полным, научным и дорогим способом.

Система имеет потребность в людях как трудящихся (наемный труд), как вкладчиках (налоги, займы и т.д.), но более всего – как потребителях. Производительность труда все более и более выпадает на долю технологии и организации, инвестиции все более и более осуществляются самими предприятиями – индивид как таковой сегодня требуется и является практически незаменимым именно как потребитель.

Персонализация. «Нет такой женщины, как бы требовательна она ни была, которая не могла бы удовлетворить свои личные вкусы и желания с помощью «мерседеса-бенц»! На это работает все, начиная с цвета кожи, отделки и цвета обшивки кузова и вплоть до колесного колпака и этих тысячи и одного удобств, какие предлагает оборудование, стандартное или выбранное. Что касается мужчины, хотя он думает прежде всего о технических качествах и эффективности своей машины, он охотно исполнит желания женщины, так как он будет также горд слышать комплименты в адрес своего хорошего вкуса. Вы можете выбрать ваш «мерседес-бенц» согласно своему желанию из 76 различных вариантов и 697 ассортиментов внутренних принадлежностей…»

«Чтобы быть поистине самой собой, иметь это удовольствие, надо найти свою личность, уметь ее утвердить. Для этого нужно немногое. Я долго искала и заметила, что маленькой светлой пряди в моих волосах достаточно, чтобы создать совершенную гармонию с моим цветом лица, с моими глазами. Этот светлый тон я нашла в гамме красящего шампуня Реситаль… С этой такой натуральной светлой краской от Реситаль я не изменилась: я стала более сама собой, чем когда-либо».

Эти два текста (а есть столько других) извлечены первый из «Монд»; второй из маленького женского еженедельника. Они отражают разный жизненный уровень и разные престижные притязания, которые не имеют общей меры: от великолепного Мерседеса-300 SL до «маленькой светлой пряди», полученной с помощью шампуня Реситаль, выстраивается вся социальная иерархия, и две женщины, о которых идет речь в двух текстах, конечно, никогда не встретятся (быть может, только случайно?). Их разделяет целое общество, но объединяет одно и то же стремление к отличию, к персонализации. Одна принадлежит к группе «А», другая – к группе «не-А», но схема «личной» ценности одна и та же у той и другой и у всех женщин, кто прокладывает дорогу в «персонализированных» джунглях «избранного» товара, отчаянно ищет жидкую пудру, которая обнаружит естественность лица, уловку, которая продемонстрирует их глубокую избирательность, отличие, которое сделает их самими собой.

Все противоречия этой основной для потребления темы ощущаются в отчаянной акробатике выражающей ее лексики, в постоянном стремлении к магическому и невозможному синтезу. Если кто-то есть, может ли он «найти» свою личность? И где находитесь вы, пока это персональное вас ищет? Если вы являетесь самим собой, нужно ли еще им быть «по-настоящему» – или тогда, если вы обмануты ложным «самим собой», достаточно ли «маленькой светлой пряди», чтобы восстановить чудесное единство бытия? Что хочет сказать этот «такой» натуральный светлый тон? Приносит ли он нам самость, да или нет? И если я являюсь самим собой, как я могу быть таковым «больше чем когда-либо»: я, значит, не был совершенно таковым вчера? Могу ли я удвоить себя, могу ли я вписаться в ценность, добавленную к моей, как род прибавочной стоимости к активу предприятия? Мы могли бы найти тысячу примеров подобного алогизма, этого внутреннего противоречия, которое грызет всех тех, кто говорит сегодня о персональности. «Вершина этой магической литании персонализации заключается в следующем: персонализируйте сами свое жилище!»

Эта «сверхразумная» формула (персонализировать себя самого… в личность и т.д.) обнаруживает конец слова «история». То, о чем говорит вся эта риторика, которая бьется в невозможности высказать подразумеваемое, это именно то, что никого нет. «Личность» в качестве абсолютной ценности, с ее неуничтожимыми чертами и специфическим значением, такая, какой ее выковала вся западная традиция в организаторском мифе о Субъекте, с его страстями, волей, характером или… его банальностью, эта личность отсутствует, она мертва, выметена из нашей функциональной вселенной. И именно эта отсутствующая личность, эта утерянная инстанция стремится «персонализироваться». Именно это утерянное существо собирается вновь конституироваться абстрактно с помощью знаков, умноженного набора отличий, «мерседесов», «маленькой светлой пряди» и тысячи других знаков, собранных, чтобы воссоздать синтезированную индивидуальность, а в основном, чтобы разрушить ее в тотальной анонимности, так как различие является по определению тем, что не имеет имени.

