«Лейтенантская проза» – Виктор Астафьев. Окопная правда о войне виктора астафьева Астафьев виктор петрович читать произведения

Ви́ктор Петро́вич Аста́фьев (1 мая 1924, с. Овсянка, Енисейская губерния — 29 ноября 2001, Красноярск, похоронен в Овсянке) — советский и русский писатель.

Виктор Астафьев родился 1 мая 1924 года в селе Овсянка, недалеко от Красноярска, в семье Лидии Ильиничны Потылициной и Петра Павловича Астафьева. Он был третьим ребёнком в семье, однако две его старшие сестры умерли в младенчестве. Через несколько лет после рождения сына Пётр Астафьев попадает в тюрьму с формулировкой «вредительство». Во время очередной поездки Лидии к мужу лодка, в которой среди прочих плыла она, перевернулась. Лидия Потылицина, упав в воду, зацепилась косой за сплавную бону и утонула. Её тело нашли лишь через несколько дней. Виктору тогда было семь лет. После смерти матери Виктор жил у её родителей — Екатерины Петровны и Ильи Евграфовича Потылициных. О детстве, проведённом с бабушкой Катериной Петровной и оставившим в душе писателя светлые воспоминания, Виктор Астафьев рассказал в первой части автобиографии «Последний поклон».

Выйдя из заключения, отец будущего писателя женился во второй раз. Решив податься за «северной дикой деньгой», Пётр Астафьев с женой и двумя сыновьями — Виктором и новорождённым Николаем — отправляется в Игарку, куда выслали раскулаченную семью его отца — Павла Астафьева. Летом следующего года отец Виктора заключил договор с игарским рыбзаводом и взял сына на промысловую рыбалку в местечко между посёлками Карасино и Полоем. После окончания путины, возвратившись в Игарку, Пётр Астафьев попал в больницу. Брошенный мачехой и родными, Виктор оказался на улице. Несколько месяцев он жил в заброшенном здании парикмахерской, однако после серьёзного инцидента в школе получил направление в детский дом.

В 1942 году ушёл добровольцем на фронт. Военному делу обучался в школе пехоты в Новосибирске. Весной 1943 года был направлен в действующую армию. Был шофёром, артразведчиком, связистом. До конца войны Виктор Астафьев оставался простым солдатом. В 1944 году в Польше был контужен.

После демобилизации в 1945 году уехал на Урал, в город Чусовой, Пермская область.

В 1945 году Астафьев женился на Марии Семёновне Корякиной. У них было трое детей: дочери Лидия (родилась и умерла в 1947 году) и Ирина (1948—1987) и сын Андрей (род. в 1950 году).

В Чусовом Астафьев работал слесарем, подсобным рабочим, учителем, дежурным по вокзалу, кладовщиком.

В 1951 году в газете «Чусовской рабочий» опубликован первый рассказ Астафьева «Гражданский человек». С 1951 года работал в редакции этой газеты, писал репортажи, статьи, рассказы. Первая его книга «До будущей весны» вышла в Перми в 1953 году.

В 1958 году Астафьев был принят в Союз писателей СССР. В 1959—1961 годах учился на Высших литературных курсах в Москве.

С 1989 года по 1991 год Астафьев был Народным депутатом СССР.

В 1993 году подписал «Письмо 42-х».

Герой Социалистического Труда, Лауреат Государственной премии СССР (1978, 1991), премии «Триумф», Государственной премии России (1996, 2003 (посмертно)), Пушкинской премии фонда Альфреда Тепфера (ФРГ; 1997).

Важнейшие темы творчества Астафьева — военная и деревенская. Одним из первых его произведений было написанное в школе сочинение, в будущем превращённое писателем в рассказ «Васюткино озеро». Первые рассказы автора были опубликованы в журнале «Смена».

Книги Астафьева переведены на многие языки.

Виктор Астафьев

Рассказы

Тихая птица

Старая скопа, чуть пошевеливая тряпично-вялыми, дыроватыми во взмахе крыльями, плавно и упрямо кружилась над Енисеем, выглядывая добычу.

Выше по реке огромная гидростанция перемалывала воду, обращая силу и мощь ее в электроэнергию, и тугими, круто свитыми волнами, ударом ли зеленого от напряжения слива, гулом ли могучих машин и кружением колес оглушало иль придавливало мелкую, реже крупную рыбу. Плыла она кверху брюхом, шевелила жабрами то открывая небу красный их жар, то закрывая на вдохе хрустящие крышки жабр в узкие щели и настойчиво пытаясь опрокинуться на бок, затем на белое, чуткое брюхо. Иной рыбине удавалось стать на ребро, кверху «святым пером», и даже на некоторое время разворотиться головой встречь течению, бороться с ним, рассекать воду, упираясь хвостом в струю, упрямо плыть вверх и вверх, куда-то туда, где исток рыбьего рода или где была когда-то большая вольная вода вечности, заронившая в рыбий мозг неистребимый зов к движению, к воде обетованной или к чему-то, так и не отгаданному хитромудрым человеком, который делает вид, будто все вокруг постиг, а уж про такую молчаливую тварь, как рыба, и знать-то нечего - она и годна лишь в котел да на сковородку.

В первые годы работы гидростанции, как и на всех загороженных реках, рыбы у плотины толклось много и хватало ее всем: и птицам, и зверям, даже ненасытным воронам хватало. И людям, которых тут, как и ворон, звали стервятниками за то, что они вылавливали полудохлую, а то и дохлую рыбу, хватало и на пропой и на закусь.

Но прошли годы, рыба, истолченная водой и железом, которая померла, которая нашла другие пути и воды, зашла и обжила их, и редко уж, редко пронесет по Енисею, обмелевшему, суетливому, со дна вывернутому, будто старый овчинный тулуп, галечными, серыми шиверами и отмелями, зевающего окунька либо судорожно шепчущую что-то вялым ртом сорожонку, искрящегося чешуею ельчишку, и тогда старая скопа из лохматого, малоподвижного существа, похожего на истрепанную меховую шапку, скуки ради кем-то кинутую в небо, сразу преображалась, сжав тело и крылья, падала стремительно и расчетливо вниз, ловко с одного захода брала с воды добычу.

Скопа жила в рыжих скалах, продырявленных пещерами, по левому берегу Енисея. На одиноком, ветром остеганном дереве было у нее и начинало уже рассыпаться издалека видное гнездо. Здесь, на левом берегу реки, не так еще шумно и людно, как на правом, редко, как бы крадучись, по кромке каменистого берега проковыляет к дачам частный «жигуленок» или прохрапит напряженным мотором самосвал с уворованным бетоном, грузовик с гвоздями и пиломатериалами.

Скопа привыкла к этому украдчивому, рвущемуся шуму и редкому движению, да и живет она высоко. Под деревом, одиноким и полузасохшим, в расщелине, заросшей жимолостью, шипицей и таволожником, у нее есть спокойная засидка. Она там спит и может о чем-то думать свою птичью, никому не ведомую думу, а над нею проносятся ветра, самолеты, хлещутся летами и оседают меж камней осенями торопливые и какие-то неспокойные листья, сорит обломками сучков и прелью гнезда старое дерево. К одиночеству скопе не привыкать: одиночество - удел хищника, даже такого смиренного, как скопа, очищающего от дохлятины и больной рыбы большие и малые водоемы, в особенности новые, так страшно загаженные всякой зарослью водорослей, еще не наладившие ни берегов, ни жизни водяной, ни погоды, ни природы.

Пищи старой скопе надо уже немного. Летний день велик, и она углядела бы и схватила с воды пяток-другой рыбок, не спеша расклевала бы их в камнях, и мышки за нею подобрали бы, источили и косточки. У мышек очень острые резцы, их зубу любая кость дается. Это они, мышки, истачивают и обращают в прах сброшенные в тайге оленьи и сохатиные рога, павших от ран и болезней зверьков и зверей: мышка, ворон, скопа - санитары, и какие санитары вод и лесов!

Но стара скопа, стара. Затупились когти на ее лапах и очерствела на них кожа, ссохлись пальцы. Чтобы донести пойманную добычу до скал, надо скопе крепче зажать ее в когтях, и она садится на сплавную бону, сделанную из пиленого бруса, широкую и удобную бону, добивает клювом рыбину, если она еще живая, и пробует упрыгать, скатиться с боны, затем уже уверенно берет птица в лапы, зажимает в когтях рыбину и неспешно, махая крылами, направляется в скалы, в рыжие, древние камни, наполненные мудрым молчанием тысячелетий, чтобы там, в горделивой, высокой дали, попитаться, очистить о камни клюв и, отдыхая, глядеть вниз, на суетящиеся по реке моторки, катера и буксиры, на «Ракету», детской игрушкой пролетающую то вверх, то вниз по реке. У нее, у «Ракеты», и дымок-то сзади какой-то легкий, тоже игрушечный. Качнет куда-то и зачем-то плывущие бревна, пошевелит скрипучую бону, ударит по берегу, катнет отточенный волной камешник, выбросив на него кору, щепу, обломки деревьев, мусор и мазутные тряпки. И долго, уже после того, как «Ракета» унесется, исчезнет за островами, среди городских, недвижных громад, возле берега будет еще мутной полосой поплескиваться успокаиваться и отстаиваться вода. И, задремывая, старая, высокая птица раздвоит в зрачке мир: солнечное поднебесье с животворительной голубизной - в верхней половине - и мелкий, суетный, нижний мир, исходящий шумом и вонью, с этой все колышащейся, все бьющейся в берег, грязной, взбулгаченной полоской воды.

Отдохнет, успокоится, наберется сил старая птица - и снова на работу, снова круг за кругом над рекой, словно в бесконечном, утомительном и сладком сне, парит, неприкаянная, всеми забытая душа. А по берегу на бонах и на бревнах сидят вороны и сторожат свой момент. В Сибири вороны черны, что головешки, никакого просвета на теле, никаких теней и оттенков, и характер у здешней вороны, что у черного каторжника: ни себе, ни птицам, ни людям от нее покоя нет. Вместе с сороками ворона тащит все, что уцелит глаз, вплоть до мыла во дворе и на пристани. Беспощадно чистит скворечники и гнезда от яиц и птенцов, дерет зазевавшихся цыпушек, рвет харч из рюкзака у забывчивого, мечтательного рыбачишки. Друг дружку вороны тоже не жалуют: видят, что какой-то проныре повезло, раскопала она что-то или стибрила, в клюве добычу несет, похарчиться метит - немедленно оравой бросаются догонять, отбивать - братство тут не в чести. Ворона, которая постарей да поопытней, съестное урвет или добудет - скорее молчком махает в бурьян, под застреху сарая либо в заломы бровей и там, воровски озираясь, поскорей жадно исклевывает в одиночку - корку хлеба, дохлятину, случается, и кильку в томате выкушает. Алкаши напьются на берегу, посваливаются, ворона у них все тут и подберет, издолбит; один раз из стакана бормотухи клювом хватанула, головой затрясла, к реке попрыгала - горло промывать: бормотуху вороны еще не освоили.

За скопой вороны никогда не бросаются сразу. Увидев, что та разжилась рыбкой, они приотпустят ее до середины реки и тогда с торжествующим, враждебным криком и гомоном бросаются вслед за добытчицей, быстро настигают и атакуют ее со всех сторон, рыча при этом и каркая. Кажется, я даже разбираю, что они кричат: «Отдай, хар-харя, отдай! Наш харрррч! Харрч!..»

Скопа какое-то время увертывается, вихляется, жмется к воде, скользит над рекой. Вот уж и берег недалеко, и скалы с родными расщелинами близки - там разбойницам-воронам ничего с нею не сделать, там она спрячется от черной банды в камнях, в сохлом, колючем кустарнике. Скопа умеет прятаться, умеет найти такое место и так засесть в ухоронке, так сложится вся и замрет, что сама сделается похожей на камень, даже шакалье всезрящее око вороны не различит ее в камнях.

Но скопу гонит черная банда, наторевшая в разбое и воровстве, ее подшибают снизу, налетают сверху, будто вражеские истребители, и долбят клювами, цапают лапами, и орут оглушительно, стайно, вразнобой и все вместе: «Харрррч! Харрч! Хар! Хар! Хар…» Вот и перья вышибли иль вытеребили из старой птицы, по хребту с прореженным пером и когтями прошлись. И не выдержала скопа натиска, разжала скрюченные лапы, уронила из когтей добычу. Серебрушкой сверкнув на солнце, рыбешка упала в воду, вороны, клубясь, закружились над ней, погнались вниз по течению, хлопаются, орут, толкают друг дружку, но рыбку с воды взять не могут и в конце концов теряют ее и с руганью рассыпаются по сторонам. Рассевшись по бревнам, они клювами укладывают на себе перья, приводят себя в порядок и угрюмо ворчат: «Уплыл харррч! Улетела харрря!» - однако нам торопиться, мол, некуда, наша жизнь такая - ждать, терпеть и надеяться. Но над заломами из бревен, над бонами и всей вороньей сворой почитай еще с полчаса мотается, хлопает крыльями мама-ворона и кроет своих детушек подслушанными на берегу, от пьянчуг почерпнутыми словами, главным образом блатными: «Фрайеррра! Харрри! Трррепачи! Тррретий срррок на земле мотаете, а жррратву, корррм урррвать не можете, хмырри!» Детки, смиренно подогнув лапы, прижимаются брюхом к нагретым бревнам, безропотно внимают ругани родителей, учатся уму-разуму.

Скопа, лишившись добычи, всякий раз издавала протяжный, тонкий стон и махала слабевшими крыльями к берегу, к скалам, и я никогда не видел - куда она улетает, где садится, потому что вблизи и на фоне скал она делалась незаметной. Какое-то время еще мелькало что-то серенькое, мохнатое, трепыхалось ночной бабочкой иль пыльным листиком в воздухе, но свет скал, их рыжевато-серая тень постепенно вбирали в себя птицу, и всякое движение замирало, ничто не тревожило покой каменных громад - ни крики, ни стон, ни взмахи крыл, и только ночью, сперва за Караульным быком, потом на спуске от него и по узкой полосе берега мелькал иногда свет машинных фар да прорезал темноту и полоской ложился на воду огонек терпеливого рыбака иль приютившегося у реки туриста.

К осени скопа над Енисеем появляться перестала. Улетела ли тихая птица...

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Виктор Петрович Астафьев
Моя война. Писатель в окопах. Война глазами солдата

© Астафьев В.Г., Астафьева П.Г., 2018

© ООО «ТД Алгоритм», 2018

Предисловие

Виктор Астафьев мог бы на фронт и не идти. По окончании фабрично-заводского училища ему, как дипломированному железнодорожнику – составителю поездов, выдали «бронь».

Игарский детдомовец и сирота Витька Астафьев за зиму перед войной окончил шестой класс. Далее находиться в социальном заведении ему не разрешили, вышел возраст. Надо было начинать самостоятельную жизнь, думать о дальнейшей судьбе, а, значит, и как-то выбираться с Севера. Денег на дорогу юноша заработал сам, поступив коновозчиком на кирпичный завод, существовавший в те годы в Игарке. Подросток забирал на лесокомбинате опилки, грузил их на телегу и вез к топкам, где обжигались кирпичи. К лету необходимая сумма денег для покупки билета на пароход была скоплена, а в Красноярске Виктор поступил учиться в железнодорожную школу фабрично-заводского обучения № 1 на станции Енисей – прообраз современного профтехучилища.

На Западе уже гремела вовсю война. Почти без отдыха, вечно голодные, по сути, еще дети, Виктору едва исполнилось восемнадцать, юные железнодорожники постоянно были заняты делом. На станцию Базаиха один за другим прибывали эшелоны с оборудованием эвакуированных заводов, людьми. На одном из поездов из Ленинграда, отцепили вагон, в него по пути следования из блокадного города, переносили и складировали умерших. Виктора включили в погребальную группу. Как потом он писал в «Последнем поклоне»: «Похоронами я был не просто раздавлен, я был выпотрошен, уничтожен ими, и, не выходя на работу, отправился в Березовку, в военкомат – проситься на фронт». Случилось это спустя всего четырех месяцев с начала его трудовой биографии.

Доброволец Астафьев в 1942 году был направлен вначале в 21-й стрелковый полк, находившийся под Бердском, а затем его перевели в 22-й автополк в военном городке Новосибирска, и только весной 1943-го отправили на передовую…

В девяностые Виктор Петрович написал самое главное свое произведение о войне – роман «Прокляты и убиты». Написал, несмотря на идущую в периодической печати травлю писателя. Такую хлесткую и беспощадно емкую оценку войне, заключенную уже в самом названии романа, мог дать только человек, имевший огромную смелость, перенесший страдания и сказавший открыто то, что сразу перечеркнуло все созданные ранее мощной монументальной пропагандой художественные произведения о героике войны.

Он писал: «Я был рядовым бойцом на войне и наша, солдатская правда, была названа одним очень бойким писателем «окопной»; высказывания наши – «кочкой зрения».

И вот его «окопные постулаты», родившиеся с первых дней нахождения в учебной части под Новосибирском: никакой серьезной подготовки, никакого обучения молодых, необстрелянных бойцов не велось. «О нас просто забыли, забыли накормить, забыли научить, забыли выдать обмундирование». По словам Астафьева, когда они, наконец, прибыли из запасного полка на фронт, войско было больше похоже на бродяг. Это были не солдаты, а истощенные уставшие старички с потухшими глазами. От недостатка сил и умения большинство из них погибало в первом же бою или попадало в плен. «Они так и не принесли Родине той пользы, которую хотели, а, главное, могли принести».

Большинство солдат ходило в гимнастерках со швом на животе. Такие же швы были и на нательном нижнем белье. Многие не знали, отчего этот шов, недоумевали, объяснение же было простым – одежда была снята с мертвых. Так ее не снимешь, только разрезать надо, потом зашить. Поняв это, и сами солдаты стали таким образом одеваться, снимая одежду с мертвых немцев – те к войне готовились по-серьезному, сукно было добротным, меньше изнашивалось. Украинские крестьянки, а именно на Украине начинался боевой путь солдата Астафьева, зачастую принимали наших солдат за пленных немцев, не понимая, кто перед ними в столь жалком облачении. Астафьеву досталась гимнастерка с отложным воротничком, видимо, младшего офицера, но в ней больше вшей водилось – вот и все ее преимущество. Только в декабре 1943 года часть, наконец, обмундировали.

Воевал рядовой Виктор Астафьев в 17-й артиллерийской, орденов Ленина, Суворова, Богдана Хмельницкого, Красного Знамени дивизии прорыва, входившей в состав 7-го артиллерийского корпуса основной ударной силы 1-го Украинского фронта. Корпус был резервом Главного командования.

«Веселый солдат» Виктор Астафьев был шофером, артиллеристом, разведчиком, связистом. Не штабным телефонистом, а линейным надсмотрщиком, готовым по первому приказу командира ползти под пули, разыскивая порыв на линии. Вот так писал он сам о специфике своей военной должности телефониста впоследствии: «Когда руганный-переруганый, драный-передраный линейный связист уходил один на обрыв, под огонь, озарит он последним, то злым, то горестно-завистливым взглядом остающихся в траншее бойцов, и хватаясь за бруствер окопа, никак одолеть не может крутизну. Ох, как он понятен, как близок в ту минуту и как же перед ним неловко – невольно взгляд отведешь и пожелаешь, чтобы обрыв на линии был недалече, чтобы вернулся связист «домой» поскорее, тогда уж ему и всем на душе легче сделается».

Связисты и возможность смертельного исхода испытывали чаще других, и радость жизни у них была острее. Печальная статистика боевого пути воинов, призванных Игарским военкоматом, подтверждает сказанное: северяне зачастую назначались связистами, а среди них был больший процент как погибших, так и – получавших награды. Вторит этому и боец Астафьев: «И когда живой, невредимый, брякнув деревяшкой аппарата, связист рухнет в окоп, привалится к его грязной стенке в счастливом изнеможении, сунь ему – из братских чувств – недокуренную цигарку. Брат-связист ее потянет, но не сразу, сперва он откроет глаза, найдет взглядом того, кто дал «сорок», и столько благодарности прочтешь ты, что в сердце она не вместится».

