В прежние годы было довольно распространенным представление об узости, камерности поэзии Ахматовой, и, казалось, ничто не предвещало ее эволюции в ином направлении. Ср., например, отзыв Б. Зайцева об Ахматовой после прочтения им поэмы "Реквием" в 1963 году за рубежом: "Я-то видел Ахматову “царскосельской веселой грешницей” и “насмешницей”... Можно ли было предположить тогда, в этой Бродячей Собаке, что хрупкая эта и тоненькая женщина издаст такой вопль - женский, материнский, вопль не только о себе, но и обо всех страждущих - женах, матерях, невестах... Откуда взялась мужская сила стиха, простота его, гром слов будто и обычных, но гудящих колокольным похоронным звоном, разящих человеческое сердце и вызывающих восхищение художническое?"
Основой поэмы стала личная трагедия А. Ахматовой: ее сын Лев Гумилев был трижды арестован в сталинские годы. Первый раз его, студента исторического факультета ЛГУ, арестовали в 1935 году, и тогда его удалось скоро вызволить. Ахматова тогда написала письмо И.В. Сталину. Во второй раз сын Ахматовой был арестован в 1938 году и приговорен к 10 годам лагерей, позднее срок сократили до 5 лет. В третий раз Льва арестовывают в 1949 году, приговаривают к расстрелу, который заменяют затем ссылкой. Вина его не была доказана, и впоследствии он был реабилитирован. Сама Ахматова аресты 1935 и 1938 годов рассматривала как месть властей за то, что Лев был сыном Н. Гумилева. Арест 1949 года, по мнению Ахматовой, был следствием известного постановления ЦК ВКП(б), и теперь сын сидел уже из-за нее.
Но "Реквием" - это не только личная трагедия, но трагедия народная.
Композиция поэмы имеет сложную структуру: она включает в себя Эпиграф, Вместо предисловия, Посвящение, Вступление , 10 глав (три из которых имеют название: VII - Приговор , VIII - К смерти , Х - Распятие) и Эпилог (состоящий из трех частей).
Почти весь "Реквием" был написан в 1935-1940 годах, раздел Вместо Предисловия и Эпиграф помечены 1957 и 1961 годами. Долгое время произведение существовало только в памяти Ахматовой и ее друзей, лишь в 1950-е годы она решилась записать его, а первая публикация состоялась в 1988 году, через 22 года после смерти поэта.
Поначалу "Реквием" был задуман как лирический цикл и лишь позднее переименован в поэму.
Эпиграф и Вместо Предисловия - смысловые и музыкальные ключи произведения. Эпиграф (автоцитата из стихотворения Ахматовой 1961 года "Так не зря мы вместе бедовали...") вводит в эпическое повествование о народной трагедии лирическую тему:
Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был.Вместо Предисловия (1957) - часть, продолжающая тему "моего народа", переносит нас в "тогда" - тюремную очередь Ленинграда 1930-х годов. Ахматовский "Реквием", так же как и моцартовский, написан "по заказу", но в роли "заказчика" в поэме выступает "стомильонный народ". Лирическое и эпическое в поэме слиты воедино: рассказывая о своем горе (аресте сына - Л. Гумилева и мужа - Н. Пунина), Ахматова говорит от лица миллионов "безымянных" "мы": "В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то "опознал" меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом): - А это вы можете описать? И я сказала: - Могу. Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом".
В Посвящении продолжается тема прозаического Предисловия . Но меняется масштаб описываемых событий, достигая грандиозного размаха:
Перед этим горем гнутся горы, Не течет великая река, Но крепки тюремные затворы, А за ними каторжные норы...Здесь получают характеристику время и пространство, в котором находится героиня и ее случайные подруги по тюремным очередям. Времени больше нет, оно остановилось, онемело, стало безмолвным ("не течет великая река"). Жестко звучащие рифмы "горы" и "норы" усиливают впечатление суровости, трагичности происходящего. Пейзаж перекликается с картинами Дантова "Ада", с его кругами, уступами, злыми каменными щелями... И тюремный Ленинград воспринимается как один из кругов знаменитого "Ада" Данте. Далее, во Вступлении , мы встречаем образ большой поэтической силы и точности:
И ненужным привеском болтался Возле тюрем своих Ленинград.Многочисленное варьирование сходных мотивов в поэме напоминает музыкальные лейтмотивы. В Посвящении и Вступлении намечены те основные мотивы и образы, которые будут развиваться в произведении дальше.
