Потерянное поколение. Литература «потерянного поколения

Творческий эксперимент, начатый парижскими экспатриантами, модернистами довоенной генерации Гертрудой Стайн и Шервудом Андерсоном, был продолжен молодыми прозаиками и поэтами, которые именно в 1920-е годы пришли в американскую литературу и принесли ей впоследствии всемирную славу. Их имена на протяжении всего двадцатого столетия прочно ассоциировались в сознании зарубежных читателей с представлением о литературе США в целом. Это Эрнест Хемингуэй, Уильям Фолкнер, Фрэнсис Скотт Фитцджеральд, Джон Дос Пассос, Торнтон Уайлдер и другие, преимущественно писатели-модернисты.

Вместе с тем модернизм в американском развороте отличается от европейского более очевидной вовлеченностью в общественные и политические события эпохи: шоковый военный опыт большинства авторов невозможно было замолчать или обойти, он требовал художественного воплощения. Это неизменно вводило в заблуждение советских исследователей, объявлявших этих писателей "критическими реалистами". Американская критика обозначила их как "потерянное поколение" .

Само определение "потерянное поколение" было походя обронено Г. Стайн в разговоре с ее шофером. Она сказала: "Все вы потерянное поколение, вся молодежь, побывавшая на войне. У вас ни к чему нет уважения. Все вы сопьетесь". Это изречение было случайно услышано Э. Хемингуэем и пущено им в обиход. Слова "Все вы потерянное поколение" он поставил одним из двух эпиграфов к своему первому роману "И восходит солнце" ("Фиеста", 1926). Со временем данное определение, точное и емкое, получило статус литературоведческого термина.

Каковы же истоки "потерянности" целого поколения? Первая мировая была испытанием для всего человечества. Можно представить, чем она стала для мальчиков, полных оптимизма, надежд и патриотических иллюзий. Помимо того, что они непосредственно попали в "мясорубку", как называли эту войну, их биография началась сразу с кульминации, с максимального перенапряжения душевных и физических сил, с тяжелейшего испытания, к которому они оказались абсолютно не подготовленными. Конечно, это был надлом. Война навсегда выбила их из привычной колеи, определила склад их мировоззрения — обостренно трагический. Яркой иллюстрацией сказанному служит начало поэмы экспатрианта Томаса Стернза Элиота (1888—1965) "Пепельная среда" (1930).

Другим программным поэтическим произведениям "потерянного поколения" — поэмам Т. Элиота "Бесплодная земля" (1922) и "Полые люди" (1925) свойственны то же чувство опустошенности и безысходности и та же стилистическая виртуозность.

Однако Гертруда Стайн, утверждавшая, что у "потерянных" не было уважения "ни к чему", оказалась слишком категоричной в своих суждениях. Не по годам богатый опыт страданий, смерти и преодоления не только сделал эту генерацию очень стойкой (ни один из пишущей братии не "спился", как им было предсказано), но и научил их безошибочно различать и высоко чтить непреходящие жизненные ценности: общение с природой, любовь к женщине, мужскую дружбу и творчество.

Писатели "потерянного поколения" никогда не составляли какой-либо литературной группы и не имели единой теоретической платформы, но общность судеб и впечатлений сформировала их сходные жизненные позиции: разочарование в социальных идеалах, поиски непреходящих ценностей, стоический индивидуализм. Вкупе с одинаковым, обостренно трагическим мироощущением, это определило наличие в прозе "потерянных" ряда общих черт, очевидных, несмотря на разнообразие индивидуальных художественных почерков отдельных авторов.

Общность проявляется во всем, начиная с тематики и кончая формой их произведений. Главные темы писателей этого поколения — война, фронтовые будни ("Прощай оружие" (1929) Хемингуэя, "Три солдата"(1921) Дос Пассоса, сборник рассказов "Эти тринадцать" (1926) Фолкнера и др.) и послевоенная действительность — "век джаза" ("И восходит солнце" (1926) Хемингуэя, "Солдатская награда" (1926) и "Москиты" (1927) Фолкнера, романы "Прекрасные, но обреченные" (1922) и "Великий Гэтсби" (1925), новеллистические сборники "Рассказы джазового века" (1922) и "Все печальные молодые люди" (1926) Скотта Фитцджеральда).

Обе темы в творчестве "потерянных" взаимосвязаны, и эта связь имеет причинно-следственный характер. В "военных" произведениях показаны истоки потерянности поколения: фронтовые эпизоды поданы всеми авторами жестко и неприукрашенно — вразрез с тенденцией романтизации Первой мировой в официальной литературе. В произведениях о "мире после войны" показаны следствия — судорожное веселье "джазового века", напоминающее пляску на краю пропасти или пир во время чумы. Это мир искалеченных войной судеб и изломанных человеческих отношений.