Впрочем, и правительственной наградой командования был оценен труд «линейщика». В бою 20 октября 1943 года красноармеец Астафьев четыре раза исправлял телефонную связь с передовым наблюдательным пунктом. «При выполнении задачи от близкого разрыва бомбы он был засыпан землей. Горя ненавистью к врагу товарищ Астафьев продолжал выполнять задачу и под артиллерийско-минометным огнем, собрал обрывки кабеля, и вновь восстановил телефонную связь, обеспечив бесперебойную связь с пехотой и ее поддержку артиллерийским огнем» – так написано в наградном листе при представлении старшего телефониста Астафьева к медали «За отвагу»…

Вот бы сейчас посмеялись мы над литературными опусами штабного писаря, но Виктор Петрович сей документ и в глаза, возможно, не видел, а потомкам оставил воспоминания совсем иного плана:

По признанию Астафьева, именно война стала причиной того, что он взялся за перо. В начале 50-х Виктор Петрович ходил в литературный кружок, открытый при местной газете «Чусовской рабочий» на Урале, там однажды услышал он короткий рассказ одного писателя – в войну политработника. Война у того была красивой, а главное, что возмутило, об этом писал тот, кто тоже был на передовой. У Астафьева, по его словам, аж зазвенело в контуженой голове от такого вранья. Придя домой и, успокоившись, он решил, что единственный способ бороться с ложью – это правда. И за ночь на одном дыхании написал свой первый рассказ «Гражданский человек» (современное название «Сибиряк»), в котором описал свою войну, какую он видел и знал. И это было лишь началом.

Приводя этот известный факт, биографы писателя не всегда добавляют, что вернуться с войны бывшему детдомовцу было некуда. Вместе с женой-фронтовичкой он отправился в ее родной уральский городишко Чусовой. Осмелевшие за войну квартиранты-переселенцы не думали освобождать семье фронтовика занятый ими и не оплачиваемый флигелек во дворе. Вернувшийся с войны майор-свояк, занял лучшее в доме место в комнате на втором этаже, забив до отказа помещение трофейным тряпьем и «через губу» разговаривал с младшим по званию Виктором, вынужденным ютиться с молодой женой в кухне за печкой на полу. Виктор то снег разгребал, то вагоны разгружал, прежде, чем получил место сторожа на колбасном заводе, где в ночную смену и родился этот рассказ. Поведала об этом жена писателя Мария Корякина. Рассказала не только о перипетиях семейной жизни вернувшихся с войны фронтовиков, но и об умершей от диспепсии в младенческом возрасте дочке Лидочке. У молодой матери от постоянного недоедания не было достаточного количества молока.

Естественно, что переполнявшей начинающего автора темой стали события минувшей войны. В актив рождающегося писателя в 1960 году добавляется лирическая повесть «Звездопад», а в 1971 «Пастух и пастушка». Современная пастораль – вносит автор пометку в подзаголовок последней. Обе повести поэтичные, трогательные и трагичные произведения о первой любви, искалеченной, погубленной войной.

Впрочем, если в «Звездопаде» автор воздерживается от рассказов о боях, перенеся действие в военный госпиталь, то уже в «Пастухе и пастушке» начинают появляться страшные эпизоды, навечно засевшие в память солдата. Война калечит молодые души героев, она же стирает хорошее, оставляя ярчайшее, однажды невольно подмеченное, в мозгу засевшее и продолжающее мучить кошмарами автора.

Вот рассказ о привале в осеннем припорошенном снежком лесу, то ли на поляне, то ли на болотце. Подложив под себя на кочку пучок вырванной торчащей из снега сухой травы, сидит солдат Астафьев, хлебает быстро остывающий суп. Чувствует, что-то склизко под ним, встал, «твою мать, немец, вмерзший в землю подо мной. Ну чего? … стерни побольше наложил и обратно сел. Некогда, и жрать охота. Вот так вот втягиваешься в войну. Говорят, опыт войны. Вот оно. Чтоб ты мог жрать, как скотина последняя, спать, как скотина последняя, терпеть вошь… Помню, у нас щеголеватый был офицер, двумя руками в голову залез: «Ну, до чего надоели эти вши»».

Для Астафьева – самое страшное на войне – привычка к смерти. Когда смерть становится повседневной, обыденной и уже не вызывает никаких эмоций, когда можно сидеть и без отвращения есть на замерзшем трупе противника.

Страшные потрясения юного Астафьева, продолжающие тревожить память его и пожилого, – когда при отступлении от Житомира по отступающим, уже убитым, разбитым, шли наши танки, машины, транспортеры: «…в шоссе, в жидкой грязи трупы, раскатанные в фанеру, только кое-где белые косточки вылезут, и зубы… Танки идут, гусеницы наматывают, шинеленку, кишки, вот такое эстетическое зрелище».

Самое тяжелое и трагичное в воинской биографии Астафьева – это форсирование Днепра осенью 1943 года. В воду, без подготовки, без передышки, развивая недавний успех на Курской дуге, солдаты прыгали голыми, несли узелки с одеждой и винтовки над головой. Переплавлялись без специальных плавучих средств, кто как может. На том участке, где плыл Астафьев, из 25 тысяч человек до другого берега добрался только каждый шестой. А таких точек переправы было десятки. В битве за Днепр советские войска потеряли около 300 тысяч солдат: «Большинство потонуло бессмысленно, из-за бездарной подготовки, так ни разу и не выстрелив».

На Днепровском плацдарме Астафьеву повредило глаз и серьезно контузило:

– Пакостно ранило в лицо. Мелкими осколками кассетной бомбы, или батальонной мины и крошевом камней… повредило глаз, раскровенило губы, лоб, ребята боялись до медсанбата не доплавят, – рассказывал он впоследствии.

В районе польского города Дукла Астафьев получил тяжелое сквозное пулевое ранение левого предплечья с повреждением кости:

– Когда ранят – по всему телу идет гулкий удар, откроется кровь, сильно-сильно зазвенит в голове и затошнит, и вялость пойдет, будто в лампе догорает керосин, и желтенький, едва теплящийся свет заколеблется и замрет над тобой так, что дышать сделается боязно и всего пронзит страхом. И если от удара заорал, то, увидев кровь, – оглох от собственного голоса и звона, ужался в себе, приник к земле, боясь погасить этот исходный свет, этот колеблющийся проблеск жизни.

В действующей армии солдат пробыл до сентября 1944 года, выбыв из нее по тяжелому ранению, о котором говорилось выше, но продолжая мыкаться по нестроевым частям, выполняя обязанности то почтальона, то конвоира вплоть до конца 1945 года.

Почти каждой семьи коснулась война своим смертельным крылом. Были трагические потери и в семье Астафьевых. 24 сентября 1942 года под Сталинградом погиб его дядя – родной брат отца Иван, до войны – рубщик на лесобирже Игарского лесокомбината. Как передовика производства в мирное время его портрет был помещен на городскую Доску Почета, а сам юноша направлен на учебу в Ачинский сельхозтехникум. В войну Иван Астафьев был телефонистом, или разведчиком, достоверные данные об этом не сохранились. Не знал Виктор Петрович и место его гибели, уточнив судьбу дядьки только спустя десятилетия после окончания войны. Помог ему в этом волгоградский собрат-писатель, что интересно, родившийся в Игарке Борис Екимов.

Еще один дядька писателя – Василий, всего лишь на десять лет старше Виктора при его рождении стал крестным отцом. Балагур, весельчак, любимец женщин, прозванный за неуемный характер «Сорокой» он был ближе всех Виктору в юношеские годы. Его в феврале 1942 провожал Виктор на фронт из Красноярска. Василий, хитростью обойдя военную цензуру, дал Виктору знать, что, дескать, воюет танкистом с ним рядом, на Украине. На Лютежском плацдарме под Киевом был тяжело ранен, направлен в госпиталь, но в пути был обозначен как без вести пропавший. Виктор, как сам впоследствии признается, придумал встречу с ним, уже мертвым, описав ее в вышеупомянутой главе романа «Последний поклон». На самом деле, последнее пристанище солдата неизвестно.

Фронтовая биография рядового Виктора Астафьева отмечена орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов», «За освобождение Польши». В мирное время писатель Астафьев стал Героем социалистического труда, дважды лауреатом Государственной премии СССР, лауреатом Государственной премии России, трижды был кавалером ордена Трудового Красного Знамени, награждался также орденами Дружбы, Дружбы народов, Отечественной войны I степени, «За заслуги перед Отечеством» II степени. Он – почетный гражданин городов Красноярска и Игарки.

Как видим, Виктор Петрович Астафьев не только имел моральное право написать, но и просто обязан был сделать это, сказав самое важное, оставив в наследство потомкам то, что пережил сам и его семья, и что, так он считал, не должно было стать для будущих поколений предметом их личного познания и переживания.

Смельчак Астафьев с гражданским мужеством открыто заявлял:

– Нас и солдатами то стали называть только после войны, а так – штык, боец, в общем, – неодушевленный предмет…

И его обвиняли… в отсутствии патриотизма, в клевете на русский народ… Вырывали строчки из сказанных сгоряча фраз, переиначивали его слова, перетолковывали на свой лад. Он же хотел единственного, чтобы общество знало всю правду о войне, а не только официально разрешенную.

Астафьев считал, что преступно показывать войну героической и привлекательной:

– Те, кто врет о войне прошлой, приближают войну будущую. Ничего грязнее, жестче, кровавее, натуралистичнее прошедшей войны на свете не было. Надо не героическую войну показывать, а пугать, ведь война отвратительна. Надо постоянно напоминать о ней людям, чтобы не забывали. Носом, как котят слепых тыкать в нагаженное место, в кровь, в гной, в слезы, иначе ничего от нашего брата не добьешься.

Война ужасна, и в организме нового поколения должен быть выработан устойчивый ген невозможности повторения подобного. Ведь не зря же эпиграфом своего романа «прокляты и убиты» великий писатель, говоря языком сибирских старообрядцев, поставил: «писано было, что все, кто сеет на земле смуту, войны и братоубийство, будут Богом прокляты и убиты».

Из газеты «Игарские новости», март 2014 года

«Окопная правда»

Там, в окопах…

До войны я жил в детдоме, потом закончил школу ФЗО и трудился составителем поездов возле Красноярска.

В 42-м ушел добровольцем в армию.

Воевал я в 17-й артиллерийской, ордена Ленина, Суворова, Богдана Хмельницкого, Красного Знамени, дивизии прорыва, входившей в состав 7-го артиллерийского корпуса основной ударной силы 1-го Украинского фронта. Корпус был резервом Главного командования. Начал он создаваться вместе с другими артиллерийскими соединениями подобного характера по инициативе крупных специалистов артиллерии, каковым был и командир нашей дивизии Сергей Сергеевич Волкенштейн, потомственный артиллерист, человек, крупный не только телом – фигурой, но и натурой, человек с совершенно удивительной биографией, вполне пригодной для захватывающего дух детективного романа. Жаль, что я не умею писать детективы. Так вот, дивизии прорыва, к удивлению, и не только моему, начали создаваться, когда враг был еще у стен Москвы.

В начале 1942 года 17-я артиллерийская дивизия приняла боевое крещение на Волховском фронте. Я тогда еще учился в школе ФЗО, приобретал железнодорожную профессию и, как говорится, «ни ухом ни рылом» не ведал о существовании подобного военного подразделения, точнее – соединения, а будущий командир «моей» дивизии в это время не где-нибудь, а в Красноярске сдавал благополучно им эвакуированное Киевское артиллерийское училище, которым какое-то время он командовал.

Вот именно – соединения! В состав дивизии входили все системы орудий и минометов, имевшихся на вооружении Красной Армии – от 120-миллиметрового миномета и до 203-миллиметровой гаубицы. Только истребительных, противотанковых полков и бригад в дивизии было шесть. Несколько полков и бригад среднего калибра и большое количество орудий – полуторасоток, совершенного, новейшего по тому времени образца. Одна дивизия такого характера и масштаба обладала огромной ударной и разрушительной силой, а ведь в состав 7-го артиллерийского корпуса входило две, затем три дивизии: 17-я, 16-я и 13-я. После объединения Воронежского и Степного фронтов в 1-й Украинский не раз и не два артиллерийские подготовки и прорывы осуществлялись 7-м артиллерийским корпусом с приданным и ему реактивной артиллерией и вспомогательной артиллерией стрелковых и танковых частей.

Первый прорыв наш корпус делал на Брянском фронте, во фланг Курско-Белгородской дуги. И когда «началось!», когда закачалась земля под ногами, не стало видно неба и заволокло противоположный берег Оки дымом, я, совершенно потеряв «рассужденье», подумал: «Вот бы мою бабушку сюда!..» Зачем бабушку? К чему ее сюда? – этого я и по сию пору объяснить не сумею. Очень уж бабушка моя любила меня вышутить, попугать, разыграть, так вот и мне, видать, тоже «попугать» ее захотелось.

Сперва нам, солдатам 17-й дивизии, очень глянулось, что мы не просто солдаты, но еще и из резерва Главного командования. Однако скоро перестало нам это дело нравиться. Полки и бригады дивизии при наступлении придавались стрелковым и танковым соединениям, и командиры их зачастую обращались с нами точь-в-точь, как директора совхозов и председатели колхозов обращались с техникой и механизаторами, присланными с юга на уборочную в Сибирь – снабжали, кормили и награждали нас в последнюю очередь, бросали вперед на прямую наводку, затыкали нами «дыры» в первую очередь. Командиры стрелковых полков и танковых частей были еще ведь и хозяева в своем «хозяйстве», хитрованы немалые, часто прижимистые, себе на уме и, конечно же, берегли «свое добро» как умели, и у кого поднимется рука или повернется язык осудить их за это?

Случалось, и не раз: займем огневые позиции, выкинем провода и средства наблюдения на наблюдательный пункт, окопаемся, изготовимся отдохнуть, чтоб завтра вступить в бой, как вдруг команда «сниматься» топать, затем ехать куда-то. На фронт ехали из Калуги ночами, половину машин теряли и потом целый день их разыскивали, плюнув на всякие условности, связанные со словами «военная тайна». Но когда обстрелялись, приобрели опыт, на виду у противника, зачастую по неизвестному или известному лишь командиру дивизиона и начальнику штаба маршруту, в дождь, в снег, в слякоть мчались на новое место затыкать еще одну «дыру», – почти на себе машины и орудия тащили – и никаких ЧП, никто почти не терялся во тьме, не отставал, ибо отстанешь, потеряешься, считай, пропал: «дыра» она и есть «дыра», там наши люди погибают, там танки противника стирают в порошок, втаптывают в грязь наши полки и батальоны, – корячиться некогда.

Один раз тащили-тащили на плечах и на горбу полуторку взвода управления со связью, со стереотрубой, бусолью, планшетами и прочим имуществом, и встала машина, не идет: это мы за ночь, то запрыгивая в кузов, то обратно, натаскали полный кузов грязи, перегрузили бедную полуторку. Выбрасывали грязь кто лопатами, кто котелками и касками, кто горстями и к месту сосредоточения бригады успели почти вовремя. Командир дивизиона крутенек нравом до первого ранения был, мог и пинка отвесить, рассказывал: «Толкали, толкали, качали, качали как-то машину и все, перестала двигаться техника. Выскочил я из кабины с фонариком, ну, думаю, сейчас я вам, разгильдяи, дам разгон! Осветил фонариком, а вы, человек двадцать, облепили кузов машины, оперлись на него, кто по колено, кто по пояс в грязи – спите… Я аж застонал. И хоть гонористый был – двадцать шесть лет всего, и такая власть! – уж без гонору давай уговаривать: „Братцы! Ребятки! Просыпайтесь! Отстанем от своей колонны – погибнем…“»

Бывали и исключения в обращении с нами, с «резервом Главного командования». 27-я армия под командованием генерала Трофименко взяла город Ахтырку и, углубляясь, начала расширять прорыв. Немцы решили отсечь армию, окружить, и нанесли встречный танковый удар со стороны Краснокутска и Богодухова (пишу по памяти и прошу прощения, если она сохранила не все точности, тем более «стратегические», – ведь я был всего лишь бойцом, и с моей «кочки зрения» в самом деле не так уж много видно было).

Наша 92-я гаубичная бригада, находясь на марше, оказалась как раз в том месте, где осуществлялся танковый прорыв. Поступил приказ: занять оборону и задержать танки до подхода других полков и бригад дивизии. По фронтовой терминологии это значит: мы попали «на наковальню». А гаубицы в 92-й бригаде тульские «шнейдеровки» образца 1908 года! Ствол орудия для первого выстрела накатывался руками, снаряд в ствол досылался банником, станина нераздвижная, поворот люльки и ствола всего на половину градусов против современных пушек и гаубиц, в расчетах наших гаубиц осталась редкая и дикая должность – «хоботной» – это обязательно здоровенный мужчина, который за специальные ручки у станины таскает орудие из стороны в сторону, а наводчик у зада своего машет ладонью: «левее-правее». Сохранились сии орудия в каком-то Богом забытом углу, в бухте Петра Великого или еще какой-то на Дальнем Востоке. Форсуны-пушкари, воюющие у скорострельных, ловких орудий, насмехались над нами, прозвища обидные давали.

Но была одна важная особенность у 92-й бригады – в ней со столкновений и дальневосточных конфликтов задержались и сохранились расчеты еще те – кадровые, они за две-три минуты приводили «лайбы», как именовались наши гаубицы на солдатском жаргоне, в боевое положение и со второго или третьего выстрела от фашистских танков летели «лапти» вверх, от пехоты – лохмотья, от блиндажей и дзотов – ощепье.

92-я бригада с честью выполнила свой долг и задержала танки противника под Ахтыркой, выдержав пять часов немыслимо страшного боя. Из 48 орудий осталось полтора, одно – без колеса. Противник потерял более восьмидесяти боевых единиц – машин, танков, тучу пехоты, сопровождавшей танки; небо было в черном дыму от горящих машин, хлеба, подсолнуха, просяных и кукурузных полей, зрело желтевших до боя (стоял август), сделались испепеленными, вокруг лежала дымящаяся земля, усеянная трупами.

Вечером на каком-то полустанке из нашего третьего дивизиона собралось около сотни человек, полуобезумевших, оглохших, изорванных, обожженных, с треснувшими губами, со слезящимися от гари и пыли глазами. Мы обнимались, как братья, побывавшие не в небесном, а в настоящем, земном аду, и плакали. Потом попадали кто где и спали так, что нас не могли добудиться, чтобы покормить.

За этот бой все оставшиеся в живых бойцы и офицеры 92-й артбригады были награждены медалями и орденами, а три человека – командир батареи Барданов, замполит командира второго дивизиона Голованов, командир орудия Гайдаш были по представлению генерала Трофименко, командования 7-го арткорпуса и удостоены звания Героя Советского Союза.

С тех пор командующий 27-й армии генерал Трофименко – говорят, очень хороший человек – возлюбил нашу артбригаду, кормили и награждали нас в 27-й вместе со «своими», иногда, быть может, и поперед их, и командующий всегда просил девяносто вторую с ее «лайбами» в придачу и на поддержку в ответственных, тяжелых боях, и наша орденоносная бригада, по званию Проскуровская, ни разу вроде бы не подводила тех, кого поддерживала огнем во время наступления и заслоняла нешироким и нетолстым железным щитом в критические моменты.

В 1944 году наши боевые орудия, славные старушки-«лайбы» были заменены стомиллиметровыми пушками новейшего образца. Я их уже не видел, в это время лежал в госпитале, после которого попал в нестроевую часть и демобилизован был в конце 1945 года.

Командир дивизиона рассказывал, что когда «лайбы», чиненые-перечиненые, со сгоревшей на них краской, с заплатами на щитах, пробитых пулями и прогнутых осколками, сдавали в «утиль», на переплавку, командиры батарей и орудий попадали на них грудью и, обнявши их, безутешно плакали. Тоже вот «штришок» войны, который не придумать и писателю, даже с самым богатым воображением.

