от impression /фр./ - впечатление (1874-1886)
Направление в искусстве зародившееся во Франции. Это название, стиль, оказавший серьезнейшее влияние на развитие мирового искусства, получил благодаря саркастическому ярлыку придуманному критиком журнала "Le Charivari" Луи Леруа. Издевательски усеченное название картины Клода Моне "Впечатление. Восход солнца" (Impression. Soleil levant) позже превратилось в позитивное определение: в нем ясно отражена субъективность видения, интерес к конкретному моменту постоянно меняющейся и неповторимой реальности. Художники, из вызова, приняли этот эпитет, впоследствии он прижился, потерял свой первоначальный отрицательный смысл и вошёл в активное употребление. Импрессионисты старались как можно более точно передать свои впечатления от окружающего мира. Ради этой цели они отказались от соблюдения существующих правил живописи и создали свой метод. Суть его сводилась к передаче при помощи раздельных мазков чистых красок, внешнего впечатления от света, тени, их на поверхности предметов. Такой метод создавал на картине впечатление растворения формы в окружающем свето - воздушном пространстве. Клод Моне писал о своем творчестве: «Моя заслуга в том, что я писал непосредственно с природы, стараясь передать свои впечатления от самых непостоянных и изменчивых явлений». Новое течение отличалось от академической живописи как в техническом, так и в идейном плане. В первую очередь импрессионисты отказались от контура, заменив его мелкими раздельными и контрастными мазками, которые они накладывали в соответствии с теориями цвета Шеврёля, Гельмгольца и Руда. Солнечный луч расщепляется на составляющие: фиолетовый, синий, голубой, зелёный, жёлтый, оранжевый, красный, но поскольку синий - разновидность голубого, то их число сводится к шести. Две положенные рядом краски усиливают друг друга и, наоборот, при смешении они утрачивают интенсивность. К тому же все цвета разделены на первичные, или основные и сдвоенные, или производные, при этом каждая сдвоенная краска является дополнительной по отношению к первой: Голубой - Оранжевый Красный - Зелёный Жёлтый - Фиолетовый, таким образом стало возможным не смешивать краски на палитре и получать нужный цвет путём правильного наложения их на холст. Это же впоследствии стало поводом отказа от чёрного.
Художники: Поль Сезанн (Paul Cézanne) , Эдгар Дега (Edgar Degas) , Поль Гоген (Eugène Henri Paul Gauguin) , Эдуард Мане (Édouard Manet) , Клод Моне (Oscar-Claude Monet) , Берта Моризо (Berthe Morisot) , Камиль Писсаро (Jacob Abraham Camille Pissarro) , Пьер Огюст Ренуар (Pierre-Auguste Renoir) , Альфред Сислей (Alfred Sisley) .
Выставки: Всего было восемь, первая состоялась в 1874 в Париже, в ателье фотографа Надара, бульвар Капуцинок, 35. Последующие выставки, вплоть до 1886, в различных салонах Парижа.
Тексты: Ж.А.Кастаньяри "Выставка на бульваре Капуцинок. Импрессионисты", 1874; Э.Дюранти "Новая живопись", 1876; Т.Дюре "Художники-импрессионисты", 1878.
Описание некоторых произведений:
Пьер Огюст Ренуар "Бал в Мулен де ла Галетт", 1876. Холст, масло. Париж, Музей д’Орсе. Известное заведение Монмартра "Мулен де ла Галетт", распологалось недалеко от жилья Ренуара. Он отправлялся туда, чтобы работать на , и друзья изображенные на этой картине, нередко помогали ему носить холст. Композиция составлена из множества фигур, она создает полное ощущение толпы, захваченной радостью танца. Впечатление движения, которым полна картина, возникает благодаря динамичной манере живописи и свету, свободно падающему бликами на лица, костюмы, шляпы и стулья. Словно через фильтр он проходит сквозь листву деревьев, меняет хроматическую гамму в калейдоскопе рефлексов. Кажется, что движение фигур продолжают и усиливают тени, все вместе соединяется в тонких вибрациях, передающих ощущение музыки и танца.