Для поэмы характерен особый звуковой мир. В записных книжках Ахматовой есть слова, характеризующие особую музыку ее произведения: "...траурный реквием, единственным аккомпанементом которого может быть только Тишина и резкие отдаленные удары похоронного колокола". Но тишина поэмы наполнена тревожными, дисгармоничными звуками: ключей постылых скрежет, песня разлуки паровозных гудков, плач детей, женский вой, громыхание черных марусь, хлюпанье дверей и вой старухи. Такое обилие звуков лишь усиливает трагическую тишину, которая взрывается лишь однажды - в главе Распятие :
Хор ангелов великий час восславил, И небеса расплавились в огне...Распятие - смысловой и эмоциональный центр произведения; для Матери Иисуса, с которой отождествляет себя лирическая героиня Ахматовой, как и для ее сына, настал "великий час":
Магдалина билась и рыдала, Ученик любимый каменел, А туда, где молча Мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел.Магдалина и любимый ученик как бы воплощают собой те этапы крестного пути, которые уже пройдены Матерью: Магдалина - мятежное страдание, когда лирическая героиня "выла под кремлевскими башнями" и "кидалась в ноги палачу", Иоанн - тихое оцепенение человека, пытающегося "убить память", обезумевшего от горя и зовущего смерть. Молчание Матери, на которую "так никто взглянуть и не посмел", разрешается плачем-реквиемом. Не только по своему сыну, но и по всем погубленным.
Замыкающий поэму Эпилог "переключает время" на настоящее, возвращая нас к мелодии и общему смыслу Предисловия и Посвящения : снова появляется образ тюремной очереди "под красною ослепшею стеною" . Голос лирической героини крепнет, вторая часть Эпилога звучит как торжественный хорал, сопровождаемый ударами погребального колокола:
Опять поминальный приблизился час. Я вижу, я слышу, я чувствую вас."Реквием" стал памятником в слове современникам Ахматовой: и мертвым, и живым. Всех их она оплакала, личную, лирическую тему поэмы завершила эпически. Согласье на торжество по воздвижению памятника ей самой в этой стране она дает лишь при одном условии: что это будет Памятник Поэту у Тюремной Стены. Это памятник не столько поэту, сколько народному горю:
Затем, что и в смерти блаженной боюсь Забыть громыхание черных марусь. Забыть, как постылая хлюпала дверь И выла старуха, как раненый зверь.В прежние годы было довольно распространенным представление об узости, камерности поэзии Ахматовой, и, казалось, ничто не предвещало ее эволюции в ином направлении. Ср., например, отзыв Б. Зайцева об Ахматовой после прочтения им поэмы "Реквием" в 1963 году за рубежом: "Я-то видел Ахматову “царскосельской веселой грешницей” и “насмешницей”... Можно ли было предположить тогда, в этой Бродячей Собаке, что хрупкая эта и тоненькая женщина издаст такой вопль - женский, материнский, вопль не только о себе, но и обо всех страждущих - женах, матерях, невестах... Откуда взялась мужская сила стиха, простота его, гром слов будто и обычных, но гудящих колокольным похоронным звоном, разящих человеческое сердце и вызывающих восхищение художническое?"