* * *

В 1944 году я пропустил, забыл свой день рождения. Эка невидаль, скажете вы. Маршалы, генералы забывали, а тут солдат в обмотках! Но учтите: день рождения у меня 1 Мая! И исполнилось мне в сорок четвертом двадцать лет! Уж если поют, что «в жизни раз бывает восемнадцать лет», то двадцать тем более никогда больше не повторяются. У меня, во всяком разе, не повторились. И знаете, отчего я забыл-то? Что этому предшествовало? Военное наступление. Тяжелейшее, сумбурное, хаотические бои и стычки с окруженным в районе Каменец-Подольска, Чорткова и Скалы противником (нетрудно догадаться «по почерку», что командовал в эту пору 1-м Украинским фронтом маршал Жуков). Об этих боях даже в таком, тщательно отредактированном издании, как «История Второй мировой войны», сказано, что она, операция по ликвидации окруженной группировки немцев в районе Чорткова, была не совсем хорошо подготовлена, что «командованием 1-го Украинского фронта не были своевременно вскрыты изменения направления отхода 1-й танковой армии противника», вследствие чего оно, командование фронта, «не приняло соответствующих мер по усилению войск на направлениях готовящихся врагом ударов…»

Представьте себе, что на самом-то деле было в тех местах, где шли бои, аттестованные как «не совсем удачные» или «не очень хорошо подготовленные». Напрягите воображение!

Рассекать окруженную крупную группировку противника была направлена половина и нашей бригады. Вторая половина слила горючее, отдала снаряды, патроны и оружие отправленным в наступление батареям. Поначалу все шло ладно. В солнечный весенний день двигались мы вперед, раза два постреляли куда-то и на другой день достигли деревень Белая и Черная, совершенно не тронутых войною, богатых, веселых, приветливых.

Закавалерили артиллеристы-молодцы, на гармошках заиграли, самогоночки добыли. Дивчины в роскошных платках запели, заплясали, закружились в танцах вместе с нашими вояками: «Гоп, мои казаченьки!..», «Ой, на гори тай жинцы жнуть!..», «Распрягайте, хлопцы, конив…». Некоторые уж поторопились, распрягли…

Слышим-послышим: немцы Черную заняли и просачиваются в Белую! (В этом селе создан был и до отделения Украины от России действовал Музей славы, в котором основные материалы были о нашей артиллерийской бригаде, возможно, и поныне музей еще жив). Это наши войска нажали извне на окруженную группировку противника, она, сокращая зону окружения, отсекла и заключила в кольцо войска, затесавшиеся рассекать ее, в том числе и половину нашей бригады.

Шум, суета, «Всем по коням!» – по машинам значит. Сунулись в одну сторону – немцы, сунулись в другую – немцы, попробовали прорваться обратно через деревню Черную – оттуда нас встретили крупнокалиберными пулеметами, зажгли несколько машин и тяжко ранили командира нашего дивизиона Митрофана Ивановича Воробьева. Добрый, тихий и мужественный, редкостной самовоспитанности человек это был, единственный на моем фронтовом пути офицер, который не матерился. Может, мне, отменному ругателю, дико повезло, ибо слышал я от бойцов, очень даже бывалых и опытных, что таких офицеров не бывает. Бывает! Всегда и всюду мы ощущали, видели рядом уравновешенного, беловолосого, низенького ростом, Володимирской области уроженца – Митрофана Ивановича Воробьева. Он и на Днепровском плацдарме с нами оказался, в первые же часы и дни после переправы, тогда как некоторых офицеров из нашего дивизиона – да и только ли из нашего? – на левом берегу задержали более «важные и неотложные» дела, и вообще часть их, и немалая, завидев Днепр широкий, сразу разучилась плавать по воде, хоть в размашку, хоть по-собачьи, хоть даже в лодке, и на правый, гибельный, берег не спешили…

Колонна из ста примерно машин смешалась, начала пятиться в деревню Белую и здесь разворачиваться для броска через реку Буг. Тем временем в деревню действительно просочились немецкие автоматчики и взяли в оборот замешкавшихся артиллеристов. Поднялась стрельба, ахнули гранаты, все орудия и машины, упятившиеся в проулки и огороды для того, чтоб развернуться, тут же были подбиты и подожжены, деревня Белая горела уже из края в край. И вот плотно сомкнувшаяся колонна двинулась к мосту, а он уже занят немцами, и мы уже отрезаны и с этой стороны. Но колонна медленно и упорно идет к мосту. «Оружие к бою!» – полетела команда с машины на машину, и мы легли за борта машин с винтовками, карабинами, автоматами; в кузовах открыты ящики с гранатами; на кабины машин выставлены пулеметы, откуда-то даже два станковых взялось.

Приближаемся к мосту, по ту и по другую сторону которого – рукой достать – лежат немцы с пулеметами. Ждут. Каски блестят в сумерках, оружие блестит – и тишина. Ни одного выстрела! Все замерло. Только машины сдержанно работают и идут, идут к мосту. Вот первая машина уже на мосту. Ну, думаем, сейчас начнется! Впустят немцы колонну на мост, зажгут первые и последние машины и сделается каша… Но у моста немцев было не более роты, неполной, потрепанной в боях, у нас же в каждой машине по двадцать-тридцать человек, и все вооружены, все наизготовке – фашисты нам кашу или «кучу малу» устроят, но ведь и мы их перебьем! Нам более деваться некуда, нам выход один – прорываться.

уЧСЪЙУФЛБ

оЙЛБЛПЕ ВПМШЫПЕ ЧПЕООПЕ УТБЦЕОЙЕ ОЕ ХФЙИБЕФ ТБЪПН. пФ ОЕЗП, УМПЧОП ПФ УЧБМЙЧЫЕКУС Ч ПНХФ ВХМЩЦЙОЩ, ЕЭЕ ДПМЗП ТБУИПДСФУС РП УФПТПОБН ЧПМОЩ.

фБОЛПЧЩК ВПК, РТПЙЪПЫЕДЫЙК Ч ТБКПОЕ лТЙУБОПЧЛЙ, АЦОЩН ЖМБОЗПН ТБУЛБФЙМУС БЦ ДП вХЗБ, ЗПФПЧ ВЩМ Й ЕЗП РЕТЕИМЕУФОХФШ, ОП РП РТБЧХА УФПТПОХ ТЕЛЙ, ОБ ТПУУЩРЙ ИПМНПЧ, ТХУУЛПЕ ЛПНБОДПЧБОЙЕ УПУТЕДПФПЮЙМП ФБЛПЕ ЛПМЙЮЕУФЧП БТФЙММЕТЙЙ, ЮФП ПОБ ЧЩИМЕУФБМБ Й ФБОЛЙ, Й УФТЕМЛПЧЩЕ УПЕДЙОЕОЙС, Й ЧУЕ, ЮФП ЫЕЧЕМЙМПУШ ЪБ ТЕЛПА.

пУФБОПЧЙЧ ПФУФХРБАЭЙЕ ЧПКУЛБ ОБ вХЗЕ, ОБЫЙ ЮБУФЙ ПФВЙЧБМЙУШ ПФ ЫБМЩИ ОБУЛПЛПЧ, ОБМЕФПЧ Й УДЕТЦЙЧБМЙ ФБЛ ОБЪЩЧБЕНХА БЛФЙЧОХА ПВПТПОХ РТПФЙЧОЙЛБ. рПРХФОП ЪБНЩУМЙЧБМПУШ ОЕ РТПУФП ПУФБОПЧЙФШ, ОП Й ПВХЪДБФШ ЗЙФМЕТПЧГЕЧ. хДБТ ОБ лТЙУБОПЧЛХ ПОЙ ОБОПУЙМЙ ДЧХНС БТНЙСНЙ - ФБОЛПЧПК Й ПВЭЕЧПКУЛПЧПК У РТЙДБООЩНЙ ЙН НПФПЮБУФСНЙ, БЧЙБГЙЕК Й ЧУЕНЙ УТЕДУФЧБНЙ, ОЕПВИПДЙНЩНЙ ДМС ОБУФХРМЕОЙС. лТЙУБОПЧЛХ ЧУЕ ЦЕ ОЕНГЩ ЧЪСМЙ ОБ ФТЕФЙК ЙМЙ ЮЕФЧЕТФЩК ДЕОШ, ХЪМПЧПК УФБОГЙЕК ПЧМБДЕМЙ, ОП ТБЪЧЙФШ ХУРЕИ ОЕ УНПЗМЙ. й РТПФЙЧПУФПСОЙЕ ВЩМП ХЦЕ ПТЗБОЙЪПЧБОП ОЕ ФБЛ, ЛБЛ Ч УПТПЛ РЕТЧПН ЗПДХ, Й ОЕРПЗПДБ ЪБИПТПОЙМБ ОБ РТПУФПТБИ хЛТБЙОЩ ЧУЕ, ЮФП НПЦОП ЪБИПТПОЙФШ. йЪОЕНПЦЕООЩЕ, ХУФБМЩЕ ЧПКУЛБ ДЧХИ БТНЙК ПУФБМЙУШ Ч НЕЫЛЕ, ЪБЧБМЕООПН НЕФЕМША, УЛПТЕЕ ДБЦЕ ЛБЛПК-ФП РП-УЙВЙТУЛЙ ДЙЛПК УОЕЦОПК ВХТЕК.

б ЛБЛЙЕ ЛПНБОДЙТЩ, ИПФШ УПЧЕФУЛЙЕ, ИПФШ ОЕНЕГЛЙЕ, ОЕ ЧПЪНЕЮФБАФ ЧПУРПМШЪПЧБФШУС ВМБЗПРТЙСФОПК ПВУФБОПЧЛПК Й ПФТЕЪБФШ, ПЛТХЦЙФШ РТПФЙЧОЙЛБ, ДБ Й ХОЙЮФПЦЙФШ! оП РПУМЕ уФБМЙОЗТБДБ ОЕНГЩ ДЕТЦБМЙ ХИП ЧПУФТП, ЧПФ Й УФЕТЕЗМЙ, ПВПТПОСМЙ ЖМБОЗЙ ЙЪП ЧУЕИ ЙНЕАЭЙИУС УЙМ.

уЛБЪБФШ П вХЗЕ Ч ЬФПН НЕУФЕ «ТЕЛБ» - СЪЩЛ ОЕ РПЧЕТОЕФУС. рТЕДЮХЧУФЧЙЕ ЗПТ, ФБЛ ОБЪЩЧБЕНПЕ рТЙЛБТРБФШЕ, ЧУИПМНЙМП ЪЕНМА Й ЪБДТБМП ЕЕ, ПФМПЦЙЧ РП ПРПДПМША УЕТХА МХДХ, Б РП ТХУМХ ТЕЛЙ Ч ВЕУРПТСДЛЕ ЧЩНЩФЩЕ ЛБНЕОШС ТБЪОПК ЧЕМЙЮЙОЩ. рПД УЛБФБНЙ ВЕТЕЗПЧ Й ЫЕЧЕМЙМБУШ ЮЕТОБС МЕОФБ ТЕЮЛЙ У ОЕХУФПКЮЙЧЩНЙ ЪБВЕТЕЦЛБНЙ, РЕТЕИЧБЮЕООБС ЛПЕ-ЗДЕ ВМСЫЛБНЙ МШДБ, ОЕПИПФОП Й ЛБЛ-ФП УПЧУЕН ЧСМП ЫЕЧЕМСУШ ОБ РЕТЕЛБФБИ Й Ч ЫЙЧЕТБИ.

ъДЕУШ УФПСМП, ФПЮОЕЕ, ТБУУЩРБОП ВЩМП РП ИПМНБН РП ПВЕ УФПТПОЩ ТЕЛЙ УЕМП, ВЕУРТЙАФОПЕ, ОЕ РП-ХЛТБЙОУЛЙ УЙТПФМЙЧП-ОБЗПЕ, ВЕЪТБДПУФОПЕ. пОП ОБРПМПЧЙОХ ЧЩЗПТЕМП, Й МЙЫШ РП ТБЪМПЦЙОБН ЛПЕ-ЗДЕ ФЕНОЕМЙ ЛХУФЩ ДБ ЧПЪМЕ ПУФПЧПЧ ЕЭЕ ОЕДБЧОП ВЕМЩИ ИБФ ФБН Й УСН ФЕНОЕМЙ УБДПЧЩЕ ДЕТЕЧГБ, ЮХДПН ЧЩЦЙЧЫЙЕ, ОП, НПЦЕФ, Й ПВЗПТЕЧЫЙЕ ДП ЮЕТОПФЩ. рТБЧБС, ВПМЕЕ УПИТБОЙЧЫБСУС УФПТПОБ УЕМБ УНПФТЕМБУШ РТЙЧЕФМЙЧЕК, ИПФС ФПЦЕ ВПМШЫЕК ЮБУФША ВЩМБ ЗПМПК Й ЪСВЛП ЕЦЙМБУШ РП ИПМНБН Й РТЙЗПТЛБН, ЧЩУФТПЙЧЫЙУШ РПДПВЙЕН ХМЙГЩ ЧДПМШ вХЗБ. ч УЕТЕДЙОЕ УЕМБ ТЕЛХ РЕТЕИМЕУФЩЧБМ, УЛПТЕЕ УЕТПК ЗХУЕОЙГЕК РЕТЕРПМЪБМ, НПУФЙЛ, ЫЙВЛП ТБЪВЙФЩК УОБТСДБНЙ, ПЭЕФЙОЙЧЫЙКУС МПНШЕН РМБИ, ОЕФПМУФЩИ УЛТЕРПЧ Й ЛТЙЧЩИ ВТХУШЕЧ ЙЪ ЮХФШ ПФЕУБООПЗП МЕУБ. рП НПУФЙЛХ ЗХУФП, ТБЪТПЪОЕООП ЧЙДОЕМЙУШ ВХЗПТЛЙ, РТЙЛТЩФЩЕ УОЕЗПН, - ЬФП ОБЫЙ ХВЙФЩЕ УПМДБФЩ, Ч ПУОПЧОПН УЧСЪЙУФЩ.

вТЙЗБДБ, Ч ЛПФПТПК ЧПЕЧБМ УЧСЪЙУФПН жЕДС уЛЧПТГПЧ, РПРЕТЕД НОПЗЙИ ЮБУФЕК РТПУЛЧПЪЙМБ РП ФПНХ НПУФЙЛХ Ч ОПЮОПЕ ЧТЕНС, ЪБОСМБ ПВПТПОХ Й ХФТПН ХЦЕ ВПКЛП Й ДТХЦОП ЧЕМБ ПЗПОШ РП ЕЭЕ ЫЕЧЕМСЭЕНХУС Ч УОЕЗБИ ОЕНЕГЛПНХ ЧПКУЛХ. рХТЗБ, УОЕЗ, ЗХУФП ЧЕСЧЫЙК, ЧТЕНЕОБНЙ ИМЕЭХЭЙК, УХЗТПВЩ ОБНЕФБЧЫЙК ЧДПМШ ПЗТБД Й РП-ЪБ ИБФБНЙ, ДБ ЕЭЕ РХЗБАЭЕ ПВТЩЧЙУФЩК вХЗ РПНПЗМЙ ОБЫЙН ЮБУФСН ЪБФПТНПЪЙФШ РТПФЙЧОЙЛБ, ЪБФЕН Й ПУФБОПЧЙФШ. чЪЧПД ХРТБЧМЕОЙС ДЙЧЙЪЙПОБ УФБДЧБДГБФЙДЧХИНЙММЙНЕФТПЧЩИ ЗБХВЙГ, МХЮЫЙИ ОБ ФХ РПТХ ПТХДЙК ОБ ТХУУЛПН ЖТПОФЕ, ЙНЕМ Й ЧПСЛ ДПУФПКОЩИ. оПЮША ЦЕ ХРТБЧМЕОГЩ ИЙФТП ПВПТХДПЧБМЙ ОБВМАДБФЕМШОЩК РХОЛФ ЧПЪМЕ ИБФЩ УП УЗПТЕЧЫЕК УПМПНЕООПК ЛТЩЫЕК, УРМПЫШ ЧЩВЙФЩНЙ ПЛОБНЙ, УДЕМБЧ ИПД УППВЭЕОЙС РПД УФЕОПК Л ВЕДОПНХ, ОЙЭЕОУЛЙ ОБ ВХЗТЕ УЛТАЮЙЧЫЕНХУС УБДЙЛХ ЙЪ ДЕУСФЛБ СВМПОЕЧЩИ, ЧЙЫОЕЧЩИ ДЕТЕЧШЕЧ Й УФЕОЛПК ФЕТОПЧОЙЛБ. фПРЙМЙ РЕЮШ, УДЕМБООХА ЙЪ ЛБНЕООЩИ РМЙФ ЧТПДЕ ЛБНЙОБ, СЭЙЛБНЙ ЙЪ-РПД УОБТСДПЧ, ИПД УППВЭЕОЙС РПД УФЕОЛХ Й УТБЪХ Л УФЕТЕПФТХВЕ ЪБЧЕУЙМЙ РМБЭ-РБМБФЛПК, ПЛОБ ФПЦЕ ЪБЗПТПДЙМЙ ЮЕН НПЗМЙ, Й ОЕ БИФЙ ЮФП, ОП ЧУЕ ЦЕ НБМЕОШЛП ПВПЗТЕФШУС НПЦОП Й ЗПТСЮЕК ЧПДПК ВТАИП РПЧЕУЕМЙФШ.

лПНБОДЙТ ПФДЕМЕОЙС УЧСЪЙ, ВПМШЫПК ДПЛБ Ч УЧПЕН ДЕМЕ, ЕЭЕ ЪБ дОЕРТ РТЕДУФБЧМЕООЩК Л ЪЧБОЙА ЗЕТПС, Й, ЕУМЙ В ОЕ ЬФБ ЪЙНОСС ВПЕЧБС Й РТЙТПДОБС ЛХФЕТШНБ, ДБЧОП ВЩ РПМХЮЙМ ъЧЕЪДХ зЕТПС, ОПЮША ЦЕ ЧЕМЕМ РТПМПЦЙФШ ДЧЕ МЙОЙЙ, ЪБРБУОХА ЮЕТЕЪ НПУФ, ЧФПТХА, ЮЕТЕЪ вХЗ Л ВБФБТЕЕ, ЧЩУФБЧМЕООПК ОБ РТСНХА ОБЧПДЛХ. «рТПНПЮЙНУС ЦЕ!» - ЪБОЩМЙ УЧСЪЙУФЩ. «б ЮФП МХЮЫЕ - НПЛТЩН ВЩФШ ЙМЙ НЕТФЧЩН?» - ЧЪЧЙМУС УЕТЦБОФ, Й РП ЕЗП ЧЩЫМП, ОБ НПУФХ ОБВЙФП ОБТПДХ ЧПО УЛПМШЛП, ДБ ЕЭЕ УМБЧСОЕ, ЧЩВЕЗБАЭЙЕ ОБ РПТЩЧ, ЙЪ МЙОЙЙ ЧЩТЕЪБАФ ЛХУЛЙ, ЮФПВЩ РПЮЙОЙФШ УЧПА УЧСЪШ, Й ОЙФЛБ ЮЕТЕЪ НПУФ РПЮФЙ ОЕ ТБВПФБЕФ, ТБЪЧЕ ЮФП Ч ОПЮОПЕ ЧТЕНС.

жЕДС Й РПУЕКЮБУ СЧУФЧЕООП РПНОЙМ, ЛБЛ УИЧБФЙМП Ч ЗТХДЙ, ЛПЗДБ ПО У ВЕЪЦЙМШОПЗП ЛЙУМПЗП МШДБ ЫБЗОХМ Ч ЧПДХ Й ВЩУФТП, ВЩУФТП, ОП ЮФПВ, вПЦЕ ХРБУЙ, ОЕ ХРБУФШ, ЧПЧУЕ ОЕ ЧЩНПЮЙФШУС, УЕНЕОЙМ РП ЦЗХЭЕКУС ЧПДЕ, ПЭХЭБС ЕЕ УФТЕНЙФЕМШОПЕ ФХФ ФЕЮЕОЙЕ ЙЛТБНЙ, РЕТЕФСОХФЩНЙ ПВНПФЛБНЙ, РПДПЫЧБНЙ ВПФЙОПЛ ЮХФЛП ОБЭХРЩЧБС ПУФТЩЕ, РХЭЕ ФПЗП - ЗМБДЛЙЕ ЛБНЕОШС.