Проблематика, занимающая "потерянных", тяготеет к изначальным мифологическим оппозициям человеческого мышления: война и мир, жизнь и смерть, любовь и смерть. Симптоматично, что смерть (и война как ее синоним) непременно выступает одним из элементов этих противопоставлений. Симптоматично и то, что эти вопросы решаются "потерянными" отнюдь не в мифопоэтическом и не в отвлеченно-философском плане, а предельно конкретно и в большей или меньшей степени социально определенно.

Все герои "военных" произведений чувствуют, что их одурачили, а затем предали. Лейтенант итальянской армии американец Фредерик Генри ("Прощай, оружие!" Э. Хемингуэя) прямо говорит, что больше не верит трескучим фразам о "славе", "священном долге" и "величии нации". Все герои писателей "потерянного поколения" теряют веру в общество, принесшее своих детей в жертву "торгашеским расчетам", и демонстративно порывают с ним. Заключает "сепаратный мир" (то есть дезертирует из армии) лейтенант Генри, с головой погружаются в выпивки, кутежи и интимные переживания Джейкоб Барнс ("И восходит солнце" Хемингуэя), Джей Гэтсби ("Великий Гэтсби" Фитцджеральда) и "все печальные молодые люди" Фитцджеральда, Хемингуэя и других прозаиков "потерянного поколения".

В чем же видят смысл бытия выжившие на войне герои их произведений? В самой жизни как она есть, в жизни каждого отдельного человека, и, прежде всего — в любви. Именно любовь занимает главенствующее место в системе их ценностей. Любовь, понимаемая как совершенный, гармоничный союз с женщиной — это и творчество, и товарищество (человеческое тепло рядом), и природное начало. Это сконцентрированная радость бытия, своего рода квинтэссенция всего, что есть стоящего в жизни, квинтэссенция самой жизни. Помимо того, любовь — самое индивидуальное, самое личное, единственно тебе принадлежащее переживание, что для "потерянных" весьма важно. По сути, доминирующая идея их произведений — идея безраздельного господства частного мира.

Все герои "потерянных" строят свой, альтернативный мир, где не должно быть места "торгашеским расчетам", политическим амбициям, войнам и смертям, всему тому безумию, которое творится вокруг. "Я не создан, чтобы воевать. Я создан, чтобы есть, пить и спать с Кэтрин", — говорит Фредерик Генри. Это кредо всех "потерянных". Они, однако, сами чувствуют непрочность и уязвимость своей позиции. Невозможно абсолютно отгородиться от большого враждебного мира: он то и дело вторгается в их жизнь. Не случайно любовь в произведениях писателей "потерянного поколения" спаяна со смертью: она почти всегда пресекается смертью. Умирает Кэтрин, возлюбленная Фредерика Генри ("Прощай, оружие!"), случайная гибель незнакомой женщины влечет за собой смерть Джея Гэтсби ("Великий Гэтсби") и т.д.

Не только гибель героя на передовой, но и смерть Кэтрин от родов, и гибель женщины под колесами автомобиля в "Великом Гэтсби", и смерть самого Джея Гэтсби, на первый взгляд, не имеющие никакого отношения к войне, оказываются связанными с ней накрепко. Эти безвременные и бессмысленные смерти выступают в романах "потерянных" своего рода художественным выражением мысли о неразумности и жестокости мира, о невозможности уйти от него, о недолговечности счастья. А эта мысль, в свою очередь, является прямым следствием военного опыта авторов, их душевного надлома, их травмированности. Смерть для них — синоним войны, и обе они — и война и смерть — выступают в их произведениях некоей апокалипсической метафорой современного мира. Мир произведений молодых писателей двадцатых годов — это мир, отрезанный Первой мировой от прошлого, изменившийся, мрачный, обреченный.

Прозе "потерянного поколения" свойственна безошибочно узнаваемая поэтика. Это лирическая проза, где факты действительности пропущены через призму восприятия смятенного героя, очень близкого автору. Не случайно, излюбленная форма "потерянных" — повествование от первого лица, предполагающее взамен эпически обстоятельного описания событий взволнованный, эмоциональный отклик на них.