Основой поэмы стала личная трагедия А. Ахматовой: ее сын Лев Гумилев был трижды арестован в сталинские годы. Первый раз его, студента исторического факультета ЛГУ, арестовали в 1935 году, и тогда его удалось скоро вызволить. Ахматова тогда написала письмо И.В. Сталину. Во второй раз сын Ахматовой был арестован в 1938 году и приговорен к 10 годам лагерей, позднее срок сократили до 5 лет. В третий раз Льва арестовывают в 1949 году, приговаривают к расстрелу, который заменяют затем ссылкой. Вина его не была доказана, и впоследствии он был реабилитирован. Сама Ахматова аресты 1935 и 1938 годов рассматривала как месть властей за то, что Лев был сыном Н. Гумилева. Арест 1949 года, по мнению Ахматовой, был следствием известного постановления ЦК ВКП(б), и теперь сын сидел уже из-за нее.
Но "Реквием" - это не только личная трагедия, но трагедия народная.
Композиция поэмы имеет сложную структуру: она включает в себя Эпиграф, Вместо предисловия, Посвящение, Вступление , 10 глав (три из которых имеют название: VII - Приговор , VIII - К смерти , Х - Распятие) и Эпилог (состоящий из трех частей).
Почти весь "Реквием" был написан в 1935-1940 годах, раздел Вместо Предисловия и Эпиграф помечены 1957 и 1961 годами. Долгое время произведение существовало только в памяти Ахматовой и ее друзей, лишь в 1950-е годы она решилась записать его, а первая публикация состоялась в 1988 году, через 22 года после смерти поэта.
Поначалу "Реквием" был задуман как лирический цикл и лишь позднее переименован в поэму.
Эпиграф и Вместо Предисловия - смысловые и музыкальные ключи произведения. Эпиграф (автоцитата из стихотворения Ахматовой 1961 года "Так не зря мы вместе бедовали...") вводит в эпическое повествование о народной трагедии лирическую тему:
Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был.Вместо Предисловия (1957) - часть, продолжающая тему "моего народа", переносит нас в "тогда" - тюремную очередь Ленинграда 1930-х годов. Ахматовский "Реквием", так же как и моцартовский, написан "по заказу", но в роли "заказчика" в поэме выступает "стомильонный народ". Лирическое и эпическое в поэме слиты воедино: рассказывая о своем горе (аресте сына - Л. Гумилева и мужа - Н. Пунина), Ахматова говорит от лица миллионов "безымянных" "мы": "В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то "опознал" меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом): - А это вы можете описать? И я сказала: - Могу. Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом".
В Посвящении продолжается тема прозаического Предисловия . Но меняется масштаб описываемых событий, достигая грандиозного размаха:
Перед этим горем гнутся горы, Не течет великая река, Но крепки тюремные затворы, А за ними каторжные норы...Здесь получают характеристику время и пространство, в котором находится героиня и ее случайные подруги по тюремным очередям. Времени больше нет, оно остановилось, онемело, стало безмолвным ("не течет великая река"). Жестко звучащие рифмы "горы" и "норы" усиливают впечатление суровости, трагичности происходящего. Пейзаж перекликается с картинами Дантова "Ада", с его кругами, уступами, злыми каменными щелями... И тюремный Ленинград воспринимается как один из кругов знаменитого "Ада" Данте. Далее, во Вступлении , мы встречаем образ большой поэтической силы и точности:
И ненужным привеском болтался Возле тюрем своих Ленинград.Многочисленное варьирование сходных мотивов в поэме напоминает музыкальные лейтмотивы. В Посвящении и Вступлении намечены те основные мотивы и образы, которые будут развиваться в произведении дальше.