лПЗДБ, ВХГЛБС НЕТЪМЩНЙ ВПФЙОЛБНЙ, ЪЧЕОС МШДПН ПВТПУЫЙНЙ ЫФБОБНЙ Й ПВНПФЛБНЙ, ПОЙ У ОБРБТОЙЛПН ЧПТЧБМЙУШ Ч ИБФХ У ФЕМЕЖПОБНЙ ЬОРЬ, ЛПНБОДЙТ ПФДЕМЕОЙС ФПЧБТЙЭ УЕТЦБОФ тСЦПЧ РПНПЗ ЙН ВЩУФТЕОШЛП ТБЪДЕФШУС, ВТПУЙМ УХИПЕ ПВНХОДЙТПЧБОЙЕ Й, ЗМБЧОПЕ, ОБЗТЕФЩЕ ЧБМЕОЛЙ, ЧЩРЙФШ ДБМ, РХУФШ Й РПОЕНОПЦЛХ. рПФПН Й ПФДПИОХФШ РТЙЛБЪБМ. жЕДС У ОБРБТОЙЛПН, УМЕРЙЧЫЙУШ УРЙОБНЙ, ИПТПЫП РТЙДБЧЙМЙ ОБ СЭЙЛБИ, УДЕМБООЩИ ЧТПДЕ ОБТ, У ТБУРМАЭЕООПК ОБ ОЙИ УПМПНПК Й УЧЕТИХ РТЙЛЙОХФПК РБМБФЛПК.

й ОЙЮЕЗП, ДБЦЕ ЛБЫМС ОЕ ВЩМП, УПРМЙ ФПМШЛП Й ФЕЛМЙ, ОХ Б ЛБЛ ЪДЕУШ, РТЙ УПРМЙЧПК ЪЙНЕ, ДБ ВЕЪ ЧУСЛЙИ ЧПЧУЕ РПУМЕДУФЧЙК УХЭЕУФЧПЧБФШ? вБФБТЕС ЪБ ТЕЛПК, Й ОЕ ПДОБ, ЛТХЫЙМБ ПУФБФЛЙ ЛТХРОПЗП ОЕНЕГЛПЗП УПЕДЙОЕОЙС, ЧУС ВТЙЗБДБ ЙЪ УЕМБ РПДДЕТЦЙЧБМБ ЕЕ ПЗОЕН Й ЧУЕН, ЮЕН НПЗМБ. уОБТСДЩ Й ЪБТСДЩ ЧПЪЙМЙ, ОП ЮБЭЕ ОБ УЕВЕ ФБУЛБМЙ УПМДБФЩ, ИМЕВ, ЗПТСЮЙК ИБТЮ - ФПЦЕ, ПВТБФОП ЧПМПЛМЙ ТБОЕОЩИ Й УЧСЪШ ОЕРТЕТЩЧОХА, ДПВТХА УЧСЪШ ДЕТЦБМЙ У ВПЕЧПК ВБФБТЕЕК, ЛПФПТБС ОЕУМБ ВПМШЫЙЕ РПФЕТЙ: ЪБ ФТПЕ УХФПЛ Ч ОЕК УНЕОЙМПУШ ЕДЧБ МЙ ОЕ РП ФТЙ ТБУЮЕФБ.

уЕТЦБОФ тСЦПЧ, ЮЕМПЧЕЛ, ЛПОЕЮОП, ВПЕЧПК, ОП ХЦ Й ВЕУРПЛПКОЩК. оЙФЛБ УЧСЪЙ ЮЕТЕЪ НПУФ ДБЧОП Й ВЕЪОБДЕЦОП ЙЪПТЧБОБ, ОБДЕЦДБ ОБ ФХ МЙЫШ МЙОЙА, ЮФП МЕЗМБ ЮЕТЕЪ вХЗ. й ФХФ ПФДЕМЕООЩК РТПСЧЙМ ДБМШОПЪПТЛПУФШ, РПЧЕМЕЧ РПМПЦЙФШ ОБ ДОП ТЕЮЛЙ ОЕ ОБЫ ИЙМЕОШЛЙК РТПЧПД, ЛПФПТЩК ПО ОЕИПТПЫП ОБЪЩЧБМ УПЧЕФУЛЙН ЗПОДПОПН, ОП ЛХУПЛ ФТПЖЕКОПЗП РТПЧПДБ, ДПВЩФПЗП Ч ВПСИ. х ОЕНГЕЧ РТПЧПД ДБЧОП ХЦ Ч РТПЮОПК ПВПМПЮЛЕ, ОЕРТПНПЛБЕНПК Й ЦЕУФЛПК, РП ОЕНХ УМЩЫЙНПУФШ ЮФП ОБДП, Б ОБЫ Ч УЩТПУФЙ ВЩУФТП ЧСОЕФ, РТПНПЛБЕФ, ЫЙРЕОШЕ РП ОЕНХ ДБ ЧУСЛЙК ФТЕУЛ, ЛБЛ ПФ МШОСОПК ЛПУФТЩ, Й ВПМШЫЕ ОЙЮЕЗП.

пФДЕМЕООЩК ДЕТЦБМ ФЕМЕЖПОЙУФБ ОБ ОБВМАДБФЕМШОПН РХОЛФЕ ЙМЙ УБН УБДЙМУС Л ФЕМЕЖПОХ, МЙОЕКОПЗП ЦЕ УЧСЪЙУФБ ЗПОСМ ЛБЛ УЙДПТПЧХ ЛПЪХ РП МЙОЙЙ, ЮФПВ ВБФБТЕС ЪБ ТЕЛПК ОЙ ОБ НЙОХФХ ОЕ ПУФБЧБМБУШ ВЕЪ УЧСЪЙ.

нЕФЕМШ ХЦЕ ХОЙНБМБУШ Й ВПК ХФЙИБМ, ЛПЗДБ жЕДС уЛЧПТГПЧ ЧЩЫЕМ ОБ МЙОЙА. ч УЕМЕ ФБН Й УСН ДПЗПТБМЙ ИБФЩ, ОБ РХФЙ Л НПУФХ ДЩНЙМЙ ДЧЕ РПДВЙФЩЕ НБЫЙОЩ, У ОЙИ РПТУЛБМЙ ЗПТСЭЙН РПТПИПН БТФЙММЕТЙКУЛЙЕ ЗЙМШЪЩ. фХФ ЦЕ ОБ УРХУЛЕ УЙТПФМЙЧП ФЕНОЕМ ПУФПЧ ФТЙДГБФШЮЕФЧЕТЛЙ, ОБ ЛПФПТХА Й ЪБ ЛПФПТПК ОБНЕМП УОЕЗХ. вБЫОС, УПТЧБООБС ТЧБЧЫЙНУС ВПЕЪБРБУПН, МЕЦБМБ РПЮФЙ ТСДПН У РПЛБМЕЮЕООПК НБЫЙОПК, ДП ЛТБЕЧ ОБВЙФБС УОЕЗПН, Й ДБЦЕ Ч ДХМЕ ПТХДЙС ЧБФОПК ЪБФЩЮЛПК ВЕМЕМУС УОЕЗ. жЕДЕ уЛЧПТГПЧХ ЧУЕЗДБ РПЮЕНХ-ФП ВЩМП ЦБМЛП, ТПЧОП ЦЙЧПЕ УХЭЕУФЧП, ОБЫ РПДВЙФЩК Й РПЮФЙ ПВЕЪЗМБЧМЕООЩК ФБОЛ. вБЫОС Х ОЕЗП Ч ЗМХВПЛПН РБЪХ, ОЙЮЕН ОЕ ЪБЛТЕРМЕООБС, УРПУПВОБС ЧТБЭБФШУС Й ТБВПФБФШ ЧЛТХЗПЧХА. пОП, ЛПОЕЮОП, ИПТПЫП, ЧЛТХЗПЧХА-ФП, ОП ЕУМЙ В Ч ФБОЛЕ ЧП ЧТЕНС ВПС УЙДЕМЙ ЕЗП ФЧПТГЩ, ФП ВЩМП В ОЕ ФПМШЛП ИПТПЫП, ОП Й УРТБЧЕДМЙЧП.

уЕТЦБОФ тСЦПЧ ЮЕМПЧЕЛ, ЛПОЕЮОП, ЗЕТПЙЮЕУЛЙК, ОП, ЛБЛ ХЦЕ ЗПЧПТЙМПУШ, ПЮЕОШ ОЕУРПЛПКОЩК, Й ОЙЛПНХ ПФ ОЕЗП РПЛПС ОЕФХ. чПФ ЗПОСЕФ Й ЗПОСЕФ РП МЙОЙЙ УПМДБФ, Б ЮЕЗП ЗПОСЕФ? рПТЩЧБ Ц ОЕФХ. рП ЕЗП ЦЕ РТЙЛБЪБОЙА МЙОЙА, ЮФП РТПМПЦЕОБ ЮЕТЕЪ ТЕЛХ, РТПФСОХМЙ Ч УФПТПОЕ ПФ ДПТПЗЙ, ЮФПВЩ ВХЛУХАЭЙЕ НБЫЙОЩ ОЕОБТПЛПН ОЕ УНПФБМЙ РТПЧПД ОБ ЛПМЕУБ ЙМЙ ФБОЛЙ ЙМЙ ФСЗБЮЙ ОЕ ЙЪПТЧБМЙ ЕЕ; ФБН, ЗДЕ ЧУЕ ЦЕ ЧЩОХЦДЕОЩ ВЩМЙ РЕТЕИМЕУФОХФШ МЙОЙЕК ЪБНЕФЕООХА УОЕЗПН ДПТПЗХ, РТПЧПД ЗМХВПЛП ЪБЛПРБМЙ, МБДПН РТЙФПРФБМЙ, УБН ФПЧБТЙЭ УЕТЦБОФ ЧЩИПДЙМ ОБ МЙОЙА Й РТПЧЕТСМ, ИПТПЫП МЙ ЪБЛПРБМЙ, РМПФОП МШ РТЙФПРФБМЙ, ОП ЧПФ РП ТБВПФБАЭЕК УЧСЪЙ ОПУЙУШ, РПДУПЕДЙОСКУС, ДЕМБК РТПЧЕТЛХ.

пОП, ЛПОЕЮОП, ОБ ЧПКОЕ ВЕТЕЦЕОПЗП вПЗ ВЕТЕЦЕФ, Б ТБЪЙОШ УНЕТФШ РБУЕФ, ОП ЧУЕ ЦЕ ХЦ Й Ч ИБФЕ ЪБ ЧЕФТПН РПУЙДЕФШ ПИПФБ.

фБЛ ЧПФ ОЕИЙФТП ТБУУХЦДБС, УЧСЪЙУФ уЛЧПТГПЧ ЛБФЙМ РП МЙОЙЙ Й ОБ УРХУЛЕ Л вХЗХ, Ч ОБНЕФЕООПН ЪБ ЛБЛЙН-ФП ИЙМЩН ЪБВПТЮЙЛПН УХЗТПВЕ ХЧЙДЕМ ЛПРПЫБЭЕЗПУС УЧПЧП ВТБФБ УЧСЪЙУФБ. рТЙ ВМЙЦБКЫЕН ТБУУНПФТЕОЙЙ УЧСЪЙУФ ПЛБЪБМУС ДЕЧЛПК. пОБ ДЕТЦБМБ Ч ТХЛБИ ПВПТЧБООЩЕ РТПЧПДБ Й РЩФБМБУШ УФСОХФШ ЙИ ЧНЕУФЕ.

ч ТХЛБЧЙЮЛЙ Й ЪБ ЧПТПФ ЕЕ ЫЙОЕМЙ ОБВЙМП УОЕЗХ, Ч ПВХЧШ, УФБМП ВЩФШ, Ч ЧБМЕОЛЙ, ОБЮЕТРБОП. дЕЧХЫЛБ, ЮХФШ РПДЧЩЧБС, ЧЪОХЪДЩЧБМБ УЕВС ЙМШ ЕЭЕ ЛПЗП-ФП: «о-ОХ, О-ОХ-Х, ОХ!» пФДБЧМЕООЩК УОЕЗПН РТПЧПД Ч РПТЩЧЕ ТБЪПЫЕМУС. уХЗТПВ-ФП ХЦ ВПМШОП ХАФОП Й РМПФОЕОШЛП МЕЦБМ ЪБ ЧЛТЙЧШ Й ЧЛПУШ ОБВЙФЩНЙ ДПУЛБНЙ, РБМЛБНЙ, ЦЕТДПЮЛБНЙ, РПЧЕТИХ ЛПФПТЩИ Й Ч ДЩТШСИ ФЕНОЕМБ ЪСВЛП ДТЕВЕЪЦБЭБС ЛПМАЮЛБ - ПФ ЛПЪ РТПЛМСФЩИ. ъДЕУШ, Ч РТЕДЗПТШЕ, ЬФПК УЛПФЙОЩ ВЩМП НОПЗП, УПМДБФЩ РЕТЕМПЧЙМЙ ЛПЪ, ОБЧБТЙМЙ НСУБ; УЛПФЙОЩ, ЛПФПТЩЕ РПРТЩФЮЕ, ТБЪВЕЦБМЙУШ, Б ЙОЩИ Й ИПЪСЕЧБ У УПВПК ПФ ЧПКОЩ ХЗОБМЙ.

жЕДС УЧЕТОХМ Ч УФПТПОХ Й УТБЪХ ХЧСЪ Ч УХЗТПВЕ, ОП НХЦЙЛ ЦЕ, ЧПЙО ЦЕ, ВЩУФТП ПО ЧЩВЙМ УЕВС ЙЪ УОЕЗБ, ЧЪСМ Х ДЕЧХЫЛЙ ЛПОГЩ РТПЧПДБ, РПФСОХМ, ЛТЙЛОХМ: «рПНПЗБК!», Й ЧДЧПЕН ПОЙ ЮХФШ ДБЦЕ УФСОХМЙ РТПЧПДБ, ОП ОЕ УПЕДЙОЙМЙ, Й ФПЗДБ уЛЧПТГПЧ ЕЭЕ ЗМХВЦЕ РПРЕТ Ч УХЗТПВ, ТЧБОХМ ЛПМАЮХА РТПЧПМПЛХ У ЪБВПТБ Й УФБМ ЕЕ МПНБФШ. рТПЧПМПЛБ ОЕ МПНБМБУШ, ТЧБМБ ТХЛБЧЙГЩ, ГБТБРБМБУШ. жЕДС ЕЭЕ ТБЪ ТЧБОХМ ХЦЕ УП ЪМПН Й ПФПТЧБМ ПДОХ ОЙФШ, РТЙУФХРЙМ ЕЕ ВПФЙОЛПН, ЧЕТФБОХМ ФХДБ-УАДБ Й, ПФДЕМЙЧ ЛПОЕГ НЕФТБ Ч ФТЙ, РПДБМ ЕЗП ДЕЧХЫЛЕ, ЛПТПФЛП Й ЧМБУФОП РТЙЛБЪБЧ:

ДЕМБК ЧУФБЧЩЫ. уМЩЫЙНПУФШ, ЛПОЕЮОП, ВХДЕФ ОЕ ФБ, ОП ЧУЕ ЦЕ. оБ ПВТБФОПН РХФЙ ЙЪМБДЙН ЧУЕ МБДПН, ПФТПЕН РТПЧПД.

ПК, ДСДЕОШЛБ, Х НЕОС ТХЛЙ ЪБНЕТЪМЙ.

рПЛБ ПОЙ ЧПЪЙМЙУШ Ч УОЕЗХ Х ТБИЙФОПЗП ЪБВПТБ, ОЕ УПЦЦЕООПЗП Ч РЕЮЛЕ ФПМШЛП РПФПНХ, ЮФП ЪДЕУШ, ОБ УРХУЛЕ Л ТЕЛЕ, НОПЗП УФТЕМСМЙ, ТБЪПЮЛБ ХЦ ФТЙ Ч УХЗТПВ РМАИБМЙУШ Й РПДВТБУЩЧБМЙ УОЕЗ НЙОЩ, РП-ЪМПНХ УЛТЙРХЮЕ ТЧХЭЙЕУС ОБ ИПМПДХ. пДЙО ТБЪ, ЛПЗДБ ВМЙЪЛП ЪБУЧЙУФЕМП Й ТБЪПТЧБМПУШ, жЕДС ДБЦЕ Й ОБ ДЕЧХЫЛХ ХРБМ, ЧДБЧЙМ ЕЕ Ч УОЕЗ, ЛБЛ ВЩ ЗЕТПЙЮЕУЛЙ РТЙЛТЩЧ УПВПА.

ОХ, ДЕКУФЧХК, С УЕКЮБУ ДП НПУФБ УМЕФБА, РТПЧЕТЛХ УДЕМБА, ЕУМЙ ПВТЩЧБ ОЕФ, НЙЗПН ЧЕТОХУШ.

МБДОП, ИПТПЫП, ДСДЕОШЛБ, - РЙУЛОХМБ УЧСЪЙУФЛБ, ДЕТЦБ ЛПОЕГ ТЦБЧПК РТПЧПМПЛЙ Ч ТХЛБЧЙГЕ Й ОЙЮЕЗП, ПДОБЛП, ОЕ ДЕМБС.

ч ЬФП ЧТЕНС ПРСФШ ОБД ОЙНЙ РТПУЧЙУФЕМЙ НЙОЩ, Й ЗДЕ-ФП РПВМЙЪПУФЙ ИТСУФОХМП РП НЕТЪМПК ЪЕНМЕ ЙМШ ЗТХДПК ТБЪЧБМЙЧЫЕКУС ИБФЕ.

ДБЧБК! дБЧБК! - ХЦЕ ОБ ИПДХ ЛТЙЛОХМ жЕДС Й ТЙОХМУС УП ЧУЕИ ОПЗ РП УЛМПОХ.

оБ НПУФХ ЧБМСМЙУШ ЛМХВЛЙ ЙЪПТЧБООПК УЧСЪЙ, ОП ЪБРБУОБС МЙОЙС ТПДОПЗП ДЙЧЙЪЙПОБ ВЩМБ Ч РПТСДЛЕ. рПДЛМАЮЙЧЫЙУШ ОЕОБДПМЗП, жЕДС УДЕМБМ РТПЧЕТЛХ Й, ЪБГЕРЙЧ ОПЗПК ЙЪ-РПД УОЕЗБ ПВПТЧЩЫ РТПЧПДБ, ТЙОХМУС ОБЪБД. рП НПУФХ, ЧЩВЙЧБС ЭЕРЛЙ, ЫБТЛОХМ РХМЕНЕФ ЙЪ-ЪБ ТЕЛЙ, Й ЬФП РТЙВБЧЙМП УЧСЪЙУФХ ТЕЪЧПУФЙ.

дЕЧХЫЛБ ЧУЕ ЦЕ УДЕМБМБ ЧУФБЧЩЫ, ЛПФПТЩК жЕДС ФХФ ЦЕ ПФУПЕДЙОЙМ Й ВТПУЙМ РПДБМШЫЕ, УТВПУФЙЧ РПТЩЧ РПДПВТБООЩН ОБ НПУФХ ЛПОГПН РТПЧПДБ, Й ФПМШЛП ФХФ ПО РПДХНБМ, ЛХДБ ЦЕ ДЕМБУШ УЧСЪЙУФЛБ-ФП? й ХЧЙДЕМ ЕЕ, ТБУРПСУБООХА, ПФЛТЩФП Й ЛБЛ-ФП ВЕЪЧПМШОП ФБЭЙЧЫХАУС ЧЧЕТИ РП ДПТПЗЕ, РП-ЪБ ОЕА ФСОХМЙУШ ФЕНОЩЕ ЙЪЧЙЧЩ Й ЛМСЛУБНЙ ТБЪВЙЧЫЙЕУС П ДПТПЗХ РСФОБ ЛТПЧЙ.