Проза "потерянных" центростремительна: она не развертывает человеческие судьбы во времени и пространстве, а напротив, сгущает, уплотняет действие. Для нее характерен краткий временной отрезок, как правило, кризисный в судьбе героя; он может включать в себя и воспоминания о прошлом, за счет чего происходит расширение тематики и уточнение обстоятельств, что отличает произведения Фолкнера и Фитцджеральда. Ведущий композиционный принцип американской прозы двадцатых — принцип "сжатого времени", открытие английского писателя Джеймса Джойса, одного из трех "китов" европейского модернизма (наряду с М. Прустом и Ф. Кафкой).

Нельзя не заметить и определенного сходства сюжетных решений произведений писателей "потерянного поколения". Среди наиболее часто повторяющихся мотивов (элементарных единиц сюжета) — кратковременное, но полное счастье любви ("Прощай, оружие!" Хемингуэя, "Великий Гэтсби" Фитцджеральда), тщетные поиски бывшим фронтовиком своего места в послевоенной жизни ("Великий Гэтсби" и "Ночь нежна" Фитцджеральда, "Солдатская награда" Фолкнера, "И восходит солнце" Хемингуэя), нелепая и безвременная смерть одного из героев ("Великий Гэтсби", "Прощай, оружие!").

Все эти мотивы позднее были растиражированы самими "потерянными" (Хемингуэем и Фитцджеральдом), а главное — их подражателями, не нюхавшими пороха и не жившими на изломе эпох. Вследствие этого они порой воспринимаются как некие клише. Однако сходные сюжетные решения подсказывала писателям "потерянного поколения" сама жизнь: на фронте они ежедневно видели бессмысленную и безвременную смерть, они сами мучительно ощущали отсутствие твердой почвы под ногами в послевоенное время, и они, как никто, умели быть счастливыми, но их счастье часто было мимолетным, потому что война разводила людей и ломала судьбы. А обостренное чувство трагического и художественное чутье, свойственные "потерянному поколению", диктовали их обращение к предельным ситуациям человеческой жизни.

Стиль "потерянных" также узнаваем. Типичная для них проза — это внешне беспристрастный отчет с глубинным лирическим подтекстом. Произведения Э. Хемингуэя особенно отличает крайний лаконизм, порой лапидарность фраз, простота лексики и огромная сдержанность эмоций. Лаконично и почти сухо решены в его романах даже любовные сцены, что заведомо исключает всякую фальшь в отношениях между героями и, в конечном счете, оказывает на читателя исключительно сильное воздействие.

Большинству писателей "потерянного поколения" суждены были еще годы, а некоторым (Хемингуэю, Фолкнеру, Уайлдеру) и десятилетия творчества, но один лишь Фолкнер сумел вырваться из определенного в 20-е круга тем, проблематики, поэтики и стилистики, из магического круга щемящей печали и обреченности "потерянного поколения". Общность "потерянных", их духовное братство, замешанное на молодой горячей крови, оказалось сильнее продуманных выкладок различных литературных групп, которые распадались, не оставляя следа в творчестве их участников.

П о-настоящему XX век начался в 1914 году, когда вспыхнул один из самых страшных и кровавых конфликтов в истории человечества. Первая мировая война навсегда изменила течение времени: четыре империи прекратили свое существование, произошел раздел территорий и колоний, возникли новые государства, от проигравших стран требовали огромные репарации и контрибуции. Многие нации почувствовали себя униженными и втоптанными в грязь. Все это послужило предпосылками для политики реваншизма, которая привела к развязыванию новой войны, еще более кровавой и страшной.

Но вернемся к Первой мировой: согласно официальным данным, человеческие потери только убитыми составили порядка 10 миллионов, не говоря уже о раненых, пропавших без вести и потерявших кров. Фронтовики, пережившие этот ад, возвращались домой (подчас, в совершенно другое государство) с целым набором физических и психологических травм. И душевные раны были зачастую похуже ран телесных. Эти люди, большинству из которых не было и тридцати лет, не могли адаптироваться к мирной жизни: многие из них спивались, кто-то сходил с ума, а некоторые и вовсе кончали с собой. Их сухо называли «неучтенными жертвами войны».

В европейской и американской литературе 1920-30-х трагедия «потерянного поколения» - молодых людей, прошедших через окопы Вердена и Соммы, - стала одной из центральных тем творчества целого ряда авторов (особенно стоит отметить 1929 год, когда были опубликованы книги писателей-фронтовиков Эриха Марии Ремарка, Эрнеста Хемингуэя и Ричарда Олдингтона).

Мы выбрали самые известные романы о Первой мировой войне.