Для поэмы характерен особый звуковой мир. В записных книжках Ахматовой есть слова, характеризующие особую музыку ее произведения: "...траурный реквием, единственным аккомпанементом которого может быть только Тишина и резкие отдаленные удары похоронного колокола". Но тишина поэмы наполнена тревожными, дисгармоничными звуками: ключей постылых скрежет, песня разлуки паровозных гудков, плач детей, женский вой, громыхание черных марусь, хлюпанье дверей и вой старухи. Такое обилие звуков лишь усиливает трагическую тишину, которая взрывается лишь однажды - в главе Распятие :
Хор ангелов великий час восславил, И небеса расплавились в огне...Распятие - смысловой и эмоциональный центр произведения; для Матери Иисуса, с которой отождествляет себя лирическая героиня Ахматовой, как и для ее сына, настал "великий час":
Магдалина билась и рыдала, Ученик любимый каменел, А туда, где молча Мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел.Магдалина и любимый ученик как бы воплощают собой те этапы крестного пути, которые уже пройдены Матерью: Магдалина - мятежное страдание, когда лирическая героиня "выла под кремлевскими башнями" и "кидалась в ноги палачу", Иоанн - тихое оцепенение человека, пытающегося "убить память", обезумевшего от горя и зовущего смерть. Молчание Матери, на которую "так никто взглянуть и не посмел", разрешается плачем-реквиемом. Не только по своему сыну, но и по всем погубленным.
Замыкающий поэму Эпилог "переключает время" на настоящее, возвращая нас к мелодии и общему смыслу Предисловия и Посвящения : снова появляется образ тюремной очереди "под красною ослепшею стеною" . Голос лирической героини крепнет, вторая часть Эпилога звучит как торжественный хорал, сопровождаемый ударами погребального колокола:
Опять поминальный приблизился час. Я вижу, я слышу, я чувствую вас."Реквием" стал памятником в слове современникам Ахматовой: и мертвым, и живым. Всех их она оплакала, личную, лирическую тему поэмы завершила эпически. Согласье на торжество по воздвижению памятника ей самой в этой стране она дает лишь при одном условии: что это будет Памятник Поэту у Тюремной Стены. Это памятник не столько поэту, сколько народному горю:
Затем, что и в смерти блаженной боюсь Забыть громыхание черных марусь. Забыть, как постылая хлюпала дверь И выла старуха, как раненый зверь.Любить эту землю было для Ахматовой совсем не просто, потому что именно здесь, на родной земле, приходилось испытывать муки, которые не поддавались никаким сравнениям. Сама родина была тут, разумеется, ни при чем, но от осознания этого не становится легче.
Стоя в очереди у стен тюрьмы, где был заточен ее сын, Ахматова услыхала полушепотом произнесенный вопрос: «А это вы можете описать?» - и ответила: «Могу».
Так рождались стихотворения, вместе составившие «Реквием» - поэму, которая стала данью скорбной памяти о всех безвинно загубленных в годы сталинского произвола. Спустя два десятилетия после завершения ей был предпослан эпиграф, в котором позиция Ахматовой в жизни и в поэзии получила итоговую - поразительную по суровой строгости и выразительному лаконизму - характеристику:
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл, -
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Дважды повторяющееся слово чуждый дважды отвергается, перечеркивается словами мой народ: прочность слияния судеб народа и его поэта проверяется общим для них несчастьем.
О том, почему Ахматова не могла не написать «Реквием», сказано ею в кратком предисловии к поэме: это был ее долг перед теми, вместе с кем она провела «семнадцать месяцев в тюремных очередях Ленинграда».
В русской поэзии найдется немного стихов, где с такой же силой был бы выражен ужас потери, выражено горе, заставляющее усомниться в возможности (и необходимости) собственного существования, проникающее, кажется, во все поры тела, лишающее человека душевных сил. Подробности происходящего воспроизводятся с обычной для Ахматовой достоверностью, но оказываются столь страшными, что позволяют почувствовать леденящее дыхание смерти. «Уводили тебя на рассвете, За тобой, как на выносе, шла...», «На губах твоих холод иконки, Смертный пот на челе... He забыть!», «И прямо мне в глаза глядит, и скорой гибелью грозит Огромная звезда». Обращенная к смерти мольба: «Ты все равно придешь - зачем же не теперь? Я жду тебя - мне очень трудно» - является одной из высших точек развития лирического сюжета в поэме.