пО ЕЕ ВЩУФТП ОБУФЙЗ, РПДУФБЧЙМУС, ПОБ ПВОСМБ ЕЗП ЪБ ЫЕА, ПОЙ ХУЛПТЙМЙ ИПД. зМСОХЧ Ч ТБУЛЙД ЫЙОЕМЙ, жЕДС ХЧЙДЕМ, ЮФП ДЕЧХЫЛБ РЩФБМБУШ РЕТЕЧСЪБФШ УЕВС, ОП МЙЫШ РЕТЕИМЕУФОХМБ РПЧЕТИХ ЗЙНОБУФЕТЛХ УЧПЙН ЙОДРБЛЕФПН, ВПМШЫЕ Х ОЕЕ ОЙЮЕЗП ОЕ ВЩМП.

ЛБЛ ЦЕ ФЩ, Б? лБЛ ЦЕ... - ЪБДЩЫМЙЧП ФЧЕТДЙМ жЕДС, РПЮФЙ ОБ УЕВЕ ХЦЕ ЧПМПЮБ УЧСЪЙУФЛХ. - оЕХЦФП ОЕ УМЩЫБМБ?

УМЩЫБМБ, ОП РПТЩЧ РТПЛМСФЩК, - НЕДМЕООП ЧЩВЙЧБС ЙЪ УЕВС УМПЧБ, РМБЛУЙЧП РПЦБМПЧБМБУШ ДЕЧХЫЛБ.

РПТЩЧ Ч РПТСДЛЕ. чУЕ С ЪБМБФБМ. й УЮБУ. уЮБУ ЧПФ ФЕВС ФПЦЕ ПВЙИПДЙН, ФПЦЕ, РПОЙНБЕЫШ...

пО ЪБЧПМПЛ ЕЕ Ч РПДЛПРБООХА ЙЪВХ ЬОРЬ, УПЗОБМ У МЕЦБОЛЙ ОПЮША ДЕЦХТЙЧЫЕЗП, ДТЩИОХЭЕЗП ФЕМЕЖПОЙУФБ Й ПУФПТПЦОП ПРХУФЙМ ОБ УПМПНХ ДЕЧХЫЛХ. фЕМЕЖПОЙУФ УРТПУПОШС ОБЮБМ НБФЕТЙФШУС - НПМ, ОПЗХ ЮХФШ ОЕ ПФПТЧБМ, ВПУСЛ, ОП, ЪБНЕФЙЧ ТБОЕОХА, ВХТЛОХМ: «фБЛ ВЩ Й УЛБЪБМ, Б ФП ДЕТЗБЕФ, ДЕТЗБЕФ», - Й ЧБМШОХМУС Ч ХЗПМЛЕ ОБ ПУФБФПЛ РПМБ ЙЪ НЕМЛЙИ, ЛТЙЧЩИ РПМПЧЙГ: ЪДЕУШ, Ч рТЙЛБТРБФШЕ, ОЕ ЛБЛ ОБ ПУФБМШОПК хЛТБЙОЕ, ХЦЕ ВЩМЙ ДЕТЕЧСООЩЕ, ОЕ ЪЕНМСОЩЕ РПМЩ Ч УЕМБИ.

ЗДЕ ЕЕ ФЕВЕ вПЗ ДБМ? - ТБУУФЕЗЙЧБС УХНЛХ, ХЗТАНП ЪБЧПТЮБМ УБОЙОУФТХЛФПТ сЫЛБ. - уЧПЙИ ТБОЕОЩИ ОЕ ЪОБЕН, ЛХДБ ДЕЧБФШ Й ЮЕН РЕТЕЧСЪЩЧБФШ.

ДБЧБК ХЦ ЛБЛ-ОЙВХДШ РПУФБТБКУС, - ЧЙОПЧБФП РПФХРЙМУС жЕДС, Б ДЕЧХЫЛБ Ч РПДДЕТЦЛХ ЕНХ РТПЫЕМЕУФЕМБ:

РПЫ-ЦБ-РПЫ-ЦБ...

сЫЛБ ОБЮБМ ТБЪДЕЧБФШ ЕЕ, ПОБ, ЪБЗПТПДЙЧЫЙУШ УМБВПК ТХЛПК, РПРТПУЙМБ:

ВПКГЩ... РХ-РХУФШ ЧЩКДХФ... ВЩ-ВЩ-ГЩ...

ОХ, НЙМБС, ФХФ ОЕ ДП ДЕМЙЛБФОПУФЕК, ФХФ ТБВПФБ ЙДЕФ, ЧПКОБ...

дПМЗП ЧПЪЙМУС У ТБОЕОПК сЫЛБ, ПОБ ЧУЕ РЩФБМБУШ ЪБЗПТПДЙФШ МБДПОСНЙ ЦЙЧПФ, сЫЛБ ПФЧПДЙМ, ПДЙО ТБЪ Й ПФВТПУЙМ ТБЪДТБЦЕООП ЕЕ ТХЛЙ. жЕДС ЛПЮЕТЗПК ЧЩДЧЙОХМ ЙЪ ОЕРТЕТЩЧОП ФПРСЭЕКУС РЕЮЙ ЮХЗХОПЛ У ЛЙРСЭЕК ЧПДПК, ОБМЙМ ДМС сЫЛЙ ЛЙРСФЛХ Ч ТХЛПНПКОЙЛ, ЛТХЦЛХ У ЗПТСЮЕК ЧПДПК РПДОЕУ Л ЗХВБН ДЕЧХЫЛЙ. пОЙ Х ОЕЕ ВЩМЙ ПВЧЕФТЕОЩ, ЫЕМХЫЙМЙУШ ПУФША, ЙИ ХУРЕМП ЛПЗДБ-ФП ПВНЕФБФШ ЗТСЪОП-ЛПТЙЮОЕЧЩН ОБМЕФПН. цБДОП РТЙРБЧ ЗХВБНЙ Л ЛТХЦЛЕ, ДЕЧХЫЛБ ПЦЗМБУШ, ОП ПФ ЛТХЦЛЙ ОЕ ПФМЕРЙМБУШ.

УРБ-УЙ-ВП! - ПФУФТБОССУШ Й ПРБДБС ОБ МЕЦБОЛХ, УМБВП ЧЩДПИОХМБ ТБОЕОБС.

жЕДС ПФПТЧБМ ЛХУПЮЕЛ ВЙОФБ ПФ сЫЛПК ВТПЫЕООПЗП ОБ УФПМ ВЕМПЗП УЧЕТФЛБ. фПФ ПФ ТХЛПНПКОЙЛБ РПЛПУЙМУС ОБ ОЕЗП, ОП ОЙЮЕЗП ОЕ УЛБЪБМ. пВНПЛОХЧ ЛХУПЮЕЛ ВЙОФБ Ч ЛТХЦЛХ У ЗПТСЮЕК ЧПДПК, жЕДС ЧЩФЕТ ЗХВЩ УЧСЪЙУФЛЙ, УФБТБСУШ НПЛТЩН ЛМПЮЛПН ЧЩЮЙУФЙФШ ЗТСЪШ ЙЪ ХЗПМЛПЧ ЕЕ БЛЛХТБФОЕОШЛПЗП ТФБ, РПРХФОП Й РП МЙГХ МЕЗПОШЛП РТПЫЕМУС, ЧТПДЕ ЛБЛ ПУЧЕЦЙМ ЕЗП, Й ДЕЧХЫЛБ ЕЭЕ ТБЪ, ЧТПДЕ ЮФПВЩ ОЙЛФП ОЕ УМЩЫБМ, ЫЕРПФПН НПМЧЙМБ:

УРБ-УЙ-ВП.

рТЙРПДОСЧ РБМБФЛХ, ЙЪ-РПД УФЕОЩ ЧПЪОЙЛ ОБЮБМШОЙЛ ЫФБВБ, ЪБНЕОЙЧЫЙК ДОСНЙ ТБОЕООПЗП ЛПНБОДЙТБ ДЙЧЙЪЙПОБ. вЩМ ПО Ч УПМДБФУЛЙИ ПДОПРБМЩИ ТХЛБЧЙГБИ, РПД ФЕМПЗТЕКЛПК ТЩЦЕМБ ЛЕН-ФП, УЛПТЕЕ ЧУЕЗП УЕТЦБОФПН тСЦПЧЩН, ХДЕМЕООБС ВЕЪТХЛБЧЛБ, ОП ЧУЕ ТБЧОП ПЪСВ, РТЙНПТПЪЙМ ТХЛЙ П ЦЕМЕЪП УФЕТЕПФТХВЩ Й, РПДУХОХЧЫЙУШ Л ЮЕМХ РЕЮЙ, РПЮФЙ УХОХМ ЙИ Ч ОБЗПТЕЧЫЙЕ ХЗПМШС.

ЬФП ЛФП? - УРТПУЙМ ПО Х сЫЛЙ, ЛЙЧОХЧ Ч УФПТПОХ ТБОЕОПК.

ДБ ЧПФ уЛЧПТГПЧ ОБ ДПТПЗЕ ОБРБТОЙГХ УЕВЕ РПДПВТБМ.

ПФЛХДБ ПОБ?

ОЕ ЗПЧПТЙФ. чПЕООХА ФБКОХ УПИТБОСЕФ. оП УЧСЪЙУФЩ, ФТЕРБЮЙ, ДБЧОП ХЦ РПДУМХЫБМЙ: ПФДЕМШОБС ЬФП УРЕГЮБУФШ, ПВУМХЦЙЧБЕФ ЫФБВ ФБОЛПЧПЗП ЛПТРХУБ.

ОХ, ЛПФПТЩЕ ПВУМХЦЙЧБАФ, ФЕ РП МЙОЙЙ ОЕ ВЕЗБАФ, - УЛТЙЧЙМ РПУЙОЕЧЫЙЕ ПФ ИПМПДБ ЗХВЩ ЛБРЙФБО. - фЩ ЧПФ ЮФП, РПДЗПФПЧШ ТБОЕОЩИ, Й ЕЕ ФПЦЕ. йЪ ФЩМПЧ Л ОБН РТПВЙЧБЕФУС ЛПМПООБ УБОЙФБТОЩИ НБЫЙО.

ЕУФШ, ФПЧБТЙЭ ЛБРЙФБО.

сЫЛБ ХЫЕМ, ЛБРЙФБО, ЛБЫМСС, ОБМЙМ УЕВЕ ЛЙРСФЛХ Ч ЛТХЦЛХ, ДПУФБМ ЙЪ ЛБТНБОБ ФБВМЕФЛХ ЙМЙ ЛХВЙЛ УБИБТХ, РЙМ НЕМЛЙНЙ ЗМПФЛБНЙ Й ЧУЕ ЧТЕНС ЛПУЙМУС ОБ жЕДПТБ уЛЧПТГПЧБ, ДЕЦХТЙЧЫЕЗП Х ФЕМЕЖПОБ, РП ЧУЕНХ ВЩМП ЪБНЕФОП, ИПФЕМ Л ЮЕНХ-ОЙВХДШ РТЙДТБФШУС Й ЛПЗП-ФП ТБУРХЫЙФШ. оП УЧСЪЙУФ Ч РПТСДЛЕ Й ИЙФЕТ, ВТПДСЗБ: РПЛБ ЛБРЙФБО ЧЩРЙМ ЛТХЦЛХ ЛЙРСФЛХ, ТБЪБ ФТЙ РТПЧЕТЛХ УДЕМБМ, ЧЩСЧМСС ТБДЕОЙЕ, РПТХЗБМУС УП УЧСЪЙУФБНЙ ОБ РТПНЕЦХФПЮОПН РХОЛФЕ, Л ДЕЧХЫЛЕ ЦЕ, ФЙЫЕ НЩЫЛЙ МЕЦБЭЕК ОБ УПМПНЕ, ОЕ РТЙДЕТЕЫШУС, ФЕМЕЖПОЙУФБ, У ОПЮЙ ИТБРБЛБ ЪБДБАЭЕЗП, ОЙЛБЛПК ТХЗБОША ОЕ РТПКНЕЫШ, Й, ЧЩУНПТЛБЧЫЙУШ Ч ФБЪ РПД ТХЛПНПКОЙЛПН, ЛБРЙФБО ОБФСОХМ ТХЛБЧЙГЩ, ОБ ЧУСЛЙК УМХЮБК РТЙУФТХОЙМ УЧПЕ ЧПЙОУФЧП: «оХ, УНПФТЙФЕ Х НЕОС ФХФ!» - Й ПРХУФЙМУС РПД УФЕОХ, ОБТПЮОП, ЧЙДБФШ, ПУФБЧЙЧ ИПД РТЙПФЛТЩФЩН, ЮФПВЩ ОЕ ПДОПНХ ЕНХ НЕТЪОХФШ.

жЕДС РБМБФЛХ ОБД ЧИПДПН РПРТБЧЙМ, РТЙДБЧЙМ ЕЕ У ВПЛПЧ ЛПНЛБНЙ ЪЕНМЙ Й ЛБФХЫЛПК УП УЧСЪША, РТП УЕВС УФБТЮЕУЛЙ ЧПТЮБ: «йДЙ ХЦ, ЙДЙ, ТХЗБК УЧПЙИ ТБЪЧЕДЮЙЛПЧ, ПОЕ Х ФЕВС ТПЦЙ РППФЯЕДБМЙ Й ПФ УРБОШС ПРХИМЙ». рПУМЕ ЮЕЗП РПДЧЙОХМУС ЧНЕУФЕ У СЭЙЛПН ФЕМЕЖПОБ ВМЙЦЕ Л ТБОЕОПК ДЕЧХЫЛЕ, ДЕМПЧЙФП, ЛБЛ сЫЛБ-УБОЙОУФТХЛФПТ, РПЭХРБМ ЕЕ МПВ МБДПОША Й УРТПУЙМ ОБ ЧУСЛЙК УМХЮБК:

ОХ ЛБЛ ФЩ ФХФ, ВПМЕЪОБС?

ОЙ-ОЙЮЕЗП. дБКФЕ ЕЭЕ ЛЙРСФПЮЛХ, ЕУМЙ НПЦОП. - дЕЧХЫЛБ РПОЙНБМБ, ЮФП ОБ ЮХЦПН ПОБ РПДЧПТШЕ ОБИПДЙФУС, РТПСЧМСМБ УЛТПНОПУФШ Ч РПЧЕДЕОЙЙ.

жЕДС ЧУРПНОЙМ, ЮФП Ч ЛБТНБОЕ ЫЙОЕМЙ Х ОЕЗП, ЪБЧЕТОХФЩК Ч ФТСРПЮЛХ, ИТБОЙФУС ЛХУПЮЕЛ УБИБТХ, ПО ЕЗП ТБЪЧЕТОХМ, ПВДХМ Й, ВТПУЙЧ Ч ЛТХЦЛХ, РПНЕЫБМ Ч ОЕК ЪБРБУОЩН ЪБЪЕНМЙФЕМЕН. дЕЧХЫЛБ РПРЙМБ У ХДПЧПМШУФЧЙЕН, РТЙЮНПЛЙЧБС, Й ДБЦЕ ЮХФШ РПТПЪПЧЕМБ МЙГПН, ЕЭЕ ТБЪ РПВМБЗПДБТЙМБ жЕДА Й РТЙЦНХТЙМБ ЗМБЪБ, ОБЮБЧЫЙЕ РМЩФШ ПФ РПДОЙНБАЭЕЗПУС ЦБТБ.

УМЩЫБМБ, УБОНБЫЙОЩ Л ОБН ЙДХФ?

дЕЧХЫЛБ ЮХФШ ЧОСФОП ЮФП-ФП ПФЧЕФЙМБ Й УФБМБ ЧРБДБФШ Ч ЪБВЩФШЕ, ЮЕН ОБРХЗБМБ жЕДА, Й, ЮФПВЩ ОЕ ДБФШ ЕК ЪБВЩФШУС Й, ЛБЛ ЛБЪБМПУШ УЧСЪЙУФХ, ОЕЪБНЕФОП Й ФЙИП ХНЕТЕФШ, ПО ОБЮБМ ФПТНПЫЙФШ ЕЕ ТБЪЗПЧПТБНЙ:

ФЕВС ЛБЛ ЪПЧХФ-ФП?

ЧЙЛБ, - РПУМЕДПЧБМ ЕДЧБ УМЩЫОЩК ПФЧЕФ.

ЬФП ЛБЛ?

ОХ, чЙЛФПТЙС, - ХЦЕ ЧОСФОЕК Й ДБЦЕ ЛБЛ ВЩ УЕТДЙФП РПСУОЙМБ ДЕЧХЫЛБ.

Б-Б, ЙНС ЗПТПДУЛПЕ. с ФПЦЕ ЗПТПДУЛПК, ОП У ПЛТБЙОЩ, У ТБВПЮЕК, нПФПЧЙМЙИПК ПОБ ЪПЧЕФУС, РЕТНСЛ С - УПМЕОЩ ХЫЙ.

ЛБЛ ЬФП? - Ч УЧПА ПЮЕТЕДШ УРТПУЙМБ УЧСЪЙУФЛБ.

ОХ, УМЩЫБМ С, ЮФП Ч ДТЕЧОПУФЙ ХЫБНЙ ЪЧБМЙУШ Х ОБУ ЗТЙВЩ. б ФЩ ЮЈ ДХНБМБ, МАДСН, ЮФП МЙ, ХЫЙ УПМЙМЙ?

дЕЧХЫЛБ ОЕ ПФЧЕФЙМБ. жЕДС УЛМПОЙМУС ОБД ОЕА, ПОБ ЧУС НЕМЛП ДТПЦБМБ, Й ЙЪ ЗХВ ЕЕ, ОЕРМПФОП ЪБЛТЩФЩИ, ЧНЕУФЕ У РЕТЕЛБМЕООЩН ЧПЪДХИПН ЧЩТЩЧБМУС РФЙЮЙК ЪЧХЛ: «жЙЛ-ЖЙЛ-ЖЙЛ».

жЕДС УОПЧБ РПДОЕУ ЛТХЦЛХ У ХЦЕ ФЕРМПК ЧПДПК Л ЬФЙН РМСЫХЭЙН Й УЧЙУФСЭЙН ЗХВБН, УОПЧБ ДЕЧХЫЛБ ПФРЙМБ ЧПДЩ, ОБ ЬФПФ ТБЪ РПЮФЙ ЦБДОП. «зДЕ ЬФПФ сЫЛБ, ТБУРБУЛХДОЙЛ, ЗДЕ ФЕ ДПМВБОЩЕ УБОНБЫЙОЩ?» - ЪБФПУЛПЧБМ жЕДС Й ОБ ЧУСЛЙК УМХЮБК ТЕЫЙМ РТПЧЕТЙФШ, УМЩЫЙФ МЙ ЮЕЗП ДЕЧХЫЛБ Й ЧППВЭЕ ЛБЛПЧБ ЕЕ ЦЙЪОЕУРПУПВОПУФШ.

ФБ-БЛ, - РТПФСОХМ ПО, - ЙНС НЩ ХЪОБМЙ, Б ЖБНЙМЙС Х ФЕВС ЛБЛБС ВХДЕФ?

УЙ-УЙ... ЖЙЛ-ЖЙЛ-ЖЙЛ... уЙОЙГЩОБ, - УПВТБЧЫЙ УЙМЩ, НПМЧЙМБ ДЕЧХЫЛБ Й, ФТХДОП РТЙРПДОСЧ ТХЛХ, РПЛБЪБМБ ОБ ОБЗТХДОЩК ЛБТНБЫЕЛ, ЪБНЕФОП ПФФПРЩТЕООЩК, - ФБН Х ОЕЕ ВЩМБ ЛТБУОПБТНЕКУЛБС ЛОЙЦЛБ, ДПЗБДБМУС жЕДС Й ОБТПЮОП ЗТПНЛП ЧПУЛМЙЛОХМ:

ОХ РТСНП РФЙЮОЙЛ ЛБЛПК-ФП УПВТБМУС, С-ФП ЧЕДШ уЛЧПТГПЧ. фЩ уЙОЙГЩОБ, С уЛЧПТГПЧ. оХ Й НПМПДГЩ НЩ У ФПВПА, РФБИЙ ОЕВЕУОЩЕ.