Эрих Мария Ремарк

Знаменитый роман Ремарка, ставший одним из самых популярных произведений немецкой литературы XX века. «На Западном фронте без перемен» разошелся многомиллионными тиражами по всему миру, а самого писателя даже выдвигали за него на Нобелевскую премию.

Это история о мальчиках, жизнь которых сломала (а точнее смела) война. Еще вчера они были простыми школьниками, сегодня же они - обреченные на смерть воины кайзеровской Германии, которых бросили в мясорубку тотальной войны: грязные окопы, крысы, вши, многочасовые артобстрелы, газовые атаки, ранения, смерть, смерть и еще раз смерть... Их убивают и калечат, им самим приходится убивать. Они живут в аду, а сводки с передовой вновь и вновь сухо гласят: «На Западном фронте без перемен».

Мы различаем перекошенные лица, плоские каски. Это французы. Они добрались до остатков проволочных заграждений и уже понесли заметные на глаз потери. Одну из их цепей скашивает стоящий рядом с нами пулемет; затем он начинает давать задержки при заряжании, и французы подходят ближе. Я вижу, как один из них падает в рогатку, высоко подняв лицо. Туловище оседает вниз, руки принимают такое положение, будто он собрался молиться. Потом туловище отваливается совсем, и только оторванные по локоть руки висят на проволоке.

Эрнест Хемингуэй

«Прощай, оружие!» - культовый роман, прославивший Хемингуэя и принесший ему солидные гонорары. В 1918 году будущий автор «Старика и моря» записался в ряды волонтеров Красного Креста. Он служил в Италии, где получил тяжелое ранение во время минометного обстрела на передовой. В миланском госпитале он встретился со своей первой любовью - Агнес фон Куровски. История их знакомства и легла в основу книги.

Сюжет, как это часто бывает у старины Хема, довольно-таки прост: солдат, влюбившийся в медсестру, решает во что бы то ни стало дезертировать из армии и уехать вместе с возлюбленной подальше от этой бойни. Но от войны-то убежать можно, а вот от смерти?..

Он лежал ногами ко мне, и в коротких вспышках света мне было видно, что обе ноги у него раздроблены выше колен. Одну оторвало совсем, а другая висела на сухожилии и лохмотьях штанины, и обрубок корчился и дергался, словно сам по себе. Он закусил свою руку и стонал: «О mamma mia, mamma mia!»

Смерть героя. Ричард Олдингтон

«Смерть героя» - пронизанный суровой горечью и безнадежностью манифест «потерянного поколения», стоящий в одном ряду с «На Западном фронте без перемен» и «Прощай, оружие!». Это история молодого художника, сбежавшего в окопный ад Первой мировой от равнодушия и непонимания родителей и любимых женщин. Помимо фронтовых ужасов в книге также описано английское общество пост-викторианской эпохи, патриотический пафос и лицемерие которого способствовали развязыванию одного из самых кровавых конфликтов в истории человечества.

По словам самого Олдингтона: «Эта книга является надгробным плачем, памятником, быть может, неискусным, поколению, которое горячо надеялось, боролось честно и страдало глубоко».

Он жил среди искромсанных трупов, среди останков и праха, на каком-то адовом кладбище. Рассеянно ковырнув палкой стенку окопа, он задевал ребра человеческого скелета. Приказал вырыть за окопом новую яму для отхожего места - и трижды приходилось бросать работу, потому что всякий раз под лопатами оказывалось страшное черное месиво разлагающихся трупов.

Огонь. Анри Барбюс

«Огонь (Дневник взвода)» был едва ли не первым романом, посвященным трагедии Первой мировой войны. Французский писатель Анри Барбюс записался в ряды добровольцев сразу же после начала конфликта. Он служил на передовой, принимал участие в ожесточенных боях с немецкой армией на Западном фронте. В 1915 году прозаик был ранен и попал в госпиталь, где приступил к работе над романом, в основу которого легли реальные события (о чем свидетельствуют опубликованные дневниковые записи и письма к жене). Отдельным изданием «Огонь» вышел в 1916-м, тогда же писателю присудили за него Гонкуровскую премию.

Книга Барбюса крайне натуралистична. Пожалуй, ее можно назвать самым жестоким произведением, вошедшим в эту подборку. В ней автор подробно (и очень атмосферно!) описал все, через что ему пришлось пройти на войне: от утомительных окопных будней в грязи и нечистотах, под свистом пуль и снарядов, до самоубийственных штыковых атак, страшных ранений и смерти сослуживцев.