Пьер Огюст Ренуар "Бал в Мулен де ла Галетт", 1876
Эдуард Мане "Бар в Фоли-Бержер", 1881-1882. Холст, масло. Лондон, галерея Института Курто. Трудно определить однозначно жанр последней большой картины Мане - «Бар в Фоли-Бержер», выставленной в Салоне в 1882 году. В картине своеобразно совмещаются и изображение быта, и портрет, и натюрморт, приобретающий здесь совершенно исключительное, хотя и не первостепенное значение. Все это объединяется в сцену современной жизни, с предельно прозаической сюжетной мотивировкой (что может быть банальнее продавщицы за стойкой бара?), претворенную художником в образ высокого художественного совершенства. Зеркало позади стойки бара, за которой стоит безымянная героиня полотна, отражает многолюдный зал, светящуюся люстру, ноги повисшей под потолком акробатки, мраморную доску с бутылками и саму девушку, к которой подходит господин в цилиндре. Впервые зеркало образует фон всей картины. Пространство бара, отраженное в зеркале за спиной продавщицы, расширяется до бесконечности, превращается в искрящуюся гирлянду огней и цветовых бликов. И зритель, стоящий перед картиной, вовлекается в эту вторую среду, постепенно теряя ощущение грани между реальным и отраженным миром. Прямой взгляд модели нарушает обманчивую отрешенность (l’absorption) - традиционный прием реперзентации главного героя картины, сосредоточенно занятого своими делами и как будто бы не замечающего зрителя. Здесь, напротив, Мане использует прямой обмен взглядами и "взрывает" замкнутость изображения. Зритель вовлечен в интенсивный диалог и принужден объяснить то, что отражается в зеркале: взаимоотношения кельнерши и загадочного персонажа в цилиндре.
Сюжет
Большую часть полотна занимает зеркало. Оно не только является предметом интерьера, придающим глубину картине, но активно участвует в сюжете. В его отражении мы видим то, что происходит с главной героиней в действительности: шум, игра огней, обращающийся к ней мужчина. То же, что Мане показывает как реальность, является миром грез Сюзон: она погружена в свои мысли, отрешена от суеты кабаре — словно окружающий вертеп совершенно ее не касается. Явь и сон поменялись местами.
Эскиз картины
Отражение барменши отличается от ее реального тела. В зеркале девушка кажется полнее, она склонилась к мужчине, слушая его. Клиент же рассматривает как товар не только то, что выставлено на стойке, но и саму девушку. Об этом намекают бутылки шампанского: им самое место в ведре со льдом, но Мане оставил их так, чтобы мы видели, как их форма похожа на фигуру девушки. Можешь купить бутылку, можешь бокал, а можешь и ту, кто эту бутылку для тебя откупорит.
Барная стойка напоминает натюрморты в жанре vanitas, который отличался морализаторским настроением и напоминал, что все мирское — проходяще и бренно. Фрукты — символ падения, роза — плотских утех, бутылки — упадка и слабости, увядающие цветы — гибели и увядающей красоты. Пивные бутылки с этикетками Bass говорят, что англичане были частыми гостями в этом заведении.
Бар в Фоли-Бержер, 1881
Электрическое освещение, так ярко и четко выписанное на картине, является, пожалуй, первым подобным изображением. Подобные лампы в то время только становились частью повседневности.
Контекст
Фоли-Бержер — место, отражавшее дух времени, дух нового Парижа. Это были кафе-концерты, сюда стекались прилично одетые мужчины и неприлично одетые женщины. В компании дам полусвета кавалеры выпивали и закусывали. На сцене тем временем проходило представление, номера сменяли друг друга. Приличные женщины в подобных заведениях не могли появиться.
Кстати, открывалось Фоли-Бержер под именем Фоли-Тревиз — это намекало клиентам, что «в листве Тревиз» (так переводится название) можно скрыться от назойливых взглядов и предаться веселью и наслаждениям. Здешних барменш Ги де Мопассан называл «продавщицами напитков и любви».
Фоли-Бержер, 1880
Мане был завсегдатаем Фоли-Бержер, но картину писал не в самом кафе-концерте, а в мастерской. В кабаре он сделал несколько эскизов, Сюзон (она, кстати, и правда работала в баре) и друг, военный художник Анри Дюпре позировали в студии. Остальное было восстановлено по памяти.
«Бар в Фоли-Бержер» стал последней большой картиной художник, который умер через год после ее завершения. Надо ли говорить, что публика увидела лишь нестыковки, недоработки, обвинила Мане в дилетантстве и считала его полотно как минимум странным?