оБЗПЧБТЙЧБС ФБЛ, жЕДС УФСОХМ У УЕВС ЫЙОЕМШ Й, ПУФБЧЫЙУШ Ч ФЕМПЗТЕКЛЕ, ВЕТЕЦОП РТЙЛТЩМ ТБОЕОХА, ЪБВПФМЙЧП РПДФЩЛБЧ У ВПЛПЧ, РПЙУЛБМ ЕЭЕ ВЩ ЮЕЗП ФЕРМПЕ Й УПДТБМ ЫЙОЕМШ УП УРСЭЕЗП ОБ РПМХ ФПЧБТЙЭБ, ФПФ РПДПЗОХМ ОПЗЙ РПЮФЙ ДП УБНПЗП РПДВПТПДЛБ, РПЫБТЙМ ТХЛПА ЧПЛТХЗ, ОЕЧОСФОП УЛБЪБМ: «фПРБЪ УМХЫБЕФ», - Й ОБ ЬФПН ХЗПНПОЙМУС.

й РПД ДЧХНС ЫЙОЕМСНЙ ДЕЧХЫЛБ ОЕ УПЗТЕМБУШ, ЧУЕ ЖЙЛБМБ, ЧУЕ ЧЩДХЧБМБ ЙЪП ТФБ ЦБТЛХА, ЗТХДШ ДБЧСЭХА ФСЦЕУФШ. «нПЦЕФ, НОЕ МЕЮШ Л ОЕК УРЙОПА? - РПДХНБМ жЕДС. - пФ НЕОС ФЕРМЕЕ». оП Ч ЬФП ЧТЕНС Ч ИБФХ ЧПТЧБМУС сЫЛБ У ДЧХНС ВПКГБНЙ Й ЪБЛПНБОДПЧБМ: «вЩУФТП, ПТМЩ, ВЩУФТП, БММАТПН!»

уЧСЪЙУФЛХ ОЕ ПЮЕОШ ВЕТЕЦОП УЗТЕВМЙ У МЕЦБОЛЙ, РЕТЕЛБФЙМЙ ОБ ОПУЙМЛЙ. сЫЛБ ЧЩОХМ ЙЪ ЛБТНБОБ ДЕЧХЫЛЙ ЛТБУОПБТНЕКУЛХА ЛОЙЦЛХ Й ЪБРПМОСМ ЛБЛХА-ФП ВМБОЛХ, НЕЦ ДЕМПН РТЙЛТЙЛЙЧБС ОБ РПНПЭОЙЛПЧ:

ОХ ЮЈ УФПЙФЕ ЛБЛ РОЙ! фБЭЙФЕ ТБОЕОПЗП Ч НБЫЙОХ.

жЕДС, УДЕМБЧ РТЕДХРТЕЦДЕОЙЕ РП МЙОЙЙ, ЧЩВЕЦБМ УМЕДПН ЙЪ ИБФЩ, РПНПЗ ЧПДЧЙОХФШ ОПУЙМЛЙ ОБ ОЙЦОАА РПДЧЕУЛХ Й ЕЭЕ РПДХНБМ, ЮФП ИПМПДОП ВХДЕФ уЙОЙГЩОПК ПФ РПМБ. оП НБЫЙОБ ВЩМБ ОБВЙФБ ДП НБЛПЧЛЙ, РП ВПЛПЧЩН ЦЕМЕЪОЩН УЛБНЕКЛБН Й ОБ РПМХ ИПИМЙМЙУШ ФБЛ Й УСЛ УЙДСЭЙЕ ЙМШ РПМХМЕЦБЭЙЕ, ЧФПТПРСИ РЕТЕЧСЪБООЩЕ ТБОЕОЩЕ, УРМПЫШ Ч ЛТПЧБЧЩИ, ЗДЕ Й Ч ЗТСЪОЩИ ВЙОФБИ. ч НБЫЙОХ ЪБРТЩЗОХМ сЫЛБ, ЪБУФЕЗОХМ ОБ ДЕЧХЫЛЕ ЫЙОЕМШ Й УХОХМ РПД ФЧЕТДЩК ПФ ЗТСЪЙ ПФЧПТПФ ЫЙОЕМЙ ЪБРПМОЕООХА ВМБОЛХ.

ОХ, У вПЗПН, - УЛБЪБМ УБОЙОУФТХЛФПТ, - ФХФ ПВУФТЕМЙЧБАФ.

й ПОЙ У жЕДЕК Й ДЧХНС УПМДБФБНЙ ЕЭЕ Й РПДФПМЛОХМЙ УЪБДХ НБЫЙОХ, РТПВХЛУПЧЩЧБАЭХА Ч РМПИП РТЙЛБФБООПК ЛПМЕЕ. фБЛ ЧПФ, ВХЛУХС Й ЧЙИМССУШ, НБЫЙОБ РПДОСМБУШ ОБ ИПМН Й, РХУЛБС ЗХУФПК ДЩН, ЙУЮЕЪМБ ЪБ ЧЩУПФПК. чПУМЕД ЕК РТЙРПЪДБМП РПМПУОХМ РХМЕНЕФ. «й ЧЕДШ ЧЙДСФ ЦЕ, ЛБЛ-ФП ЧПФ ЧЙДСФ ЙМЙ УМЩЫБФ?» - ОЕДПХНЕЧБС, УЕТДЙМУС жЕДС Й ЧУМХИ УРТПУЙМ Х сЫЛЙ:

ФЩ-ФП ЮЕЗП ОЕ РПЕИБМ У ОЙНЙ?

НОПЗП ТБВПФЩ, ОЕ ЧЕМЕОП ПФМХЮБФШУС. уПРТПЧПЦДБАЭЙК ПФ УБОВБФБ ЕУФШ.

ПДЙО ОБ ЧУЕ НБЫЙОЩ?

ДБ, ПДЙО ОБ РСФШ НБЫЙО. оХ ОЙЮЕЗП, ЧНЕУФЕ ПОЙ УЛПТЕЕ РТПВШАФУС, Б ФБН ХЦ... - фБН ХЦ, ЧЕТЙМЙ ЧУЕ ВПКГЩ Й УБОЙОУФТХЛФПТ ФПЦЕ, ФБН УРБУЕОЙЕ Й ТБК ЪЕНОПК.

Б ОЕ ЧЩЛЙОХФ?

ДЕЧЮПОЛХ ТБОЕОЩЕ ОЕ ЧЩЛЙОХФ ЙЪ НБЫЙОЩ? уЛБЦХФ, РПНЕТМБ ДПТПЗПК, Й ЧЩУЧПВПДСФ НЕУФП, МЕЦБЮЕЕ.

ОЕ ДПМЦОЩ, С РТЕДХРТЕДЙМ, ЮФП РТПЧЕТА, Й УБОВТБФХ ОБЛБЪБМ, ЮФПВЩ ДПЗМСДЩЧБМ. б ЧППВЭЕ ЛФП ЪОБЕФ, ОЕ МАВСФ ПЛПРОЩЕ ЪЕНМЕТПКЛЙ ЖТПОФПЧЙЮЕЛ. рЬРЬЦЕ ЙИ ЪПЧХФ.

ПДОБ-ДЧЕ Ч ЮБУФЙ РЬРЬЦЕ, Б УФТБДБФШ Й ПФЧЕЮБФШ ЧУЕН, ФБЛ, ЮФП МЙ?

ЧУЕ Ч ТХЛБИ вПЦШЙИ, ФПЧБТЙЭ уЛЧПТГПЧ, ЧУЕ Ч ЕЗП НЙМПУФЙЧПН ЧЕДЕОШЕ. рПКДЕН-ЛБ ЮБА РПРШЕН Й ЛБТФПЫЛЙ РПТХВБЕН, С УФБЧЙМ ЮХЗХОПЛ Ч РЕЮШ, ЪБЧБТЛПК Й УБИБТЛПН Х НЕДВТБФБ ТБЪЦЙМУС. пОЙ ОЕ ЮЕФБ ОБН, ЦЙЧХФ ОЕ ФХЦБФ.

* * *

лБТФПЫЛБ ЧЩЛЙРЕМБ Й ХЦЕ ОБЮЙОБМБ РТЙЗПТБФШ Л УФЕОЛБН ЮХЗХОБ. чЩУЩРБМЙ ЕЕ ОБ УФПМ, ТБЪНСМЙ РТЙЛМБДПН ЛБТБВЙОБ ЛТХРОХА УПМШ Й ФПМШЛП УПВТБМЙУШ РПЕУФШ, ЕЭЕ Й ЕДЙОПК ЛБТФПЫЛЙ ОЕ ПВМХРЙМЙ, ЛБЛ ОБ РПМХ ЧЪОСМУС ФЕМЕЖПОЙУФ, ЫЙТПЛП ЪЕЧБС, У РТЕФЕОЪЙЕК, ЮЕЗП, НПМ, ОЕ ВХДЙФЕ, ПДОЙ УЕВЕ ЦТЕФЕ. лБТФПЫЛБ, РПЮФЙ ОЕРТПЦЕЧБООБС, ЛБФЙМБУШ ЗПТСЮЙН ЛПНПН РП ОХФТХ ДП УБНПЗП ДП ОЙЪХ Й ХАФОП ТБУРПМБЗБМБУШ Ч ВТАИЕ. иПТПЫП!

б ОБЪБЧФТБ Ч ЬФПК УБНПК ИБФЕ, ЗДЕ ТБУРПМБЗБМУС ЛПНБОДОЩК РХОЛФ, ОБ ФПК УБНПК МЕЦБОЛЕ, У УПЧУЕН ХЦЕ ТБУРМАЭЕООПК УПМПНПК МЕЦБМ, ДПЦЙДБСУШ УБОПВПЪБ, Й жЕДС уЛЧПТГПЧ. тБОЙМП ЕЗП ОБ ФПК УБНПК ЪБРБУОПК МЙОЙЙ, ЮФП РТПМЕЗБМБ РП НПУФХ Й ЛПФПТХА УЧСЪЙУФЩ ОЕРТЙСЪОЕООП ЪЧБМЙ РПЦБТОПК МЙОЙЕК. нПУФ ВЩМ ЙЪВЙФ, ТБЪЧБМЕО, РЕТЙМБ ЕЗП ФБН Й УСН ВПМФБМЙУШ Й РПД ЧЕФТПН УЛТЙРЕМЙ ОБ ЗЧПЪДСИ Й УЛПВБИ. фТХРПЧ ЪБ РПУМЕДОЙЕ ДОЙ ОБ НПУФХ РТЙВБЧЙМПУШ, ВХДФП ЪБНЕТЪЫЕЕ ВПМПФП Ч ОЕТПЧОЩИ ЛПЮЛБИ ВЩМ ФПФ НПУФЙЛ. оЙЛФП НЕТФЧЩИ ОЕ ХВЙТБМ Й ОЕ ИПТПОЙМ ДБЦЕ ОПЮША. оЕЛПЗДБ. чУЕ ДЕМПН ЪБОСФЩ. й ОЕ ХВЕТХФ. лЙОХФ ОБ НЙТОПЕ ОБУЕМЕОЙЕ: ЛПМЙ ЛФП-ФП УАДБ ЧЕТОЕФУС, РП ЧЕУОЕ ЧЩОХЦДЕО ВХДЕФ ЧЩФБСЧЫЙЕ, ТБЪВЙФЩЕ ФТХРЩ ЪБЛБРЩЧБФШ.

й Х ВПЕЧПК ВТЙЗБДЩ БТФЙММЕТЙУФПЧ ЧПФ-ЧПФ РЕТЕНЕОЩ ОБУФХРСФ, ОПЧПЕ ДЧЙЦЕОЙЕ ОБЮОЕФУС, ОБ ЬФПФ ТБЪ ОБ АЗ. чПЕООБС ФБКОБ, ЛПОЕЮОП, ЧЕМЙЛБС ЫФХЛБ, ОП ПФ УЧСЪЙУФПЧ ОЙЛБЛ ЕЕ ОЕ ХВЕТЕЦЕЫШ. тБДЙУФ РПМХЮЙМ УППВЭЕОЙЕ, ЮФП УПЧУЕН Й ОЕДБМЕЛП ОБЫЙ ЧПКУЛБ ЪБЗОБМЙ Ч ЗПМПУФЕРШЕ Й ЪБЦБМЙ ФБН ЧТБЦЕУЛХА ЗТХРРЙТПЧЛХ. у ПУЕОЙ ЪБНЕЫЛБМЙУШ ОЕНГЩ ОБ дОЕРТЕ Й ОБЮБМЙ ПФУФХРМЕОЙЕ РПЮФЙ ЪЙНПА Й ЧПФ РПРБМЙ Ч МПЧХЫЛХ. чПКУЛБ УПУТЕДПФПЮЙЧБАФУС ЧПЛТХЗ ЛПФМБ ДПВЙЧБФШ РТПФЙЧОЙЛБ, Й ФХФ ХЦ ОЙЛБЛ ВЕЪ ЗБХВЙЮОПК ВТЙЗБДЩ ЬТЗЬЛБ ОЕ ПВПКФЙУШ. б Й ИПТПЫП ПОП, ХКФЙ ОБДП У ЬФПЗП ОЕРТЙАФОПЗП, ЪБЧБМЕООПЗП ФТХРБНЙ НПУФБ, ЛПФПТЩК ОЕНГЩ РТПЫЙЧБАФ ДОЕН Й ОПЮША ДМЙООЩНЙ ПЮЕТЕДСНЙ ЙМШ ДПТХВБАФ ЕЗП НЙОБНЙ Й УОБТСДБНЙ. уЛПМШЛП Й УЛПМШЛЙЕ ЬФПФ ДЕЦХТОЩК РХМЕНЕФ РПДБЧМСМЙ Й ДПЛМБДЩЧБМЙ, ЮФП ЧУЕ, ЛБРХФ, РПДБЧЙМЙ, Б ПО УОПЧБ ЧДТХЗ ЪБСЧЙФ П УЕВЕ, РТЙИЧБФЙФ РБТОЕК ОБ НПУФХ, МБДОП, ЕУМЙ ОБ ЙУИПДЕ ЕЗП, ФХФ НЙЗПН ЧБМЙУШ ЧОЙЪ, Ч УХЗТПВ, ОП ЛПМЙ ОБ УЕТЕДЛЕ РТЙИЧБФЙФ, ФПЗДБ, ЛХДБ ДЕЧБФШУС, МПЦЙУШ Й НПМЙУШ, ЕУМЙ вПЗБ ОЕ ЪБВЩМ. б РХМЕНЕФ Х ОЕНГЕЧ ОЕ ОБЫЕ ЗПТЕ, ОЕ ФБТБФБКЛБ ОБ ЛПМЕУБИ УП ЧТЕНЕО ЛЙОПЖЙМШНБ «юБРБЕЧ» РТПУМБЧМЕООБС. х ОЕНГЕЧ РХМЕНЕФ ОБ УПЫЛБИ, УФЧПМЙЭЕ Ч ПЗМПВМА, Ч МЕОФЕ РСФШУПФ РБФТПОПЧ, Й ПО ЛБЛ ЧТЕЦЕФ ПЮЕТЕДШ, ФБЛ ХЦ ПЮЕТЕДШ РПМХЮБЕФУС, Б ОЕ ВБВЙК РЕТДЈЦ ЧТБУУЩРБМПЧЛХ, ЮФП ЧЩДБЕФ РТПУМБЧМЕООЩК «нБЛУЙН» ЙМШ «дЕЗФСТЕЧ» У ДЙУЛПН Ч РСФШДЕУСФ РБФТПОПЧ. йЪ ОЙИ, ЙЪ ОБЫЙИ РХМЕНЕФПЧ, ИПТПЫП УФТЕМСАФ - ЧТБЗБ ЮФП ФТБЧХ ЛПУСФ - ФПМШЛП Ч ЛЙОП.

чПФ ФБЛ ЧПФ РТЙНЕТОП ТБЪНЩЫМСМ жЕДС уЛЧПТГПЧ, НЮБУШ РП «РПЦБТОПК» МЙОЙЙ УЧСЪЙ ОБ ПЮЕТЕДОПК РПТЩЧ, Й РТЙИЧБФЙМП ЕЗП ПЮЕТЕДША БЛЛХТБФ РПУЕТЕДШ НПУФБ. пО ЧЙДЕМ, ЛБЛ ЫМБ ЬФБ ПЮЕТЕДШ РП НПУФХ, ЧУРМЕУЛЙЧБС УХМФБОЮЙЛБНЙ ВЕМПЗП УОЕЗБ УЙОЙЕ ПЗПОШЛЙ, ЛПФПТЩЕ, ВХДФП У МЕУОПК ЗЕТБОЙ, МЕРЕУФЛБНЙ ПУЩРБМЙУШ, ЕУМЙ ОБ РХФЙ РХМШ ЧУФТЕЮБМЙУШ УЛПВЩ, ЗЧПЪДЙ, ЛПУФЩМЙ Й ЧУСЛПЕ ЛТЕУФШСОЙОХ ДПУФХРОПЕ ЦЕМЕЪП, ЛПФПТЩН ПО РПУФЕРЕООП ПВМЕРМСЕФ УФБТЩК НПУФ, РПЮЙОСС Й ХЛТЕРМСС ЕЗП ЛБЦДХА ЧЕУОХ, ЧЙДЕМ жЕДС, ЛБЛ ЙЪ ФТХРПЧ, ДБЧОП ЪДЕУШ РПЛПСЭЙИУС, ЧЩВЙЧБМП УЕТПЕ МПУЛХФШЕ Й ЮФП-ФП ВБЗТПЧП-ВЕМПЕ, НСУП, ДПМЦОП ВЩФШ, Й ЛПУФПЮЛЙ ЮЕМПЧЕЮШЙ. «зПУРПДЙ! уРБУЙ Й РПНЙМХК!» - ЧЪНПМЙМУС жЕДС Й ХРБМ ВТАИПН ОБ ВТЕЧЕЫЛЙ, РПРЩФБМУС ЧДБЧЙФШУС Ч РТПМПН. лБЛ ХДБТЙМП УОБТСДПН, ФБЛ ФТЙ ВТЕЧЕЫЛБ РТПМПНЙМЙУШ Й РТПУЕМЙ ОБ ЛТЕУФПЧЙОЩ НПУФБ. чПФ Ч ЬФПФ РТПМПН Й ЧДБЧЙМУС ФПЭЙН ВТАИПН, ЗПМПЧПА, ЗТХДША УЧСЪЙУФ уЛЧПТГПЧ. оП ОПЗЙ-ФП ЛХДБ ДЕЧБФШ? оПЗЙ Й ТХЛЙ, ОХЦОЩЕ Ч ДЕМЕ, Ч ТБВПФЕ, РПД РХМСНЙ МЙЫОЙЕ - ОЕЛХДБ ЙИ ДЕЧБФШ. ч ОПЗХ Й РПРБМП жЕДЕ, УМБЧБ вПЗХ, РПЛБ Ч ПДОХ. уРЕТЧБ ЕЗП ТБЪБ ДЧБ ДЕТОХМП ЪБ ЧЪЗПТВЙЧЫХАУС ОБ УРЙОЕ ЫЙОЕМШ, Ч ЛТПЫЛХ ТБЪВЙМП СЭЙЮЕЛ ФЕМЕЖПООПЗП БРРБТБФБ, УЯЕИБЧЫЕЗП ОБ УРЙОХ ЦЕ, РПФПН ЧПФ Й ОПЗХ ДЕТОХМП. жЕДЕ РПНУФЙМПУШ, ЮФП ЛФП-ФП ЙЪ УЧСЪЙУФПЧ, ВБМХСУШ, ОБЛЙОХМ ОБ ОПЗХ РТПЧПД РЕФМЕА Й ДЕТОХМ ЕЗП, ЫХФЛХС. вМБЦШ, ЛПОЕЮОП, ОЕМЕРПУФШ, ОП ЮЕЗП У ЙУРХЗХ ОЕ ЧПКДЕФ ЮЕМПЧЕЛХ Ч ЗПМПЧХ.