Сквозь брешь насыпи виднеется дно; там стоят на коленях, словно умоляя о чем-то, трупы солдат прусской гвардии; у них в спинах пробиты кровавые дыры. Из груды этих трупов вытащили к краю тело огромного сенегальского стрелка; он окаменел в том положении, в каком его застигла смерть, скрючился, хочет опереться о пустоту, уцепиться за нее ногами и пристально смотрит на кисти своих рук, наверно срезанных разорвавшейся гранатой, которую он держал; все его лицо шевелится, кишит червями, словно он их жует.

Три солдата. Джон Дос Пассос

Как и Эрнест Хемингуэй, в Первую мировую войну Джон Дос Пассос служил добровольцем в санитарном подразделении, дислоцировавшемся в Италии. «Три солдата» были опубликованы вскоре после окончания конфликта - в 1921 году - и стали одним из первых произведений о «потерянном поколении». В отличие от других книг, вошедших в данную подборку, в этом романе на первое место выходит не описание боевых действий и фронтовых будней, а рассказ о том, как безжалостная военная машина уничтожает индивидуальность человека.

Будь она проклята, эта чертова пехота! Я на все готов, только бы выбраться из нее. Что это за жизнь для человека, когда с ним обращаются, как с негром.
- Да, для человека это не жизнь...

Первая Мировая Война оставила неизгладимый след на судьбах многих поколений, изменила моральный устой многих стран и национальностей, но не обошла стороной и те земли, которые находились далеко от очага боевых действий. Война, разгоревшаяся за океаном, шокировала молодое поколение американцев тысячами смертей и ужасающими разрушениями, поразила своей бессмысленностью и варварским оружием, которое применялось против всего живого. Послевоенная страна, которую они раньше считали своим домом, надежным бастионом, построенном на чувстве патриотизма и веры, рухнула, как карточный домик. Осталась лишь горстка молодых людей, столь ненужных и разрозненных, проживающих бесцельно отведенные им дни.

Такие настроения наводнили многие культурные аспекты жизни 1920-х годов, в том числе и литературу. Многие писатели осознали, что былые нормы больше неуместны, а прежние критерии письма изжили себя полностью. Они критиковали страну и правительство, потеряв остатки надежды на войне среди прочих ценностей, и в итоге сами почувствовали себя потерянными. Искать смысл в чем-либо для них стало неразрешимой проблемой.

Термин потерянное поколение

Понятие «потерянное поколение» принадлежит авторству Гертруды Стайн, представительнице американского модернизма, жившей в Париже. Считается, что некий автомеханик был крайне недоволен своим молодым помощником, который ремонтировал авто Гертруды Стайн. В момент порицания он сказал следующее: «Вы все потерянное поколение», тем самым объясняя неспособность своего помощника качественно выполнить его работу.

Эрнест Хемингуэй, близкий друг Гертруды Стайн, перенял это выражение, включив его в эпиграф своего романа « ». На самом же деле, термин потерянное поколение относится к тем молодым людям, которые повзрослели во времена , а в последствии разочаровались в столь чуждом послевоенном мире.

В отношении литературы, потерянным поколением считается группа американских писателей, большинство из которых эмигрировали в Европу и работали там в период между окончанием Первой Мировой Войны и . В итоге, Америка взрастила поколение цинично настроенных людей, которые едва ли могли представить свое будущее в этой стране. Но что же в итоге их подвигло перебраться за океан? Ответ довольно прост: многие из этих писателей поняли, что их дом и жизнь вряд ли подлежат восстановлению, а те Соединенные Штаты, которые они знали раньше, исчезли бесследно.

Богемный образ жизни в среде интеллектуалов оказался гораздо ближе и приятнее, нежели жалкое существование в обществе, лишенном веры, а наличие морали находилось под большим сомнением. Таким образом, писатели-эмигранты, жившие в Европе, писали об испытаниях и невзгодах этого самого потерянного поколения, будучи, что самое интересное, неотъемлемой частью этого поколения.

Выдающиеся деятели потерянного поколения

Среди самых знаменитых представителей потерянного поколения стоит отметить таких, как Эрнест Хемингуэй, Скотт Фицджеральд, Джон Дос Пассос, Гертруда Стайн и . Этими именами не ограничивается весь список, можно также упомянуть Шервуда Андерсона и других, которые относятся к потерянному поколению, но в меньшей степени, нежели их товарищи. Для того, чтобы получить более подробное представление об этом феномене, взглянем детальнее на некоторых из этих писателей.