Судьба художника
Мане, принадлежавший к высшему обществу, был enfant terrible. Он не желал учиться ничему, успехи были посредственными во всем. Отец был разочарован поведением сына. А узнав о его тяге к живописи и амбициях художника, и вовсе оказался на грани катастрофы.
Был найден компромисс: Эдуард отправлялся в плавание, которое должно было помочь юноше подготовиться к поступлению в морское училище (куда, надо сказать, он не смог попасть с первого раза). Однако из вояжа в Бразилию Мане вернулся не с задатками моряка, а с набросками и эскизами. На этот раз отец, которому эти работы понравились, был благосклонен к увлечению сына и благословил его на жизнь художника.
, 1863
Ранние работы говорили о Мане как о подающем надежды, но ему не хватало своего стиля, сюжетов. Вскоре Эдуард сосредоточился на том, что знал и любил больше всего — жизни Парижа. Прогуливаясь, Мане делал зарисовки сцен из жизни. Такие скетчи современники не воспринимали как серьезную живопись, считая, что подобные рисунки годны лишь для иллюстраций журналов и репортажей. Позднее это станут называть импрессионизмом. А пока Мане вместе с единомышленниками — Писсарро, Сезанном, Моне, Ренуаром, Дега — доказывают свое право на свободное творчество в рамках созданной ими батиньольской школы.
, 1863
Некое подобие признания Мане появилось в 1890-х годах. Его картины начали приобретаться в частные и государственные собрания. Однако к тому времени художника уже не было в живых.
Эдуард Мане - Бар в Фоли-Берже 1882г
Бар в Фоли-Берже
1882г 96х130см холст/масло
Courtauld Institute of Art, London, UK
Из книги Ревалда Джона. "История импрессионизма"
В Салоне 1882 года Мане, идущий теперь вне конкурса, выставил большую картину "Бар в Фоли-Бержер", импозантную композицию, написанную с необычайной виртуозностью. Он еще раз показал силу своей кисти, тонкость наблюдений и смелость не следовать шаблону. Подобно Дега, он продолжал проявлять неизменный интерес к темам современности (он даже собирался написать машиниста на локомотиве), но подходил к ним не как холодный наблюдатель, а с горячим энтузиазмом исследователя новых явлений жизни. Кстати, Дега не любил его последнюю картину и называл ее "скучной и изощренной". "Бар в Фоли-Бержер" стоил Мане больших усилий, так как он начал жестоко страдать от атаксии. Он был разочарован, когда публика снова отказалась понять его картину, воспринимая лишь сюжет, а не мастерство исполнения.
В письме к Альберу Вольфу он не мог удержаться от того, чтобы полушутя-полусерьезно не заявить: "В конце концов я ничего не имел бы против прочесть, пока еще жив, великолепную статью, которую вы напишете после моей смерти".
После закрытия Салона Мане наконец был официально объявлен кавалером Почетного легиона. Как ни велика была его радость, к ней примешивалась некоторая горечь. Когда критик Шесно поздравил его, а также передал ему лучшие пожелания графа Рьюверкерке, Мане резко ответил: "Когда будете писать графу Рьюверкерке, можете сказать ему, что я ценю его нежное внимание, но что он сам имел возможность дать мне эту награду. Он мог сделать меня счастливым, а теперь уже слишком поздно компенсировать за двадцать лет неудач..."