Острая боль, которой вызваны к жизни строки поэмы, не мутит зрения. Она, без преувеличения, заливает мир, и в этом - страшная правда времени, о котором идет здесь речь. Масштабы трагедии заданы уже первыми строками посвящения к поэме: «Перед этим горем гнутся горы, He течет великая река...» И раньше, чем прозвучат слова «помолитесь обо мне», возникает образ всеобщей беды: «Подымались, как к обедне ранней, По столице одичалой шли, Там встречались, мертвых бездыханней, Солнце ниже и Нева туманней, А надежда все поет вдали». Ho избранному поэтом жанру - реквиему, звучащему во время заупокойной службы, и эти вселенские рамки оказываются слишком узкими: трагедия, о которой идет речь в поэме, вызывает в памяти самое страшное из преступлений, которые знает человечество, - распятие Христа. И здесь Ахматова сумела разглядеть горе Матери, о котором даже сказать страшно: «...Туда, где молча Мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел».
Черты создаваемого в поэме обобщенного человеческого портрета («Узнала я, как опадают лица, Как из-под век выглядывает страх, Как клинописи жесткие страницы Страдание выводит на щеках...») становятся здесь чертами облика эпохи. Ее приметы множатся, и каждая из них увидена, пережита и вместе с тем словно бы находится уже за гранью реального. Слова о безумии, которое «крылом души закрыло половину», относятся уже не только к той, кого настигла беда, но к самому времени, когда, «обезумев от муки, Шли уже осужденных полки». Правда жизни в стихах нигде не нарушается ни в большом, ни в малом. Ho при этом грань между реальностью и кошмаром размывается - уже «не разобрать теперь, кто зверь, кто человек».
Крик боли прорывается, но предпочтение отдается слову, сказанному негромко, на пределе душевных сил. Сказанному шепотом - так, как говорили в той страшной очереди. Оттуда же и особенности строя стихотворной речи, не бьющей на эффект, обращенной к «невольным подругам» пережитых поэтом «двух осатанелых лет» и сотканной «из бедных, у них же подслушанных слов».
Бедность бедности рознь, и здесь она не от ограниченности, не от замкнутости на собственном горе, а от того, что смысл жизни человека сведен к немногим понятиям и рамки ее очерчены очень жестко. Каждое из этих немногих, что еще остались в употреблении, слов наполнено огромным смысловым и эмоциональным содержанием:
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.
Слово, которым в ту страшную пору именовали везущие осужденных машины, Русь и звезды в небе над нею оказываются здесь деталями одной картины. И кровавые сапоги вовсе не метафора, а одно из орудий тогдашнего так называемого следствия. Нужды в метафорах, в сложной образности нет там, где появляются слова: смерть, корчиться (от боли), кровавый, черный. И строка «...безвинная корчилась Русь» тоже не воспринимается здесь как метафора - это скупое и точное определение.
Устами поэта говорит народ - убежденность в этом в поэме Ахматовой реализуется впрямую: «...Мой измученный рот, Которым кричит стомильонный народ». Только этот крик едва выдавливается из сдавленного ужасом горла: он едва слышен, но от этого становится еще страшнее.
Впрочем, не только уста, продолжая кричать, онемевают: в «Реквиеме» психологически точно воссоздано состояние, когда сама жизнь становится для человека обузой. Ho здесь и смерть - желанный, но недоступный для человека способ освобождения от ужаса обрушившейся на него кары за несовершенные им грехи. Есть нечто пострашнее смерти: «...Надо память до конца убить, Надо, чтоб душа окаменела, Надо снова научиться жить».