Гертруда Стайн родилась и выросла в Соединенных Штатах, но переехала в Париж в 1903 году. Она была
большим знатоком и любителем живописи и литературы, многими (и собой лично) считалась настоящим экспертом этого искусства. Она начала проводить собрания в своем доме в Париже, наставляя молодых писателей и критикуя их работы. Вопреки ее устоявшемуся авторитету среди деятелей модернизма, она не входила в когорту самых влиятельных писателей того времени. В то же время многие писатели считали великой удачей стать частью ее клуба.

Эрнест Хемингуэй служил водителем скорой помощи на итальянском фронте во времена Первой Мировой Войны, где и был ранен. Он женился и переехал в Париж, где очень скоро стал частью сообщества экспатриантов. По большей же мере он известен благодаря своему необычному способу письма, будучи первым, кто отошел от стандартных норм ведения повествования. Скупой на красноречия, но умелый в использовании диалогов, Хемингуэй сделал осознанный выбор, отказавшись от красок речевых оборотов, которые преобладали в литературе до него. Конечно же, его наставником была Гертруда Стайн.

Скотт Фицджеральд был младшим лейтенантом; но как бы это странно не звучало, он никогда не служил
на чужбине. Наоборот, он женился на богатой девушке из Алабамы, которую он повстречал во время своей службы. Фицджеральда, как писателя, поразила послевоенная культура Америки, в итоге став основой его творчества, что так притягивало новое молодое поколение. Добившись известности, он постоянно находится в разъездах между Европой и Америкой и становится важной составляющей литературной общины, возглавляемой Гертрудой Стайн и Эрнестом Хемингуэем. Во многом Фицджеральд повторил судьбу описываемых в его работах людей: его жизнь была наполнена деньгами, гулянками, бесцельностью и алкоголем, который и погубил великого писателя. Хемингуэй в своих мемуарах «Праздник, который всегда с тобой» с невероятной теплотой отзывается о трудах Фицджеральда, хотя известно, что в определенный период их дружба приобрела оттенок враждебности.

На фоне вышеперечисленных деятелей несколько выделяется фигура Эриха Марии Ремарка . Его история отличается тем, что будучи немцем, он тяжело переживал последствия Первой Мировой Войны, на себе лично ощутив всю тягость и бессмысленность ужасающих событий тех времен. Военный опыт Ремарка несравним ни с одним из уже упомянутых писателей, а его романы вовек остаются лучшей иллюстрацией антифашистской литературы. Преследуемый на родине за свои политические взгляды, Ремарк был вынужден эмигрировать, но это не заставило его отказаться от своего языка на чужбине, где он и продолжал творить.

Тематика потерянного поколения

Литературный стиль писателей потерянного поколения на самом деле очень индивидуален, хотя общие черты прослеживаются как в содержании, так и в форме выражения. Полные надежд и любви истории времен викторианской эпохи ушли бесследно. Тональность и настроение письма изменились кардинально.

Теперь читатель может прочувствовать всю циничность жизни сквозь текст и те чувства, которые наполняют бесструктурный мир, лишенный веры и целенаправленности. Прошлое же рисуется яркими и счастливыми красками, творя практически идеальный мир. В то время, как настоящее выглядит некой серой средой, лишенной традиций и веры, а каждый пытается найти свою индивидуальность в этом новом мире.

Многие писатели, подобно Скотту Фицджеральду в его произведении « », освещали поверхностные аспекты жизни вместе с затаенными темными чувствами молодого поколения. Их характеризует, зачастую, избалованный стиль поведения, материалистический взгляд на жизнь и полное отсутствие ограничений и самоконтроля. В работах Фицджеральда можно увидеть, как писатель критикует природу такого образа жизни, как избыток и безответственность приводят к разрушению (пример романа «Ночь нежна»).

В итоге, чувство неудовлетворенности традиционной моделью ведения повествования овладело всей литературной общиной. Например, Хемингуэй отрицал необходимость использования дескриптивной прозы для передачи эмоций и понятий. В подтверждение этому он предпочел писать в более сложной и сухой манере, уделяя огромное внимание диалогам и молчанию как содержательным приемам. Другие писатели, например Джон Дос Пассос, экспериментировали с внедрением абзацев, исполненных в стиле потока сознания. Такие приемы письма были применены впервые, в большей мере будучи отражением влияния Первой Мировой Войны на молодое поколение.