Эдуард Мане. Бар в Фоли-Бержер
Трудно определить однозначно жанр последней большой картины Мане — “Бар в Фоли-Бержер”, выставленной в Салоне 1882 года. Мало кому известно, что после парижских аукционов, где никто не захотел ее приобрести, она попала в 1912 году в Россию и, окажись наши соотечественники дальновиднее, не уехала бы вскоре в Англию, где она и находится. В картине “Бар в Фоли-Бержер” своеобразно совмещаются и изображение быта, и портрет, и натюрморт, приобретающий здесь совершенно исключительное, хотя и не первостепенное значение. Все это объединяется в сцену современной жизни, с предельно прозаической сюжетной мотивировкой (что может быть банальнее продавщицы за стойкой бара?), претворенную художником образ высокого художественного совершенства. “Бар в Фоли-Бержер” как будто подводит итог творческим исканиям Мане. И в сравнении с ранними его шедеврами, прежде всего с “Олимпией”, дает представление о том пути, который художник прошел за 18 лет, разделяющих эти произведения. “Бар в Фоли-Бержер” воплощает гораздо более непосредственное ощущение жизни. Зеркало позади стойки бара, за которой стоит безымянная героиня полотна, отражает многолюдный зал, светящуюся люстру, ноги повисшей под потолком акробатки, мраморную доску с бутылками и саму девушку, к которой подходит господин в цилиндре. Впервые зеркало образует фон всей картины. Пространство бара, отраженное в зеркале за спиной продавщицы, расширяется до бесконечности, превращается в искрящуюся гирлянду огней и цветовых бликов. И зритель, стоящий перед картиной, вовлекается в эту вторую среду, постепенно теряя ощущение грани между реальным и отраженным миром. Этот зыбкий, дробящийся мир, живописно понятый как мерцающее душное марево, являет собой ту среду, где одиноко и примерно существует девушка. Ее неподвижная фигура расположена строго по центру и составляет содержательный и образный фокус композиции. Цвет сгущается, определяются контуры, кисть замедляет движение и плотнее ложится на холст. Она будто ласкает нежное лицо девушки, ее русые волосы, светлую кожу, оттененную черным бархатом с чистыми синими тенями и просвечивающим голубизною кружевом. Отрешенная от всего вокруг, даже от собеседника, девушка глядит перед собою печально, чуть рассеяно и недоумевающе. Кажется, что стойка бара одновременно приковывает ее к вульгарному миру обыденности и ограждает от него, ибо кисть Мане преображает самые банальные предметы. Да и сама девушка — воплощение женственности и грации — кажется сказочной феей, отчужденной от своего окружения, и это подчеркивается выражением ее нежного лица: мечтательным и грустным. Но, отраженная в зеркале, ее фигура склоняется с заученной грацией к подошедшему посетителю. Совершенство “Бара в Фоли-Бержер”, показанного в Салоне 1882 года, было настолько очевидно, что его уже, наконец, никто не пытался оспаривать. После закрытия Салона Мане, наконец, был официально объявлен кавалером ордена Почетного легиона.
Это лето Эдуард провел вблизи Парижа в Рюэйе, но был слишком болен, чтобы заниматься какой-нибудь увлекательной работой. Он работал пастелью и акварелью. Когда осенью он вернулся в Париж, друзей встревожило его состояние. Зима не принесла улучшений. В начале 1883 года силы начали оставлять его и он вынужден был слечь в постель. В результате паралича левой ноге его угрожала гангрена, и, чтобы предотвратить ее, два хирурга предлагали ампутацию. Мане согласился, и 19 апреля 1883 года в 10 часов операция была произведена. Нога была ампутирована выше колена. Мане не чувствовал никакой боли. Операция прошла довольно благополучно, и не предвиделось никакой угрозы. Но, увы! Надежда эта быстро рассеялась: через несколько дней больного охватила страшная лихорадка, сопровождавшаяся ужасными судорогами. Тогда же вечером доктора предупредили, что больной проживет одни сутки. Это мрачное предсказание сбылось…30 апреля 1883 года Мане скончался….
Картина «Бар в Фоли-Бержер» была представлена Эдуардом Мане в знаменитом парижском Салоне на выставке 1882 года, всего за один год до его смерти. Эта последняя большая работа стала кульминацией его интереса к сценам городского досуга, и в то же время, она остается самой загадочной картиной французского мастера. Шедевр, написанный более 100 лет назад, до сих пор вызывает споры искусствоведов и вдохновляет художников.
История варьете Фоли-Бержер
Увеселительные заведения, называвшиеся «фоли» (folies ), появились во Франции в конце XVIII века. В отличие от кафешантана, в них нужно было платить за вход, а не только за съеденное и выпитое. Зато, в отличие от театра, здесь разрешалось свободно заходить и выходить во время представления, выпивать и курить. Обычно заведения получали наименование согласно названию улицы, на которой они располагались. Однако владелец развлекательного заведения, расположенного на перекрестке улиц Рише и Тревиз, хотел избежать ассоциаций с герцогом Тревизским (наполеоновским маршалом), и потому дал месту имя соседней улицы Бержер. Так появилось увеселительное фоли, в будущем ставшее знаменитым парижским кабаре «Фоли-Бержер» (Fоlies Bеrgère ). Расположено оно на улице Рише 32, 9-й округ Парижа. После двух реконструкций фасада, кабаре внешне сохранило свой исторический вид, разве что выглядит посвежее.