жЕДС уЛЧПТГПЧ, ВПЕГ ПРЩФОЩК, ВЙФЩК - ДП ЬФПЗП ДЧБ МЕЗЛЙИ ТБОЕОЙС РПМХЮЙМ, ХВЙФЩИ Й ТБОЕОЩИ ОБЧЙДБМУС - ОЕ ЪБРБОЙЛПЧБМ, ОЕ ЪБДЕТЗБМУС, ИПФС Ч ВПФЙОЛЕ ОБЮБМП ЦЕЮШ, ОПЗБ РЕТЕУФБМБ ЫЕЧЕМЙФШУС Й УМЩЫБФШ УЕВС. пО ДПЦДБМУС, ЛПЗДБ ХКНЕФУС РХМЕНЕФ. чЩМЕЪ ЙЪ УЧПЕК ОЕЮБСООПК, ОЕОБДЕЦОПК ХИПТПОЛЙ Й РПРПМЪ, УФБТБСУШ РТЙЦЙНБФШУС ВМЙЦЕ Л ВТЕЧЕОЮБФПНХ ВТХУХ, РПД ЛПФПТЩН Й ЛПФПТЩН УЛТЕРМСМУС ОБУФЙМ НПУФБ, ОП ХЦ ЙЪ ВТЕЧЕЫЕЛ РПФПОШЫЕ. ч ПДОПН НЕУФЕ ХГЕМЕМ РТПМЕФ РЕТЙМ. жЕДС ЧЪОСМ УЕВС, РЕТЕВЙТБСУШ ТХЛБНЙ, ЪБУРЕЫЙМ Л УЧПЕНХ ВЕТЕЗХ, ДБ ОЕ ВПМШОП УРЕЫЙМПУШ, ЛБЛ-ФП ОЕМПЧЛП ЧЩЧЕТОХМБУШ Й ОЕ ЫМБ, ЧПМПЛМБУШ ОПЗБ, ПУФБЧМСС ЪБ УПВПК ЛТБУОХА ВПТПЪДХ.

рТЙЧЩЛЫЙК ВЕЗБФШ РП МЙОЙЙ, Б НПУФ ДБЦЕ Й РТПМЕФБФШ, ПО ДПМЗП УРПМЪБМ Л ДПТПЗЕ, ЛБЛПЕ-ФП ЧТЕНС ЕЭЕ Й РП ДПТПЗЕ РПМЪ. лБЛ ОБТПЮОП, ОЙЛБЛПК ОЙЗДЕ ФЧБТЙ ОЕФХ, ОЙ ФЕВЕ ОЕУЮБУФОПЗП, ПДЙОПЛПЗП УЧСЪЙУФБ, ОЙ ФЕВЕ РПУЩМШОПЗП ЙМШ ЫБМПЗП, ЧУЕЗДБ ЧТПДЕ ВЩ РШСОПЗП ТБЪЧЕДЮЙЛБ. пО ХЧЙДЕМ РПД ЪБВПТПН ФПТЮБЭЙК ЙЪ УХЗТПВБ ЛПОЮЙЛ ЛПМАЮЕК РТПЧПМПЛЙ. вЩМЙОЛХ РХУФЩТОПК ФТБЧЩ ПОБ ОБРПНЙОБМБ У ДЧХНС ПУФТЩНЙ МЕРЕУФЛБНЙ. хЪОБМ ЬФП НЕУФП жЕДС, ЪБРПМЪ ЧП ДЧПТ ТБЪВЙФПК ИБФЩ, РПФПН Й Ч ИБФХ ЧМЕЪ, ФПЮОЕЕ, Ч ЛПТПВ УФЕО, ПУФБЧЫЙКУС ПФ ИБФЩ.

ъДЕУШ ЧЕМУС ОБТПД, ЮЕК-ФП ЬОРЬ ТБУРПМБЗБМУС, ОП ЮЕК - ТБЪХЪОБЧБФШ ЧТЕНЕОЙ ОЕ ВЩМП. пО РПРТПУЙМ НПМПДПЗП МЕКФЕОБОФБ РПУМБФШ ЛПЗП-ОЙВХДШ Л НПУФХ, ЗДЕ РПД РЕТЧЩН РТПМЕФПН, ОБУФЕМЙЧ РПД ЪБДОЙГХ ВХДЩМШЕЧ, ОБ РТПНЕЦХФПЮОПН РХОЛФЕ ДЕЦХТЙМЙ ДЧБ УЧСЪЙУФБ, РХУФШ ПДЙО РТЙВЕЦЙФ Й ЕНХ РПНПЦЕФ. тЕВСФБ, ФПЦЕ БТФЙММЕТЙУФЩ, ОП НБМПЛБМЙВЕТОЩЕ, ОБ УЛПТХА ТХЛХ РЕТЕЧСЪБМЙ уЛЧПТГПЧБ, ДБМЙ ЗМПФПЛ ЧПДЛЙ ЙЪ ЖМСЦЛЙ ЗМПФОХФШ. фХФ Й УЧСЪЙУФЩ РТЙНЮБМЙУШ. пВБ. тБДЕИПОШЛЙ, ЮФП РТЙЮЙОБ ОБЫМБУШ УНЩФШУС ИПФШ ОБ ЧТЕНС ПФ ЗЙВЕМШОПЗП НПУФБ Й РПЗТЕФШУС ЧПЪМЕ РЕЮЛЙ, НПЦЕФ, Й РПЦТБФШ ЮЕЗП-ОЙФП. фЕН ВПМЕЕ, ЮФП ПОЙ УМЩЫБМЙ, ВХДФП ОПЮША Л ОБЫЙН РТПВЙМУС ФСЗБЮ, ОБ ОЕН ИМЕВ, ЧПДЛБ, ЛПОГЕОФТБФЩ РЫЕООЩЕ, ОХ ЧУЕ, ЮЕЗП ДХЫБ ОЙ РПЦЕМБЕФ.

фСЗБЮ Ч УБНПН ДЕМЕ РТЙИПДЙМ У ЛБЛЙН-ФП РБЛЕФПН Й РПРХФОП РТЙЧЕЪ ОЕУЛПМШЛП НЕЫЛПЧ УХИБТЕК, ЧЕДТП УБИБТХ Й ТАЛЪБЛ НБИПТЛЙ, ОБУЮЕФ ЧПДЛЙ, ЛПОГЕОФТБФПЧ, ДТХЗЙИ ЧУСЮЕУЛЙИ ТБЪОПУПМПЧ Й ТБЪЗПЧПТХ ОЕ ЧЕМПУШ.

сЫЛБ ДПМЗП ЧПЪЙМУС У жЕДЕК уЛЧПТГПЧЩН, ХЛПМ ПФ УФПМВОСЛБ УДЕМБМ, ВПФЙОПЛ РПТЕЪБМ, ЫФБОЩ ДП ЛПМЕОБ ТБУРПМПУПЧБМ, УП УМПЧБНЙ «ВПМШЫЕ ОЕ РПОБДПВСФУС» ВТЕЪЗМЙЧП ВТПУЙМ УЛПНЛБООЩЕ, ЗТСЪОЩЕ ПВНПФЛЙ Ч РЕЮЛХ. уЧСЪЙУФЩ У РТПНЕЦХФПЮОПК ЧП ЧУА УЙМХ, ВХДФП ЛПОЙ ПЧЕУ, ИТХНЛБМЙ УХИБТЙ, ХУФТПЙЧЫЙУШ ЧПЪМЕ ЮЕМБ РЕЮЛЙ. сЫЛБ РТЙОЕУ Ч ЛТХЦЛЕ ЗПТСЮЕЗП ЮБА, ТБЪМПНЙМ ОБРПРПМБН УХИБТШ ПВ ЛПМЕОП Й УЛБЪБМ жЕДЕ:

РПЕЫШ Й РПРЕК НБМЕОШЛП. фЕВЕ ЬФП ОЕПВИПДЙНП.

рПФПН РПСЧЙМУС УЕТЦБОФ тСЦПЧ. рПЛБЮБМ ЗПМПЧПК:

УПЧУЕН МАДЕК НБМП ПУФБМПУШ. пРЩФОЩИ - ЕДЙОЙГЩ. - й РПРЕТ УЧСЪЙУФПЧ, ЫЧЩТЛБАЭЙИ ЛЙРСФПЛ ЧПЪМЕ РЕЮЙ, ОБ УЧПА, ОБ ЪБЛПООХА, ФПЮЛХ. ъБФЕН ЛБРЙФБО ЙЪ-РПД УФЕОЩ ЧПЪОЙЛ, УОПЧБ ЗТЕМ ТХЛЙ Й ЛПУЙМУС ОБ жЕДА уЛЧПТГПЧБ.

ОБ НПУФХ? - УРТПУЙМ, ЮФПВ ИПФШ П ЮЕН-ОЙВХДШ ЗПЧПТЙФШ.

ОБ НПУФХ, ФПЧБТЙЭ ЛБРЙФБО.

БИ, ЬФПФ РТПЛМСФЩК НПУФ, УПЦЗМЙ В ЕЗП ХЦ, ЮФП МЙ. - й ПВТБФЙМУС Л сЫЛЕ, ЛЙЧОХЧ Ч УФПТПОХ уЛЧПТГПЧБ: - юФП Х ОЕЗП?

ДБ Й ТБОЕОЙЕ ЧТПДЕ ВЩ ОЕЧЕМЙЛП, ОП РТЕРБЛПУФОПЕ, РЕТЕВЙФП УХИПЦЙМЙЕ, ФТПОХФБ МПДЩЦЛБ. рБТЕОШ, УЮЙФБК, ЮФП ЧЩВЩМ ПФ ОБУ ОБЧУЕЗДБ.

ОХ ЮФП ЪБ НЕУФП ЛМСФПЕ? й ВПЕЧ-ФП ОБУФПСЭЙИ ОЕ ВЩМП, Б ОБТПДХ РПФЕТСМЙ ДПРПМОБ. уЛПТП УБОЙФБТОБС-ФП ВХДЕФ?

РПУМЕ ПВЕДБ ПВЕЭБМЙ, ФПЧБТЙЭ ЛБРЙФБО.

РПУМЕ ПВЕ-ЕЬДБ, ПОЙ ФБН ЧУЕ ПВЕДБАФ Й ЧПДЛХ РШАФ.

ОБЫХ, - РПДДБЛОХМ УЕТЦБОФ тСЦПЧ.

НПЦЕФ, Й ОБЫХ. сЛПЧ, ЧУЕИ ТБОЕОЩИ УПРТПЧПДЙФШ, Ч ГЕМПУФЙ ДПУФБЧЙФШ. - й РПДБМ ТХЛХ жЕДЕ: - оХ, уЛЧПТГПЧ, РТПЭБК, ИПТПЫЙН ФЩ УЧСЪЙУФПН Й РПНПЭОЙЛПН ВЩМ. - й, ХЧЙДЕЧ, ЛБЛ ВМЕДОЩК МЙГПН ТБОЕОЩК, ОЕДБЧОП РЕТЕЦЙЧЫЙК РПФТСУЕОЙЕ, РТПМЙЧЫЙК ЛТПЧШ, ЪБРМБЛБМ Й ЪБЛТЩМУС ТХЛПА, ТБУФЕТСООП РПФПРФБМУС ЧПЪМЕ МЕЦБЛБ: - оХ, ОХ, ЮЕЗП Ц РМБЛБФШ-ФП? оЕ НБМЕОШЛЙК Й ОЕ ЙЪ ТБС, Б ЙЪ БДБ ЧЩВЩЧБЕЫШ. - иПФЕМ ЕЭЕ ЮФП-ФП ДПВБЧЙФШ.

жЕДЕ РПЛБЪБМПУШ, ЛБРЙФБО ИПФЕМ РПЛБСФШУС ЪБ ФП, ЮФП ЛТХФ ВЩЧБМ, ПТБМ, ОЕ РПДВЙТБС ЧЩТБЦЕОЙК, ТБЪЙЛБ ДЧБ РП ЗПМПЧЕ ФТХВЛПК ВБГЛОХМ, ПДЙО ТБЪ РЙОЛБТС РПД ЦПРХ ДБМ. зПТСЮЙК, ЕЭЕ НПМПДПК ЮЕМПЧЕЛ, Б ПФЧЕФУФЧЕООПУФШ ОБ ОЕН ЛБЛБС - ФХФ Й ЪБПТЕЫШ, Й ЪБРЙОБЕЫШУС. оЙЮЕЗП ВПМЕЕ ОЕ УЛБЪБМ ЛПНБОДЙТ ДЙЧЙЪЙПОБ, НБИОХМ ТХЛПК, ОБФСОХМ ТХЛБЧЙГЩ Й ПРБМ Ч РПДЛПР, РТПЫХТЫБМ РМБЭ-РБМБФЛПК Й ОБ ЬФПФ ТБЪ ОЕ ПУФБЧЙМ ЧИПД РПМХПФЛТЩФЩН, ФЭБФЕМШОП РТЙЛТЩМ РБМБФЛХ. «ьФП ЮФПВЩ НОЕ, ТБОЕООПНХ, ОЕ ДХМП», - РПДХНБМ жЕДС Й УОПЧБ ЪБРМБЛБМ ПФ ХНЙМЕОЙС Й ЦБМПУФЙ Л УЕВЕ. уЕТЦБОФ тСЦПЧ РТЙЛБЪБМ ОЕ ТБУЛЙУБФШ, ДЕТЦБФШУС Й ЛБФОХМ ОБ МЕЦБОЛХ ПВМХРМЕООХА ЗПТСЮХА ЛБТФПЖЕМЙОХ, ДБ ЕЭЕ УБНПМЙЮОП Й РПУПМЙМ ЕЕ.

ПИ-ИП-ИППП, ДПМС УПМДБФУЛБС, - НПМЧЙМ ПО Ч РТПУФТБОУФЧП Й ЛБЛПЕ-ФП ЧТЕНС УНПФТЕМ ОЕПФТЩЧОП ЧДБМШ, ЧТПДЕ ВЩ ЛБЛ УЛЧПЪШ УФЕОХ. ч ЬФХ НЙОХФХ РПМОПЗП ПФТЕЫЕОЙС УЧПЕЗП ЛПНБОДЙТБ жЕДС РПДХНБМ, ЮФП УЕТЦБОФБ УЛПТП ХВШАФ, ОП ЧРПУМЕДУФЧЙЙ, ОБ ЧУФТЕЮЕ ЧЕФЕТБОПЧ БТФВТЙЗБДЩ, ХЪОБМ ПО, ЮФП УЕТЦБОФ тСЦПЧ РПЗЙВ ОЕ УЛПТП, РПЗЙВ ХЦЕ Ч зЕТНБОЙЙ РТЙ ЫФХТНЕ ъЕЕМПЧУЛЙИ ЧЩУПФ.

* * *

ч УБОВБФЕ жЕДС уЛЧПТГПЧ РТПВЩМ ОЕДПМЗП Й Ч ЛБЛПН-ФП ПФДБМЕОЙЙ ПФ УЕВС, ЛБЛ ВЩ Ч РПМХУОЕ. рЕТЕД ЬЧБЛХБГЙЕК Ч ФЩМ ЧДТХЗ РПРТПУЙМ УЕУФТЙЮЛХ, ЮФП УФБЧЙМБ ЕНХ ХЛПМЩ Й ДБЧБМБ РПТПЫЛЙ, ОЕМШЪС МЙ ХЪОБФШ ЮФП-ОЙВХДШ РТП чЙЛХ, чЙЛФПТЙА уЙОЙГЩОХ.

ПК, ФХФ ФБЛПК РПФПЛ ТБОЕОЩИ ВЩМ, ФБЛПК РПФПЛ. б ПОБ ЛФП ФЕВЕ?

ОБРБТОЙГБ РП ФЕМЕЖПОХ.

уЕУФТЙЮЛБ ВЩМБ УППВТБЪЙФЕМШОБ, РТПУНПФТЕМБ ЦХТОБМ У ТЕЗЙУФТБГЙЕК ХНЕТЫЙИ Ч УБОВБФЕ Й РПИПТПОЕООЩИ РПВМЙЪПУФЙ.

УТЕДШ ХНЕТЫЙИ уЙОЙГЩОБ ОЕ ЮЙУМЙФУС, Б Л ЬЧБЛХБГЙЙ ОБЪОБЮЕООЩИ ФБЛЙЕ УРЙУЛЙ, ФБЛЙЕ ВХНБЦОЩЕ ДЕВТЙ, ЮФП Ч ОЙИ ОЕ ЧДТХЗ Й ТБЪВЕТЕЫШУС, ОП С РПУФБТБАУШ. лБЛ ОПЮОПЕ ДЕЦХТУФЧП ЧЩРБДЕФ, ФБЛ ТБЪХЪОБА.

оП РПФПЛ ТБОЕОЩИ - РПФПЛ! - УМПЧП-ФП ЛБЛПЕ ЦХФЛПЕ, ОЙЛФП ЕЗП Й ОЕ ПУПЪОБЕФ ДП ЛПОГБ - ОЕ РТЕЛТБЭБМУС. уБОВБФ ТБВПФБМ У ВПМШЫЙН ОБРТСЦЕОЙЕН Й РЕТЕЗТХЪПН. нЕУФ ОЕ ИЧБФБМП. уЧСЪЙУФБ уЛЧПТГПЧБ НЕФОХМЙ Ч ВМЙЦБКЫЙК ЗПУРЙФБМЕЛ, ФПЦЕ РЕТЕРПМОЕООЩК. фБН ЕНХ УДЕМБМЙ ТБУУЕЮЕОЙЕ ОБ ОПЗЕ, ПВЙИПДЙМЙ, РТЙВТБМЙ, ЛПУФЩМШ ДБМЙ, ЮФПВЩ УЕУФТБН ЕЗП ОЕ ФБУЛБФШ ОБ ОПУЙМЛБИ. л ЬФПНХ ЧТЕНЕОЙ жЕДС УПЧУЕН ПЮОХМУС, ЧЩЫЕМ ЙЪ ЛБЛПЗП-ФП ЧСМПЗП, РПМХУПООПЗП УПУФПСОЙС. оП, ЛБЛ РПЗТХЪЙМЙ Ч РПЕЪД, ПО РПД УФХЛ ЛПМЕУ, ЛБЮБЕНЩК ВХДФП Ч МАМШЛЕ, УОПЧБ ОБЮБМ УРБФШ ВЕУРТПВХДОП. оПЗБ «ПФИПДЙМБ», Й ЧЕУШ ПО ПФИПДЙМ Й ОБЮБМ УМЩЫБФШ ВПМШ ОЕ Ч ЮХЦПН ЛБЛ ВХДФП ФЕМЕ, ОП Ч УЧПЕН, ТПДЙНПН, ЕНХ ЧЕМЕМЙ РПНЕОШЫЕ ЫЕЧЕМЙФШУС, ИПДЙФШ Ч ФХБМЕФ ФПМШЛП РП ВПМШЫПК ОХЦДЕ, ОП УЛПТП ПО ОЙ РП ЛБЛПК ОХЦДЕ ОЕ НПЗ УМЕЪФШ У РПМЛЙ, ЫЙВЛП ЕЗП, ЛБЛ Й ЧУЕИ РБТОЕК, ХЗОЕФБМП, ЮФП ДЕЧХЫЛЙ, УРМПЫШ МБДОЩЕ Й ЛТБУЙЧЩЕ, ЧЩОХЦДЕОЩ ХВЙТБФШ ЙЪ-РПД ОЕЗП. вХДХЮЙ ЮЕМПЧЕЛПН УФЕУОЙФЕМШОЩН, ПО УФБТБМУС ЧУЕ УЧПЙ ОЕХЛМАЦЙЕ ДЕМБ УРТБЧМСФШ ОПЮША.

б ЕИБМЙ ДПМЗП, Ч ОБУФПСЭХА ЪБУОЕЦЕООХА ЪЙНХ ЧЯЕЪЦБМЙ, Ч ЗМХВШ тПУУЙЙ ДЧЙЗБМЙУШ. дПТПЗПК ТБОЕОЩИ ТБУРТЕДЕМСМЙ РП ЗПУРЙФБМСН, РПОЕНОПЗХ ТБЪЗТХЦБМЙУШ, Й, ЛПЗДБ РПДЯЕИБМЙ Л хТБМХ, жЕДС уЛЧПТГПЧ ОБВТБМУС УНЕМПУФЙ ОБ ПВИПДЕ, РПРТПУЙЧ ЧТБЮБ:

НЕОС, ЕУМЙ НПЦОП, ЧЩЗТХЪЙМЙ ВЩ ОБ хТБМЕ, ЕУМЙ, ЛПОЕЮОП, НПЦОП.