Тематика Первой Мировой Войны зачастую находит применение в работах писателей потерянного поколения, которые непосредственно побывали на ее полях сражений. Иногда произведение буквально отражает характер участника Войны (например, «Три солдата» Дос Пассоса или « » Хемингуэя), или же передает абстрактную картину того, во что превратилась Америка и ее граждане после войны («Бесплодная земля» Томаса Элиота или «Уайнсбург, Огайо» Шервуда Андерсона). Зачастую действия сопряжены с отчаянием и внутренними сомнениями с редкими искорками надежды со стороны главных персонажей.

Подводя итоги следует отметить, что термин потерянное поколение относится к тем молодым писателям, которые повзрослели во времена Первой Мировой Войны, что тем самым, напрямую или опосредованно, повлияло на становление их творческих идеалов. Понимая, что Соединенные Штаты уже не могут быть надежным домом как раньше, многие из них переезжают в Европу, формируя литературную общину писателей экспатриантов во главе, пусть и несколько спорно, Гертруды Стайн. Как нечто щемящее из прошлого, их работы наполнены тяжелыми потерями, а главной идеей стала критика материализма и безнравственности, наводнивших послевоенную Америку.

Нововведением сформировавшейся общины стал разрыв с традиционными литературными формами: многие писатели экспериментировали со структурой предложений, диалогов и повествования в целом. Тот факт, что писатели потерянного поколения сами были частью испытываемых ими перемен и поиска смысла жизни в новом для них мире, качественно выделяет их на фоне многих других литературных течений. Потеряв смысл жизни после войны и находясь в постоянном его поиске, эти писатели явили миру неповторимые шедевры словотворческого искусства, а мы, в свою очередь, в любую минуту можем обратиться к их наследию и не повторить ошибки прошлого, ибо история циклична, а в столь непостоянном и изменчивом мире нам необходимо постараться не стать очередным потерянным поколением.

Рождение термина "потерянное поколение"

В книге Ивашева приводятся слова англичанина: "Великая война разбила сердца в масштабах, невиданных до норманнского завоевания и, слава Богу, неведомых за прошедшее тысячелетие. Она нанесла удар по рациональной и либеральной цивилизации европейского просвещения и, таким образом, по всей мировой цивилизации… Во Франции, Германии и Британии нет ни города, ни деревни, где не было бы монумента не вернувшимся с Великой войны. В этой войне погибли два миллиона русских солдат, два миллиона французов, два миллиона немцев, миллион англичан и несчитанные сотни тысяч из самых разных стран и уголков земли - от Новой Зеландии до Ирландии, от Южной Африки до Финляндии. А оставшиеся в живых стали частью того, что позже будет названо "потерянным поколением" Ивашева, В.В. Литература Великобритании ХХ века / В.В. Ивашева. - М., 1984. - С. 45-46. .

Утратив иллюзии в оценке воспитавшего их мира и отшатнувшись от сытого мещанства, интеллигенция воспринимала кризисное состояние общества как крах европейской цивилизации вообще. Это породило пессимизм и недоверие молодых авторов (О. Хаксли, Д. Лоуренс, А. Барбюс, Э. Хемингуэй). Та же потеря устойчивых ориентиров поколебала оптимистическое восприятие писателей старшего поколения (Г. Уэллс, Д. Голсуорси, А Франс).

Одни исследователи считают, что к литературе "потерянного поколения" относятся все произведения о Первой мировой войне, которые вышли в свет в конце 1920-х - начале 1930-х годов, хотя и мировоззрение их авторов, и сами эти книги довольно разные. Другие включают в эту категорию лишь произведения, отражающие "вполне определенное умонастроение, некий комплекс чувств и идей" о том, что "мир жесток, что идеалы рухнули, что в послевоенной действительности нет места для правды и справедливости и что тот, кто прошел через войну, уже не может вернуться к обычной жизни". Но и в том, и в другом случае речь идет о литературе, посвященной именно Первой мировой. Поэтому литература о Первой мировой войне как бы распадается на две группы:

1. Одна часть произведений о войне пишется теми, кто на этой войне сам не воевал по возрасту, это Роллан, Т. Манн, Д. Голсуорси, создающие достаточно отстраненные повествования.

2. Вторая группа произведений - это произведения писателей, чья жизнь как писателя началась с войны. Это ее непосредственные участники, люди, пришедшие в литературу, чтобы передать при помощи художественного произведения свой личный жизненный опыт, рассказать жизненном военном опыте своего поколения. Кстати, вторая мировая война дала аналогичные две группы писателей.