На сцене этого развлекательного заведения, распахнувшего свои двери в 1869 гoду, проводились всевозможные представления. В первые годы существования здесь выступали гимнасты, ставились комические оперы, песенные и танцевальные номера. По сути, заведение больше напоминало цирк. В период 1880–90-х местными сценическими знаменитостями были: индийская заклинательница змей Нала Дамажанти (на самом деле – смуглая уроженка Франции Эмили Пупон), под псевдонимом Дельмонико тут выступал единственный чернокожий укротитель диких дверей Джозеф Леджер. «Фоли-Бержер» посещал с гастролями молодой и тогда еще неизвестный клоун-дрессировщик из цирка на Цветном бульваре Владимир Дуров. В фоли демонстрировал свое мастерство «Король револьвера» — американский стрелок Айра Пейн, который исполнял трюк Вильгельма Телля в паре со своей красавицей-женой.
С помощью примитивного проектора публике даже показывали коротенькие фильмы: братья-иллюзионисты Изола в 1895 году одними из первых оценили изобретение братьев Люмьер. Правда, предпринимательство оказалось интереснее, чем кино: на рубеже XIX–XX веков они занялись куплей-продажей недвижимости. (Примечательно, что в 1901 году братья приобрели и помещение «Фоли-Бержер»).
«Фоли-Бержер» стал одним из популярных ночных клубов Парижа, где вход стоил всего два франка. (Кстати, его не раз «посещали» герои романа «Милый друг» французского писателя Ги де Мопассана).
Но истинный успех пришел в 1918 году, когда управляющим клуба стал Поль Дерваль. Ему пришла в голову гениальная идея не только разнообразить постановки, но и сделать их зрелищными, выпустив на сцену танцовщиц «без комплексов». Они-то и стали главными героинями откровенных Show Girls со своим зажигательным и легкомысленным канканом.
К тому же, здесь выступали многие знаменитые артисты: от Чарли Чаплина и Марселя Марсо до Эдит Пиаф и Жозефины Бейкер.
Последняя не меньше танцовщиц канкана притягивала публику своим эпатажным образом на сцене, где в начале XX века девушка исполняла танцы в откровенных и экстравагантных нарядах. Самый знаменитый пример – ее юбка из бананов, в которой она выступала на сцене варьете «Фоли-Бержер». (На фото — Жозефина Бейкер, кабаре «Фоли-Бержер», 1920-тые годы).
Барменша из варьете «Фоли-Бержер».
Париж общепринято считать городом любви. Вот только «любовь, любовь и любовь » могут представлять три понятия, как говорил в одной репризе кукольный конферансье театра С. Образцова. И это было хорошо известно представителям парижской богемы. Художники иногда изображали на своих картинах «жриц любви» разного пошиба, хотя это вызывало шквал упреков и критики со стороны пуритански настроенных соотечественников.
К примеру, Ренуар написал чудесное полотно «Трактир матушки Антони» (1866), изобразив на ней реальную харчевню, где они с друзьями столовались. На картине вокруг стола сидят Сислей, Писсарро, Сезанн, чуть дальше сама хозяйка харчевни (со спины), а обслуживает их столик служанка Нана - девица, щедро дарившая всем свое тело, подрабатывая таким образом в комнатах жильцов гостиницы, где останавливались художники. Изображение «падшей девушки» на картине Огюста Ренуара немедленно вызвало гнев критиков.
Сюжеты некоторых картин Эдуарда Мане тоже воспринимались со скандалом. Большой дерзостью публика сочла его картины и «Олимпия», на которых он использовал обнаженную натуру. Современники Мане нашли его картины крайне непристойными и вульгарными.
Очевидно, для Эдуарда Мане осуждение общественности не играло решающего значения. Иначе, он не решился бы поставить подозреваемую в аморальности барменшу из «Фоли-Бержер» в центр композиции последнего в жизни полотна.