Б ЗДЕ ЙНЕООП ОБ хТБМЕ-ФП?

ИПТПЫП ВЩ Ч рЕТНЙ, С ПФФХДПЧБ ТПДПН, Й ЧУЕ ОБЫЙ ФБН ЦЙЧХФ: ПФЕГ, НБФШ, УЕУФТЩ.

оП У рЕТНША ОЙЮЕЗП ОЕ ЧЩЫМП, жЕДА ОБ ОПУЙМЛБИ РЕТЕОЕУМЙ Ч ДТХЗПК РПЕЪД, Й ПЛБЪБМУС ПО Ч уПМЙЛБНУЛЕ, БЦ ОБ УЕЧЕТЕ ПВМБУФЙ, ЪБФП ОБ ТПДОПН хТБМЕ, ЗДЕ Й ЧПЪДХИ, Й ЧЙДЩ РТЙТПДЩ, Й ДБЦЕ ДЩНСЭЙЕ ФТХВЩ ВЩМЙ РТЙЧЩЮОЩ, ГЕМЙФЕМШОП ДЕКУФЧПЧБМЙ ОБ ЮЕМПЧЕЛБ.

рТЙЕЪЦБМБ Ч уПМЙЛБНУЛ НБФШ, РМПИП ПДЕФБС, У ЮЕТОША НЕФБММБ, ЧРЙЧЫЕЗПУС Ч ТХЛЙ, РТЙЧЕЪМБ УЛХДОЩЕ ЗПУФЙОГЩ.

еЗП ПРЕТЙТПЧБМЙ, Й ОЕ ТБЪ, ОП, ЧЙДЙНП, ДЕМП ОЕ ЫМП ОБ РПРТБЧЛХ, Й ПФЧЕЪМЙ ЕЗП ЧУЕ-ФБЛЙ Ч рЕТНШ, ВПМШЫПК ЗПТПД, ЗДЕ РТПЖЕУУПТ Ч РПЪПМПЮЕООЩИ ПЮЛБИ ПУНБФТЙЧБМ жЕДА, ВПМШОП ДБЧЙМ ВЕУРПЭБДОПК ТХЛПК ТБОЕОХА ОПЗХ Й ОБЪОБЮЙМ ЕЗП ОБ ПРЕТБГЙА.

хЦ ФПРПМС ЗПТПДУЛЙЕ Ч МЙУФ РПЫМЙ Й РПД ЪБУФТЕИПК ЗПУРЙФБМС УХЕФЙМЙУШ Й ЭЕВЕФБМЙ МБУФПЮЛЙ-ВЕМПВТАЫЛЙ, ФЧПТС РПФПНУФЧП, ЛПЗДБ РТПЖЕУУПТ, нБФЧЕЕЧ РП ЖБНЙМЙЙ, ПФЛТПЧЕООП УЛБЪБМ ТБОЕОПНХ уЛЧПТГПЧХ:

ЧУЕ ЧПЪНПЦОПЕ НЩ УДЕМБМЙ. лПНЙУУХЕН ФЕВС ДПНПК Й ОБ ОБЫЕК ЗПУРЙФБМШОПК НБЫЙОЕ ПФЧЕЪЕН Ч ТПДОХА ФЧПА нПФПЧЙМЙИХ. вХДЕЫШ ЛБЛПЕ-ФП ЧТЕНС ИПДЙФШ У РБМЛПК, РПФПН, ДБУФ вПЗ, Й ЧЩВТПУЙЫШ ЕЕ.

оЕФ, ОЕ ЧЩВТПУЙМ, ФП МЙ РТЙЧЩЛ Л УЧПЕК ПРПТЕ, ФП МЙ ИТПНБС ОПЗБ ФБЛ ДП ЛПОГБ Й ОЕ ЙЪМЕЮЙМБУШ, ОП Й ЦЙМ, ЛБЛ ЙОЧБМЙД, Й ТБВПФБМ, ЛБЛ ЙОЧБМЙД, Ч ЙОУФТХНЕОФБМЛЕ ЧПЕООПЗП ЪБЧПДБ, РТЩЗБС ПЛПМП УФЕММБЦЕК У ТБЪОЩНЙ ОЕПВИПДЙНЩНЙ РТПЙЪЧПДУФЧХ ЙОУФТХНЕОФБНЙ Й ЦЕМЕЪСЛБНЙ. фХФ Й ЦЕОЙМУС ОБ НЕУФОПК ДЕЧХЫЛЕ, РЕТЕЫЕМ ЦЙФШ Ч ЕЕ ДПН, ПФ ЛПФПТПЗП РП РПМПЗПК МХЗПЧЙОЕ Ч ПЧТБЗ УРХУЛБМУС ПЗПТПД.

пИ, ЕУМЙ В ОЕ ЬФПФ ПЗПТПД, ОЕ ВБВБ ЛТЕРЛПК ТБВПЮЕК ЛПУФЙ Й ЕЕ УХТПЧЩЕ, ОП ДЕМШОЩЕ ТПДЙФЕМЙ, РТПРБДБФШ ВЩ РТЙЫМПУШ Й жЕДЕ, Й ДЧХН ЕЗП ДЕЧЮПОЛБН, ЛПФПТЩЕ ЛБЛ-ФП УБНЙ УПВПК ЙЪМБДЙМЙУШ Й ЧЩУЛПЮЙМЙ ОБ УЧЕФ ВЕМЩК ОЕЧЕУФШ ПФЛХДПЧБ.

й ЧЕЪДЕ: Ч УБОРПЕЪДБИ, Ч ЗПУРЙФБМСИ, УТЕДШ ЙОЧБМЙДПЧ, ФПМЛХЭЙИУС Ч РТЙЕНОЩИ ТБЪОЩИ ЛПНЙУУЙК, ДБЦЕ ВХДХЮЙ Ч ДПНЕ ПФДЩИБ, Ч лТБУОПЛБНУЛЕ, - жЕДС уЛЧПТГПЧ ПУФПТПЦОП ЙОФЕТЕУПЧБМУС ОБУЮЕФ уЙОЙГЩОПК чЙЛЙ. пЮЕОШ ЕНХ ИПФЕМПУШ ХЪОБФШ, ЦЙЧБ МЙ ПОБ, Й ЕУМЙ ЦЙЧБ, ФП ЛБЛ ЕЕ УХДШВБ УМПЦЙМБУШ. пДЙО ВПМШЫПК, НОПЗП ЪОБАЭЙК ЮЕМПЧЕЛ ОБДПХНЙМ жЕДА ОБРЙУБФШ Ч нПУЛЧХ, Ч НЕДЙГЙОУЛЙЕ БТИЙЧЩ, Й ПФФХДПЧБ РТЙЫЕМ ТБДПУФОЩК ПФЧЕФ, ЮФП ДБ, ФБЛБС уЙОЙГЩОБ чЙЛБ, чЙЛФПТЙС бМЕЛУБОДТПЧОБ, ЙЪМЕЮЕОБ Й РТПУМЕДПЧБМБ ОБ НЕУФПЦЙФЕМШУФЧП Ч сТПУМБЧМШ. «чПФ Й ИПТПЫП, ЧПФ Й УМБЧОП», - ДХНБМ жЕДПТ уЛЧПТГПЧ, Й ПДОП ФПМШЛП УПНОЕОЙЕ ВЩМП Ч ОЕН, сЫЛБ-УБОВТБФ ЗПЧПТЙМ, ЮФП ТБОБ Х чЙЛЙ ЫЙТПЛБС, ОП ОЕ ПЮЕОШ ПРБУОБС, УВТХУОХМП ЧНЕУФЕ У НСУПН ЛПЦХ У ТЕВЕТ, ЪБДЕМП ЦЙЧПФ, ФБЛ ЧПФ, ЛБЛ ПОБ, ВЕДОБС ЦЕОЭЙОБ, ВХДЕФ ФБЙФШ ФБЛЙЕ ЫТБНЩ ПФ ЦЕОЙИБ, ОЕ РПНПТЗХЕФ МЙ ПО, ОЕ ПФЧЕТОЕФУС МЙ, ОЕ ПВЙДЙФ МЙ ВЕДОХА ЦЕОЭЙОХ У ФБЛЙН ЛТБУЙЧЩН ЙНЕОЕН.

оБ ЬФПН Й УПЫМБ У ЛПМЕУ РБНСФШ П ЧПКОЕ. лБЪБМПУШ, ЛФП-ФП ДТХЗПК ФБН ВЩМ Й ДЕКУФЧПЧБМ. мЙЫШ Ч ЛБЛПН-ФП ФХНБООПН РПМХУОЕ, ПРСФШ ЦЕ Ч ПФДБМЕОЙЙ, ЧЙДЕМУС ЕНХ ЙОПЗДБ ВЕМЩК УХЗТПВ У РПМПУБНЙ ПФ РПЦБТБ Й РПТПИБ, ДЕЧХЫЛБ, ТПАЭБСУС Ч УОЕЗХ, Й РБТЕОШ, НПМПДПК, ВТБЧЩК, ИПФС НПМПДЩН ПО ВЩЧБМ, ОП ВТБЧЩН ОЙЛПЗДБ, ФЕН РБЮЕ Ч ФЕИ ЙЪОХТЙФЕМШОЩИ ВПСИ, ОП ЛБЛ ЧЙДЕМУС, ФБЛ Й ЧЙДЕМУС. рБТЕОШ ФПФ ВТБЧЩК У ЫХФЛБНЙ-РТЙВБХФЛБНЙ РПНПЗБМ ТБУЛТБУБЧЙГЕ УЧСЪЙУФЛЕ РПЮЙОЙФШ МЙОЙА, Й ПОБ ЙУГБТБРБМБ ЧУЕ ТХЛЙ ЛПМАЮЕК РТПЧПМПЛПК, РПЛБ УПЕДЙОЙМБ РПТЩЧ, Б ЧЕДШ Х ОЕЗП РТЙУФТХОЕООЩК Л РПСУХ РПД ЫЙОЕМША ВЩМ ЛПОЕГ РТПЧПДБ, РТЙИЧБЮЕООЩК ОБ ЧУСЛЙК УМХЮБК. пФЮЕЗП ЦЕ ПО ОЕ ПФДБМ УЧПК РТПЧПД-ФП Ч ВЕДХ РПРБЧЫЕНХ ЮЕМПЧЕЛХ, ФПЗДБ, ЗМСДЙЫШ, Й ОЕ РПХЧЕЮЙМП ВЩ ЕЕ, Й ОЕ НХЮЙМБУШ ВЩ ПОБ РПД ЮХЦЙНЙ НХЦЙГЛЙНЙ ЗМБЪБНЙ.

чПФ ЬФПЗП жЕДПТ уЕТЗЕЕЧЙЮ уЛЧПТГПЧ, УЛПМШ ОЙ ФХЦЙМУС, ОЙ РПОСФШ, ОЙ РТПУФЙФШ УЕВЕ ОЕ НПЗ.

оПСВТШ - ДЕЛБВТШ 2000.
бЛБДЕНЗПТПДПЛ.

Виктор Петрович Астафьев (годы жизни 01.05.1924 – 29.11.2001) – советский и российский писатель, прозаик, эссеист большинство произведений которого выполнено в жанре военной и деревенской прозы. Входит в плеяду писателей внесших очень большой вклад в развитие отечественной литературы. Астафьев являлся ветераном Великой Отечественной войны, он воевал с 1943 года. До конца войны Виктор Астафьев оставался простым солдатом, был шофером, связистом, артразведчиком. Герой соцтруда, лауреат 2-х государственных премий СССР.

Виктор Астафьев появился на свет в семье крестьянина Петра Павловича Астафьева 1 мая 1924 года в селе Овсянка, расположенном на территории Красноярского края. Мать писателя Лидия Ильинична трагически погибла, когда ему было всего 7 лет. Она утонула в Енисее, данное событие и река пройдут впоследствии по всем его произведениям. Астафьев проведет на реке лучшие свои часы и дни, о которых напишет книги, вспоминая в них свою мать. Мать осталась в жизни писателя светлой тенью, прикосновением, воспоминанием и Виктор никогда не старался отягощать данный образ какими-то бытовыми подробностями.

В школу будущий писатель пошел в возрасте 8 лет. В 1-м классе он учился в родном селе, а начальную школу заканчивал уже в Игарке, куда на заработки перебрался его отец. Начальную школу он окончил в 1936 году. Осенью, когда надо было учиться в 5-м классе, с ним приключилась беда: мальчик остался один. До марта 1937 года он кое-как учился и даже был беспризорником, пока не был направлен в Игарский детский интернат. Вспоминая о времени проведенном в детском доме, Виктор Астафьев с особым чувством признательности вспоминал директора Василия Ивановича Соколова и учителя школы-интерната Игнатия Рождественского, который был сибирским поэтом и привил Виктору любовь к литературе. Два этих человека в трудные годы его жизни, оказали на писателя благотворное влияние. Сочинение Астафьева для школьного журнала о любимом озере в будущем стало полноценным рассказом «Васюткино озеро».

В 1941 году Астафьев закончил обучение в школе-интернате и возрасте 17 лет с трудом, так как уже шла война, добрался до Красноярска, где поступил на учебу в железнодорожную школу ФЗУ. После окончания училища он 4 месяца отработал на станции Базаиха, после чего добровольцем отправился на фронт. До самого окончания войны он оставался рядовым солдатом. Виктор Астафьев воевал на Брянском, Воронежском и Степном фронтах, а также в составе войск Первого Украинского фронта. За свои заслуги был награжден боевыми орденами и медалями: орденом Красной Звезды, а также самой ценной солдатской медалью «За отвагу», медалями «За освобождение Польши», «За победу над Германией».

На фронте он несколько раз был тяжело ранен, здесь же он в 1943 году познакомился со своей будущей женой Марией Корякиной, которая была медсестрой. Это были 2 очень разных человека: Астафьев любил свою деревню Овсянку, где родился и провел самые счастливые годы детства, а она не любила. Виктор был очень талантлив, а Мария писала из чувства самоутверждения. Она обожала сына, а он любил дочь. Виктор Астафьев любил женщин и мог выпить, Мария ревновала его и к людям, и даже к книгам. У писателя были 2-е внебрачных дочери, которых он скрывал, а его жена все годы страстно мечтала лишь о том, чтобы он был всецело предан семье. Астафьев несколько раз уходил из семьи, но каждый раз возвращался назад. Два таких разных человека не смогли покинуть друг друга и прожили вместе 57 лет до самой смерти писателя. Мария Корякина всегда была для него и машинисткой, и секретарем и примерной домохозяйкой. Когда жена написала собственную автобиографическую повесть «Знаки жизни», он просил ее не публиковать ее, но она не послушалась. Позднее он также написал автобиографическую повесть «Веселого солдата», которая рассказывала о тех же событиях.

Виктор Астафьев демобилизовался из армии в 1945 году вместе со своей будущей женой, после войны они вернулись в родной город Марии – Чусовой, расположенный на Урале. Тяжелые ранения, полученные на фронте, лишили Виктора фэзэушной профессии – у него плохо слушалась рука, остался фактически один хорошо видящий глаз. Все его работы сразу после войны носили случайный характер и были ненадежными: чернорабочий, грузчик, слесарь, плотник. Жили молодые, прямо скажем, не весело. Но однажды Виктор Астафьев попал на заседание литературного кружка, организованного при газете «Чусовой рабочий». Данное заседание изменило его жизнь, после него он всего за ночь написал свой первый рассказ «Гражданский человек», на дворе был 1951 год. Уже в скором времени Астафьев стал литературным работником «Чусового рабочего». Для данной газеты он написал очень большое количество статей, рассказов и очерков, его литературный талант начал раскрывать все свои грани. В 1953 году была опубликована его первая книга «До будущей весны», а в 1955 году он опубликовал сборник рассказов для детей «Огоньки».

В 1955-57 годах он написал свой первый роман «Тают снега», а также издал еще 2 книги для детей: «Васюткино озеро» и «Дядя Кузя, куры, лиса и кот». С апреля 1957 года Астафьев начинает работать спецкором Пермского областного радио. После выхода романа «Тают снега», он был принят в Союз писателей РСФСР. В 1959 году его направили в Москву на Высшие литературные курсы, организованные при Литературном институте им. М. Горького. В Москве он учился 2 года, и эти годы были отмечены расцветом его лирической прозы. Он написал повести «Перевал» – 1959 год, «Стародуб» – 1960 год, в том же году на одном дыхании за несколько дней он выпустил повесть «Звездопад», которая принесла писателю широкую известность.

1960-е годы оказались для Виктора Астафьева очень плодотворными, им было написано большое количество повестей и новелл. Среди них повести «Кража», «Где-то гремит война». В то же время написанные им новеллы легли в основу повести в рассказах «Последний поклон». Также в этот период своей жизни он написал 2 пьесы – «Черемуха» и «Прости меня».

Детство в деревне и воспоминания юности не могли остаться незамеченными и в 1976 году деревенская тема наиболее ярко и полно раскрывается в повести «Царь-рыба» (повествование в рассказах), это произведение вошло в школьную программу и до сих пор любимо многими отечественными читателями. За это произведение в 1978 году писатель был удостоен Государственной премии СССР.

Главной особенностью художественного реализма Виктора Астафьева было изображение жизни и окружающей действительности в ее первоосновах, когда жизнь достигает уровня рефлексии и сознания и как бы сама из себя рождает нравственные опоры, крепящие наше бытие: доброту, сострадание, бескорыстие, справедливость. Все эти ценности и осмысленности нашей жизни писатель в своих произведениях подвергает достаточно жестким испытаниям, прежде всего за счет предельных условий самой российской действительности.

Другой особенностью его произведений было испытание прочной и доброй основы миры – войной и отношением человека к природе. В своей повести «Пастух и пастушка» Виктор Астафьев с присущей ему поэтикой подробностей демонстрирует читателю войну, как кромешный ад, который страшен не только своей степенью нравственного потрясения и физического страдания человека, но и непосильностью для человеческой души военного опыта. Для Астафьева ужас войны, то, что позднее станут называть «окопной правдой» было единственной возможной правдой о той страшной войне.

И хотя бескорыстие и самопожертвование, нередко оплаченное собственной жизнью, неистребимость добра, военное братство обнажаются и проявляются во время войны, и не менее – в военном быту – Виктор Астафьев не видит той цены, которая смогла бы оправдать человеческое «побоище». Память о войне, несовместимость военного и мирного опыта станут лейтмотивом многих его произведений: «Звездопад», «Сашка Лебедев», «Ясным ли днем», «Пир после победы», «Жизнь прожить» и других.

В 1989 году за свои писательские заслуги Виктор Астафьев был удостоен звания Героя Социалистического Труда. Уже после развала СССР он создает один из самых известных своих военных романов – «Прокляты и убиты», который выходит в 2-х частях: «Черная яма» (1990-1992) и «Плацдарм» (1992-1994). В 1994 году «за выдающийся вклад в отечественную литературу» писателю присуждается премия «Триумф», в следующем году за свой роман «Прокляты и убиты» он был удостоен Государственной премии Российской Федерации. В 1997-1998 году в Красноярске вышло полное собрание сочинений писателя, которое состояло из 15 томов и содержало в себе подробные комментарии автора.

Скончался писатель в 2001 году практически весь этот год, проведя в Красноярских больницах. Сказался его возраст и ранения, полученные им на войне. Лучшее, что может оставить после себя писатель – это свои произведения, в этом плане нам всем с вами повезло с полным собранием сочинений Астафьева из 15 томов. Книги Виктора Астафьева за их реалистичное изображение военного быта и живой литературный язык были и остаются популярными в нашей стране, а также за рубежом. В связи с этим они были переведены на многие языки мира и выходили миллионными тиражами.

Http://chtoby-pomnili.com/page.php?id=1183
- http://www.litra.ru/biography/get/biid/00137841227895687163
- https://ru.wikipedia.org