Реальные различия, которыми отмечены личности, делали из них существа, противоречащие друг другу. «Персонализирующие» различия не противопоставляют больше индивидов друг другу, они все оказываются иерархизированы в соответствии с бесконечной лестницей и сближаются при помощи моделей, в зависимости от которых они ловко производятся и воспроизводятся. Поэтому дифференцироваться – значит сближаться с моделью, определять себя в зависимости от абстрактной модели, от модного скомбинированного образа и в силу этого отказываться от всякого реального различия, от всякой единичности, которая может развиться только в конкретном конфликтном отношении к другим и к миру. Именно в этом заключается чудо и трагедия дифференциации. Именно таким образом весь процесс потребления оказывается подчинен производству искусственно умноженных моделей (как марки стирального порошка), где существует та же самая монополистическая тенденция, что и в других областях производства. Существует монополистическая концентрация производства различий.

Эта формула кажется абсурдной, так как монополия и различие логически несовместимы. Если они могут быть соединены, то именно потому, что различия при этом не существуют и что вместо того, чтобы отметить особо существо, они, напротив, свидетельствуют об его покорности кодексу, об его интеграции в подвижную шкалу ценностей.

Логика персонализации та же самая: она одновременно является натурализацией, функционализацией, кулыурализацией и т.д. Общий процесс может быть определен исторически: монополистическая индустриальная концентрация, уничтожая реальные различия между людьми, делает однообразными личности и продукты и одновременно освящает царство дифференциации. Это почти как в религиозных и социальных движениях: именно вследствие оттока их первичного импульса устанавливаются церкви и институты. Здесь также именно вследствие утраты различий устанавливается культ различия.

Современное монополистическое производство никогда не является, таким образом, только производством благ, оно всегда также представляет собой производство отношений и различий. Глубокое логическое единство связывает в итоге мегатрест и микропотребителя, монополистическую структуру производства и «индивидуалистическую» структуру потребления, ибо «потребленное» различие, из которого вновь появляется индивид, является также одной из ключевых областей всеобъемлющего производства.

Персонализация состоит в повседневной разработке НМР (наименьшего маргинального различия), а именно в поиске мелких качественных различий, через которые проявляются стиль и статус.

Конечно, «маргинальные» различия сами подчинены тонкой иерархии. Начиная с роскошного банка с сейфами в стиле Людовика XVI, работающего на 800 избранных клиентов (американцев, которые должны хранить на своем текущем счету минимум 250 000 дол.), до кабинета генерального директора, отделанного в античном стиле или в стиле первой империи, и до богатого функционального устройства кабинетов высших руководителей, от высокого престижа вилл необогачей до небрежной классовой одежды – все эти второстепенные различия означают самое строгое социальное разграничение. В этом состоит суть общего закона распределения различительного материала (закона, который никто не может игнорировать). Нарушения этого кодекса различий, который хотя и подвижен, но тем не менее представляет собой ритуал, подавляются. Пример тому – забавный эпизод с одним коммерческим представителем, который, купив такой же «мерседес», что и у его патрона, был вскоре уволен. Подав апелляцию, он получил возмещение убытка благодаря вмешательству конфликтной комиссии, но не был восстановлен в своей должности. Все равны перед объектами как потребительной ценностью, но совсем не перед объектами, выполняющими роль знаков отличия, каковые глубоко иерархизированы.

Метапотребление

Важно понять, что отмеченная персонализация, стремление к статусу и высокому жизненному уровню, основывается на знаках, то есть не на вещах или благах самих по себе, но на различиях. Только это позволяет объяснить парадокс престижной сверхдифференциации, которая проявляется отныне не только через хвастовство, но через скромность, строгость, стушевывание, всегда свидетельствующие о еще большей роскоши, об увеличении хвастовства, переходящего в свою противоположность, и, значит, о более тонком различии.

На уровне знаков нет абсолютного богатства или абсолютной бедности, нет и противоположности между знаками богатства и знаками бедности: это только диез и бемоль на клавиатуре различий. «Мадам, именно у X вы будете самой растрепанной в мире». «Это совсем простое платье имеет все черты высокой моды».