Барменш из кабаре «Фоли-Бержер» писатель Ги де Мопассан как-то назвал «продавщицами напитков и любви ». Все парижские ловеласы, посещавшие шоу с пляшущими канкан девицами, знали о менее публичной, но более доступной, чем дорогие куртизанки-танцовщицы, достопримечательности варьете. Речь шла о буфетчицах/барменшах — наивных простушках, набранных на работу из пригорода Парижа.
Подвыпившие и разгоряченные зрелищем полуобнаженных тел на сцене, франтоватые месье частенько заигрывали с ними, соблазняли девушек или покупали их любовь. После чего, позабавившись, их бросали, как ненужные игрушки. Униженные девушки обычно становились проститутками с несчастной судьбой. По мнению некоторых искусствоведов, именно такой момент общения запечатлен на картине «Бар в Фоли-Берже», написанной Эдуардом Мане в 1882 году.
В зеркале, за спиной стоящей девушки-буфетчицы, видно, что с ней о чем-то говорит некий состоятельный, усатый господин в котелке. По растерянному выражению ее раскрасневшегося лица и грустному взгляду можно судить, что разговор не доставляет ей удовольствия. Девушка чем-то напоминает беззащитную жертву. Впрочем, ее лицо и осанка выражает достоинство, не смотря на низкий социальный статус. Похоже, она в глубоком раздумье. Возможно у нее болен ребенок, нечем платить за аренду жилья и прочие житейские неурядицы. Поэтому она колеблется и боится одновременно и того, и другого. Некоторые искусствоведы вообще считали, что лицо барменши, изображенное Эдуардом Мане, более загадочно, чем портрет Моны Лизы.
Крупный медальон на шее барменши, окруженный кружевами воротника, тоже навевает размышления о ее секретах, о которых зритель может лишь предполагать.
Состояние барменши оттеняется шумным весельем в огромном зале, заполненном красиво одетыми женщинами и мужчинами в шляпах. Все они освещены огнями многоярусной люстры, доминирующей в верхней части картины. Особо выделены женщины на балконе: одна из них в оранжевых перчатках, ее соседка с биноклем, и дама в шляпе и платье с глубоким декольте, стоящая рядом с ними. (Зато, почти никто не замечает в самом верхнем углу картины слева, воздушного гимнаста на трапеции, обутого в зеленые туфли).
Загадка картины Мане
В дополнение к эмоциональной напряженности, картина представляет собой настоящую визуальную головоломку. Мане, как ловкий иллюзионист, сделал задником картины огромное зеркало. Отчего композиция обрела многомерность. Зеркало создает иллюзию объема, хотя зритель о нем скорее догадывается, чем видит его.
Композиционно картина выстроена так, что буфетчица смотрит прямо на зрителя, в то время как зеркало позади нее отражает большой зал и посетителей кабаре Фоли-Бержер. Кажется, что Мане рисовал образ барменши, находясь прямо напротив нее. В отражении за спиной девушки, мы видим якобы ее же, разговаривающей с господином в котелке. Тем не менее, этому противоречат отражения объектов – ни едва обозначенного в левом верхнем углу воздушного гимнаста, ни усатого собеседника девушки, исходя из перспективы не должно было быть видно из-за их расположения относительно точки зрения рисовальщика. Да и фигура барменши, что отражается в зеркале, кажется более полной и более оживленно беседующей с ухажером. Это заметно по наклону ее тела в сторону усатого кавалера. Справедливо возникает сомнение — одна ли и та же это девушка?
На первый взгляд кажется, что опытный живописец допустил очевидные графические несоответствия, рисуя картину. Но в это сложно поверить, так как можно утверждать, что трюк с зеркальными отображениями Эдуард Мане тщательно отрабатывал долгие годы. Наиболее явно выстроенное зазеркалье заметно на картине Мане, изображающей его музицирующую жену. Тут можно заметить использование эффекта отзеркаливания невидимого предмета. В зеркале отражается другое зеркало, висящее над камином на противоположной стене комнаты:
Элементы нарочитого «пародийного отзеркаливания» можно увидеть на его картинах «В кафе» и «Разносчица пива», где на заднем плане артистических кафе он помещает образы танцовщиц Дега. Они так умело встроены в композицию, что их легко спутать с отражениями в зеркале.