Нигде в поэме Ахматова не бросает вызов, обвинение палачам, не грозит возмездием. Страшным обвинением эпохе беззакония звучит вся поэма, и нет необходимости специально выделять в ней обвинительные заключения - таким заключением может быть, без преувеличения, едва ли не каждая строка. «Легкие летят недели, Что случилось, не пойму. Как тебе, сынок, в тюрьму Ночи белые глядели...» И «легкие недели», и «ночи белые» - все это привычные для лирики Ахматовой образы, но здесь они переосмыслены, наполнены другим - жутким - содержанием. Нежное слово «сынок», встав рядом со словом «тюрьма», звучит не радостно, а горько. И у белых ночей, с которыми связано представление об очаровании северной столицы, неожиданно оказывается «ястребиное жаркое око»: здесь слова наполнены новым - страшным - смыслом. Белые ночи давно уже стали символом поэзии, разлитой в самом петербургском воздухе: здесь они говорят о смерти. Стоящие далее слова «крест высокий», служа напоминанием о распятии, позволяют ощутить истинный смысл (масштабность!) свершающегося.
Она апеллирует к истории, в которой закрепляется память: она надеется на поминание. Ho именно тут обнаруживается, что о смирении, о покорности и всепрощении в поэме нет и речи. Простой обычай поминания, освященный именем распятого Сына Божьего, но уже воспринимающийся в житейском плане, является буквально воплощением благодарной и неоскудевающей памяти.
«Реквием» прочитывается как заключительное обвинение по делу о страшных злодеяниях кровавой эпохи. Однако предъявляет эти обвинения не поэт, а время, которое, все расставляя на свои места, непременно воздвигнет памятник безвинно погибшим, но еще и тем, в чьих жизнях отразилась их трагическая судьба. Потому-то так эпически величаво - внешне спокойно, сдержанно - звучат заключительные строки поэмы, где сама природа, поток времени, ощутимый, как течение державной реки, выносят свой суд человеку, его судьбе и деяниям: «И голубь тюремный пусть гулит вдали, И тихо идут по Неве корабли».
Непогребенных всех, я хоронила их,
Я всех оплакала, а кто меня оплачет?
А. Ахматова
Поэма «Реквием» (вместе с «Поэмой без героя») стала итогом творческого пути Анны Ахматовой. В ней поэтесса выразила свою гражданскую и жизненную позицию.
Ранние стихотворения Ахматовой определяют подход поэта к темам Родины, родной земли, отчего дома. Стихотворение «Мне голос был...» (1917) выражает творческую позицию поэта в «годину горя», а «Лотова жена» (1922-1924) с помощью библейских образов рассказывает о боли женщины, уходящей из родного дома. В «Реквиеме» находят отражение мотивы этих стихотворений, только теперь они звучат торжественно и возвышенно, с «высокой скорбью». Эта одухотворенность позволяет причислить «Реквием» к лучшим поэмам XX века, наряду с «Двенадцатью» А. Блока, «Облаком в штанах» В. Маяковского, «Василием Теркиным» А. Твардовского.
Ахматова создавала поэму в течение двадцати лет. «Реквием» не записывался. JL Чуковская, близкая подруга поэта в 1930-40-е годы, писала: «Это был ритуал: руки, спичка, пепельница». «Реквием» знали наизусть еще одиннадцать человек, но ни один не предал Ахматову -писать, читать и даже слушать поэму о «страшных годах ежовщины» было опасным занятием. Именно об этом и говорил О. Мандельштам: «Только у нас в стране уважают поэзию - за нее убивают».
Поэма «Реквием» состоит из отдельных стихотворений разных годов. Звучание ее траурное, скорбное, оно оправдывает название поэмы. Слово «реквием» означает траурное католическое богослужение, панихиду. В истории музыки есть мистическое происшествие, связанное с реквиемом. Оно связано с именем В.А. Моцарта. Однажды к нему пришел человек в черном и заказал реквием. Во время создания произведения Моцарту становилось тяжело писать, он заболел и умер, так и не закончив панихиду.