Важно раз и навсегда понять социальную логику дифференциации, увидеть в ней основание для анализа и фундамент, на котором выстраивается в результате забвения потребительных ценностей (и связанных с ними потребностей) использование объектов в качестве силы дифференциации. Объекты выступают в качестве знаков – именно этот уровень единственно и особым образом определяет потребление. Предпочтения в области потребления не представляют собой совершенствования человеческой способности, состоящей в установлении сознательного отношения между индивидом и дифференцирующей ценностью. Они являются средством выгодно войти в контакт с другими. В целом ценности утратили всякое гуманитарное значение: их владелец делает из них в некотором роде фетиш, позволяющий ему поддерживать свое положение. Этомогло бы быть проиллюстрировано на примере шахтерского городка в квебекской тайге, где, как рассказывает репортер, вопреки близости леса и почти ничтожной пользе автомобиля, каждая семья, однако, имеет свой автомобиль. «Этот автомобиль, вымытый, прилизанный, в котором время от времени делают несколько километров кругом по объездной городской дороге (за неимением других дорог), является символом американского образа жизни, знаком принадлежности к механической цивилизации (и автор сравнивает эти роскошные лимузины с совершенно бесполезным велосипедом, найденным в сенегальской провинции у бывшего унтер-офицера, вернувшегося жить в деревню). Здесь сказывается престижная дифференциация в чистом виде, и «объективные» доводы для обладания автомобилем играют в основе только роль алиби для более глубокой детерминации.

Различие или соответствие? Традиционная социология отмечает «потребность для индивида отличаться», то есть еще одну потребность в индивидуальном перечне, и заставляет ее чередоваться с противоположной потребностью приспосабливаться. На описательном психосоциологическом уровне они так хорошо сочетаются, что их перекрестили в «диалектику равенства и различия» или диалектику «конформизма и независимости» и т.д. Основная же логика дифференциации/персонализации принадлежит к сфере закодированного знака.

Иначе говоря, соответствие заключается не в уравнивании статусов, не в сознательной гомогенизации группы (тогда каждый индивид равнялся бы на других); оно заключается в обладании всеми сообща одним и тем же кодексом, в принятии одних и тех же знаков, которые делают всех отличными от какой-то другой группы. Именно отличие от другой группы определяет паритет (скорее паритет, чем соответствие) членов группы. Именно посредством дифференциации устанавливается консенсус, а эффект соответствия из него только вытекает.

Итак, функция системы дифференциации выходит далеко за рамки удовлетворения потребностей в престиже. Система никогда не основывается на реальных (единичных, несводимых друг к другу) различиях между личностями. Как систему ее основывает именно то, что она исключает собственное содержание, собственное бытие каждого (разумеется, различное) и заменяет его дифференцирующей формой, становящейся объектом индустрии и коммерции как различительный знак. Система исключает всякое оригинальное качество, удерживая только различительную схему и ее систематическое производство. На этом уровне различия более не имеют исключительного характера, они не только логически сочетаются между собой в комбинаторике моды (как различные цвета «играют» от близости друг друга), но сочетаются и социологически: именно обмен различиями скрепляет интеграцию группы. Закодированные таким образом различия далеко не разделяют индивидов, а становятся, напротив, материалом для обмена. Здесь главный пункт, в силу которого потребление определяется:

1) не как функциональная практика с предметами, не как обладание и т.д.,

2) не как простая функция индивидуального престижа или престижа группы,

3) а как система коммуникации и обмена, как кодекс непрерывно испускаемых, получаемых и вновь изобретаемых знаков, как язык.

Различия рождения, крови, религии никогда не подлежали обмену: они не были различиями, продиктованными модой, и касались существенного. Они не бывали «потреблены». Современные различия (в одежде, в идеологии, даже в сексе) обмениваются внутри обширного консорциума потребления. Происходит социализованный обмен знаками. И если все, таким образом, может обмениваться в качестве знаков, это происходит не вследствие «либерализации» нравов, а в силу того, что различия систематически производятся согласно порядку, который их интегрирует в область знаков, и так как они взаимозаменяемы, то исчезает напряжение, противоречие между ними, какое существует между верхом и низом, левым и правым.

Идеологическая функция системы потребления вытекает из определения потребления как сферы, где действует общий кодекс различных ценностей и системы обмена и коммуникации.