Одним словом, предположения об ошибочном построении картины «Бар в Фоли-Бержер» не имеют сильных обоснований. Тем более, что прочие ее детали нарисованы с большим педантизмом. Например, этикетки на бутылках в точности соответствуют действительности. Справа от бутылки красного вина, которое винные эксперты определяют как провансальской Бордо, можно увидеть коричневую бутылочку с красным треугольником на этикетке. Это логотип Bass Brewery
- первого британского запатентованного пива. Компания была создана в 1777 году и производит свое пиво до сих пор.
Кстати, реальны и персонажи, изображенные на картине. Искусствоведы определили, что дама в оранжевых перчатках, сидящая в первом ряду на балконе — это Мери Лоран, содержанка богатого дантиста и приятельница Пруста, Мане и Золя. (Последний вывел ее в образе главной героини в романе «Нана»). Чуть сзади за ней стоит Жанна де Марси — актриса и модель Ренуара и Мане. А зеленые ботиночки, виднеющиеся вверху справа, принадлежали воздушной гимнастке, американке Катарине Джонс, выступавшей в «Фоли-Бержер» в 1881 году.
Искусствоведы до сих пор строят всевозможные догадки о том, что же происходит на картине Эдуарда Мане. «Автор первоначально заставляет нас поверить, что мы рассматриваем молодую барменшу, стоящую перед своим зеркальным отображением. Но присматриваясь внимательно, выясняется, что это не так. Таким образом, с самого начала мы сбиты с толку, и вынуждены искать подсказки на стороне ».
Кажется, помочь в запутанном вопросе мог бы первый вариант той же картины, нарисованный Эдуардом Мане годом ранее. Этот вариант картины также назвался «Бар в Фоли-Бержер» и был продан на аукционе 1995 года за сумму в 26, 7 миллиона долларов. Но эта картина была создана совсем в ином духе и настроении.
Моделью для этого варианта была совсем другая женщина. И она, с ее неестественно желтыми волосами, сутулостью, скрещенными на животе руками и с явной усталостью, выглядит реальной пожилой барменшей. В ней нет той тайны, которую олицетворяет девушка с медальоном и грустными глазами, появившаяся на картине годом позже.
В общем, как всегда, мнения разделились. Одни исследователи, опираясь на технические возможности, утверждают, что такой композиции картины не может существовать в реальной жизни. Хотя, анализ картины в рентгеновских лучах показал, что в финальной версии Мане нарочно сместил отражение женщины в зеркале чуть ближе к фигуре ухажера.
Искусствоведы тоже работали с этой картиной, как настоящие сыщики, пытаясь найти разгадку, какие-то логичные и естественные объяснения. И в конце концов решили, что их там нет.
Но иные полагают, что искажения допущены автором специально, якобы проявить две стороны характера барменши. В отражении она кокетничает, наклонившись к клиенту через прилавок. А в обычной перспективе она погружена в свои мысли и, кажется, ей нет никакого дела до шумной толпы.
У каждой из сторон есть еще десятки аргументов за и против. Очевидно, грустная Мадонна модернизма, созданная Эдуардом Мане в 1882 году, останется такой же загадкой, как и улыбчивая Джоконда, написанная несколькими веками ранее.
У знаменитой картины имеется не только персональная страница в Википедии, о ней написаны книги, научные труды и статьи, а также снято несколько фильмов, разбирающих финальную работу Эдуарда Мане по косточкам. К примеру, существует диссертация австралийского искусствоведа Малкольма Парка (Malcom Park ), написанная им на тему «Двусмысленность, или Столкновение пространственных иллюзий на поверхности картин Мане», в которой проведены тщательные исследования картины по разным аспектам
Хотя, в озможно, достаточно будет посмотреть/послушать 15-тиминутный видеоролик, в котором профессор-искусствовед Илья Доронченков рассказывает о картине «Бар в Фоли-Бержер»:
Знаменитая картина не могла не привлечь к себе внимание постмодернистов, для которых любая приметная художественная форма становится «источником стройматериала». Облекая всё в игровую, ироничную форму, этот стиль смог нивелировать расстояние между массовым и элитарным потребителем, низвел элитарное искусство к попкультуре. Не избежала этой участи и загадочная композиция картины Эдуарда Мане. Вот несколько примеров ее ироничных ремейков.