Интересно, что произведение Ахматовой также написано «по заказу». Об этом читатель узнает из начальной части поэмы «Вместо предисловия». Она написана прозой. Эта традиция берет свое начало из классической поэзии, из стихотворений Пушкина («Разговор книгопродавца с поэтом») и Некрасова («Поэт и гражданин»), определяющих гражданскую позицию этих поэтов и цену их творчества. Ахматова в прозаическом предисловии также определяет свою гражданскую позицию «в страшные годы ежовщины»: «Реквием» написан по заказу «женщины с голубыми губами», истощенной и изможденной, стоявшей вместе с Ахматовой в очереди ленинградской тюрьмы Крестов в полном оцепенении. Человеческая личность в годы репрессий уничтожалась, и поэт передает тот страх и боль, которые испытывали люди. Героями поэмы становятся все те, кто стоял «под красною ослепшею стеною». Так реализуется один из принципов ахматовского повествования - мно-гогеройность.
«Посвящение» вводит в поэму других героинь - «невольных подруг. .. осатанелых лет». В этой главе Ахматова пишет не только о своем горе, но и о горе Родины, о горе всех людей. Поэтому лирическое «я» поэта превращается в «мы». И поэма звучит масштабно, всеохватно:
Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река...
Ахматова обращается к «памяти жанра» - в предисловии звучит цитата из пушкинского послания декабристам в Сибирь. Поэт оплакивает всех, кто прикоснулся к этой «смертельной тоске».
«Вступление» к «Реквиему» рисует образ Ленинграда того времени. В традиции изображения города Ахматова близка Достоевскому, называвшему Петербург «самым умышленным городом на земле». Это город, в котором существуют только тюрьмы. Он изображен кровавым и черным («под кровавыми сапогами и под шинами черных марусь»). Звуки города - паровозные гудки, люди в нем - осужденные. Это безумный город, над которым стоит звезда смерти.
В следующих частях поэмы развивается образ лирической героини - матери, потерявшей своего сына. Трехсложный размер (трехстопный анапест) первой части «Реквиема» указывает на фольклорную основу поэмы. Образ рассвета, описание темной горницы, сравнение ареста с выносом придают поэме историческую достоверность, уводят читателя в глубь истории:
Буду я, как стрелецкие женки,
Под кремлевскими башнями выть.
Горе героини осмыслено как вневременное, знакомое и XX веку, и петровской эпохе.
Вторая часть «Реквиема» написана в жанре колыбельной (лексические повторы: «Тихо льется тихий Дон»), считалки четырехстопным хореем. Внешне героиня спокойна и сдержанна, но за этим спокойствием скрыто начинающееся безумие от горя, образ которого раскрывается далее в поэме. Страдающая героиня в третьей части поэмы пытается взглянуть на свое горе со стороны. Образ «черных сукон» выражает всеобщую скорбь о погибающих людях. На уровне ритмики такое настроение выражается в верлибре (нерифмованном стихе), основа которого - интонационное членение строк автором. Опять в скорбное повествование врезается прозаический отрывок. Отчаяние матери достигает кульминации:
Все перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек,
И долго ль казни ждать.
В сознании матери все смешалось, безумие достигает своего апогея. Образ звезды, взятый из Библии, у Ахматовой обозначает не рождение, а смерть главного героя - сына.
В шестой главе образ сына ассоциируется с Христом. Его жизнь -это крестный путь, а путь матери - крест, жертва. Она сходит с ума, просит Бога о смерти.
Глава «К смерти» стала кульминацией в эмоциональном плане. Героиня готова принять смерть в любой форме: «отравленный снаряд», «тифозный чад», «гирька бандита». Но смерть не приходит, и героиня -мать окаменевает от страдания.
Образ окаменелости наиболее развит в главе «Распятие» - поэ-тико-философском центре поэмы «Реквием». В этой главе Ахматова переосмысляет библейскую ситуацию распятия. Эта история представляется Ахматовой не только как трагедия Христа, но и трагедия матери, о которой в Библии не сказано ни слова. Трагедия лирической героини изображена реалистично - это трагедия самой Ахматовой, и ее ужас -страшнее ужаса Марии. Трагедия матери становится общечеловеческой, частная история получает национальное звучание. Параллельное построение поэмы (сравнение частного и общечеловеческого) обусловлено темой эпиграфа:
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был...