В современных общественных системах общественный контроль, осознанное регулирование экономических и политических противоречий основываются не на великих эгалитарных и демократических принципах, а на всей этой системе повсюду рассеянных и пребывающих в действии идеологических и культурных ценностей. Даже серьезно освоенные в школе и в период социального ученичества эгалитарные ценности, ценности права, справедливости и т.п. остаются относительно хрупкими и всегда недостаточными для интеграции общества, той объективной реальности, которой они слишком очевидно противоречат. Можно сказать, что на этом идеологическом уровне противоречия могут все время снова взрываться. Но система гораздо более эффективно основывается на бессознательном механизме интеграции и регуляции. И последний, в противовес равенству, состоит именно во включении индивидов в систему различий, в кодекс знаков. Такова культура, таков язык, таково и «потребление» в самом глубоком смысле термина. Политическая действенность состоит не в установлении равенства и равновесия там, где существовало противоречие, а в том, чтобы вместо противоречия проявилось различие. Решение социального противоречия состоит не в уравнивании, а в дифференциации. Революции невозможны на уровне кодекса – тогда бы они происходили каждый день. Это «революции моды», они безвредны и препятствуют осуществлению других революций.

У сторонников классического анализа существует ошибка в интерпретации идеологической роли потребления. Ведь потребление устраняет социальную опасность не тем, что погружает индивидов в комфорт, удовольствия и высокий уровень жизни (такая точка зрения связана с наивной теорией потребностей и может вести только к абсурдной надежде на восстание вследствие распространения среди людей нищеты), а тем, что подчиняет их неосознанной дисциплине кодекса и состязательной кооперации на уровне этого кодекса, причем не с помощью создания большей легкости жизни, а, напротив, заставляя людей принять правила игры. Именно таким образом потребление может заменить собой все идеологии и полностью взять на себя ответственность за интеграцию любого общества, как это делали иерархические или религиозные ритуалы в первобытных обществах.

«Тело, о котором вы мечтаете, – это ваше тело». Эта превосходная тавтология, окончанием которой является, вероятно, бюстгальтер той или иной формы, собирает все парадоксы «персонализированного» нарциссизма. Именно приближаясь к своему идеальному эталону, то есть будучи «поистине самими собой», вы лучше подчиняетесь коллективному императиву и совпадаете очень близко с той или другой предложенной моделью. Это – дьявольское коварство или диалектика массовой культуры.

Мы видим, как общество потребления представляет самого себя и нарциссически отражается в своем образе. Процесс распространяется на каждого индивида, не переставая быть коллективной функцией, а это доказывает, что он вовсе не противоречит конформизму, все происходит наоборот, как это хорошо показывают два примера. Нарциссизм индивида в обществе потребления не является наслаждением единичностью, он представляет собой преломление коллективных черт.

Это приглашение к самолюбованию особенно действенно в отношении женщин. Но подобное давление сказывается на них благодаря мифу о женщине как коллективной и культурной модели самолюбования. Продают женщину женщине. Думая, что она заботится о себе, душится, одевается, одним словом, «создает себя», женщина потребляет себя. Это соответствует логике системы: не только отношение к другим, но и отношение к самой себе становится потребленным отношением, что не нужно смешивать со стремлением нравиться самому себе на основе веры в такие реальные качества, как красота, обаяние, вкус и т.д. Здесь нет ничего общего, ибо в последнем случае нет потребления, а есть спонтанное и естественное отношение. Потребление всегда определяется заменой этого спонтанного отношения другим, опосредованным системой знаков. В этом случае если женщина себя потребляет, то это значит, что ее отношение к себе самой объективировано и подпитано теми знаками, которые составляют Женскую модель, являющуюся настоящим объектом потребления. Именно ее женщина потребляет, «персонализируясь». В конечном счете женщина не может иметь разумного доверия ни к пламенности своего взгляда, ни к нежности кожи: присущие ей свойства не сообщают ей никакой уверенности. Совсем разные вещи ценить естественные свойства и заставить ценить себя вследствие присоединения к модели и соответственно установленному кодексу. Речь идет здесь о функциональной женственности, где все естественные ценности красоты, обаяния, чувственности исчезают, уступая место показательным ценностям натуральности, эротизма, «изящества», экспрессивности.

Как и насилие, обольстительность и нарциссизм подхвачены прежде всего моделями, индустриально произведенными СМИ и сделавшимися отличительными знаками (чтобы все девушки смогли увидеть в себе Брижит Бардо, нужно, чтобы волосы или рот или какая-то черта одежды их отличали, то есть нужно одно и то же для всех). Каждый находит свою собственную персональность в следовании этим моделям.

Функциональной женственности соответствует мужская модель или функциональная мужественность. Совершенно естественно, что модели предлагаются для обоих. Они вырастают не из различной природы полов, а из дифференциальной логики системы. Названные две модели не описательны: они организуют потребление.

Женская модель в большей степени предписывает женщине нравиться себе самой. Не выбор и требовательность, а любезность и нарциссическая заботливость требуются от них. По существу, продолжают приглашать мужчин играть в солдатики, а женщин – в куклы с самими собой.