Первая часть эпилога вновь возвращает читателя к «красной ослепшей стене» тюрьмы, где начиналось повествование. Но в отличие от предисловия поэмы первая часть эпилога насыщена изобразительновыразительными средствами: эпитетами («сухонький смешок»), метафорическими эпитетами («ослепшая стена»), экспрессивной глагольной лексикой («улыбка вянет», «дрожит испуг»). Все эти тропы обусловлены появлением в эпилоге мотива памяти.
Во второй части эпилога центральным становится образ памятника. Но это памятник не только жертвам репрессий, но и поэту, самой Ахматовой, стоящий, по ее завещанию, не возле моря, а рядом с Крестами. Поэтому эпилог звучит торжественно и возвышенно. В нем несколько уровней смысла благодаря библейским мотивам, которые звучат в нем, -это мотив погребения («в канун моего поминального дня»), покрова («для них соткала я широкий покров»), появления образа зверя («выла старуха, как раненый зверь»). Героиня апеллирует не только к Библии, но и к фольклорным образам - она ищет фольклорную основу в своем страдании. Однако эпилог звучит не трагично, а, наоборот, одухотворенно. Возникает образ голубя, символизирующий духовную свободу. Лирическая героиня Ахматовой благодарит Бога и жизнь за все, что с ней случилось: за тюремные очереди, в которых простояла семнадцать месяцев, за горе, за «окаменелое страданье» и распятие.
Но в поэме личная трагедия поэта прячется за темой векового страдания и унижения всего русского народа. Ведь «Реквием» - это не документ о жизни поэта в годину горя, а разговор о прошлом, настоящем и будущем.
"Реквием" Ахматовой
В основе поэмы «Реквием» Анны Ахматовой лежит личная трагедия поэтессы. Анализ произведения показывает, что написано оно под влиянием пережитого в период, когда Ахматова, простаивая в тюремных очередях, пыталась узнать о судьбе своего сына Льва Гумилёва. А он трижды арестовывался властями в страшные годы репрессий.
Писалась поэма в разное время, начиная с 1935 года. Долго это произведение хранилось в памяти А.Ахматовой, читала только друзьям. А в 1950 поэтесса решилась записать его, но опубликовалось оно только в 1988 году.
По жанру «Реквием» задумывался как лирический цикл, а позднее уже был назван поэмой.
Композиция произведения сложная. Состоит из таких частей: «Эпиграф», «Вместо предисловия», «Посвящение», «Вступление», десять глав. Отдельные главы имеют название: «Приговор» (VII), «К смерти» (VIII), «Распятие» (X) и «Эпилог».
В поэме речь идёт от имени лирического героя. Это «двойник» поэтессы, авторский приём выражения мыслей и чувств.
Главная идея произведения — выражение масштабов народного горя. Эпиграфом А.Ахматова берёт цитату из своего же стихотворения «Так не зря мы вместе бедовали» . Словами эпиграфа выражена народность трагедии, причастность к ней каждого человека. И дальше в поэме продолжается эта тема, но масштаб её достигает громадных размеров.
Анна Ахматова для создания трагического эффекта употребляет практически все стихотворные размеры, различный ритм, а также разное количество стоп в строках. Этот её личный приём помогает остро ощутить события поэмы.
Автор использует различные тропы, которые помогают осмыслить переживания людей. Это эпитеты: Русь«безвинная» , тоска «смертельная» , столица «одичалая» , пот «смертный» , страданье «окаменелое» , локоны«серебряные» . Много метафор: «лица опадают» , «летят недели» , «перед этим горем гнутся горы» ,«песню разлуки паровозные пели гудки» . Встречаются и антитезы: «кто зверь, кто человек» , «И упало каменное сердце на мою ещё живую грудь» . Есть сравнения: «И старуха выла, как раненный зверь» .
В поэме присутствуют и символы: сам образ Ленинграда — наблюдатель горя, образ Иисуса и Магдалины — отождествление со страданиями всех матерей.