Самые значительные произведения о войне написаны представителями второй группы. Но и эта группы тоже в свою очередь подразделяется на две подгруппы:

1. Война привела к возникновению целого ряда радикальных движений, радикальных идей, концепций, к общей радикализации общественного сознания . Самый зримый результат такой радикализации это те самые революции, которыми эта война заканчивается. Шоу обозначил не только возможности, но и необходимость этой радикализации еще в 1914 году, когда он написал статью "Здравый смысл и война": "Самым разумным делом для обеих воюющих армии было бы перестрелять своих офицеров, разойтись по домам и произвести революцию" История зарубежной литературы: Учеб. пособие / Под ред.Р.С. Осеевой - М.: Прогресс, 1993. - С. 154. . Так и произошло, но только через 4 года.

2. Вторая часть участников этой войны вышли из нее, разуверившись во всем: в человеке, в возможности изменения к лучшему, они вышли из войны травмированными ею. Эту часть молодых людей, которые соприкоснулись с войной, стали называть "потерянное поколение" . Литература отражает это разделение мировоззрений. В части произведений мы видим рассказы о радикализации, к которой приходит человеческое сознание, в другой - разочарование. Поэтому нельзя называть всю литературу о Первой мировой войне литературой потерянного поколения, она гораздо более многообразна История зарубежной литературы: Учеб. пособие / Под ред.Р.С. Осеевой - М.: Прогресс, 1993. - С. 155. .

Первая мировая война, которую прошло молодое поколение писателей, стало для них важнейшим испытанием и прозрением в лживости лжепатриотических лозунгов. В то же время писатели, познавшие страх и боль, ужас близкой насильственной смерти, не могли оставаться прежними эстетами, взирающими свысока на отталкивающие стороны жизни.

Погибшие и вернувшиеся авторы (Р. Олгнигтон, А. Барбюс, Э. Хемингуэй, З. Сассун, Ф.С. Фицджеральд) были отнесены критикой к "потерянному поколению". Хотя термин не соответствует значительному следу, который оставили эти художники в национальных литературах. Можно сказать, что писатели "потерянного поклонения" были первыми авторами, которые привлекли внимание читателей к тому феномену, получившему во второй половине ХХ века название "военный синдром".

Литература "потерянного поколения" сложилась в европейских и американских литературах в течение десятилетия после окончания первой мировой войны. Зафиксировал ее появление 1929 год, когда были изданы три романа: "Смерть героя" англичанина Олдингтона, "На Западном фронте без перемен" немца Ремарка и "Прощай, оружие!" американца Хемингуэя. В литературе определилось потерянное поколение, названное так с легкой руки Хемингуэя, поставившего эпиграфом к своему первому роману "Фиеста. И восходит солнце" (1926) слова жившей в Париже американки Гертруды Стайн "Все вы - потерянное поколение" История зарубежной литературы: Учеб. пособие / Под ред.Р.С. Осеевой - М.: Прогресс, 1993. - С. 167. . Эти слова оказались точным определением общего ощущения утраты и тоски, которые принесли с собою авторы названных книг, прошедшие через войну. В их романах было столько отчаяния и боли, что их определяли как скорбный плач по убитым на войне, даже если герои и спасались от пуль. Это реквием по целому поколению, не состоявшемуся из-за войны, на которой рассыпались, словно бутафорские замки, идеалы и ценности, которым учили с детства. Война обнажила ложь многих привычных догм и государственных институтов, таких, как семья и школа, вывернула наизнанку фальшивые моральные ценности и ввергла рано состарившихся юношей в бездну безверия и одиночества.

"Мы хотели было воевать против всего, всего, что определило наше прошлое, - против лжи и себялюбия, корысти и бессердечия; мы ожесточились и не доверяли никому, кроме ближайшего товарища, не верили ни во что, кроме таких ни когда нас не обманывавших сил, как небо, табак, деревья, хлеб и земля; но что же из этого получилось? Все рушилось, фальсифицировалось и забывалось. А тому, кто не умел забывать, оставались только бессилие, отчаяние, безразличие и водка. Прошло время великих человеческих и мужественных мечтаний. Торжествовались дельцы. Продажность. Нищета" История французской литературы: В 4 т. - Т. 3. - М.: Изд-во АН СССР, Зарубежная литература XX века. - М., 1999. - С. 321. .

Этими словами одного из своих героев Э.М. Ремарк высказал сущность мировосприятия своих ровесников - людей "потерянного поколения", - тех, кто прямо со школьной скамьи уходил в окопы первой мировой войны. Тогда они по-ребячески ясно и безоговорочно верили всему, чему их учили, что слышали, что прочли о прогрессе, цивилизации, гуманизме; верили звонким словосочетаниям консервативных или либеральных, националистических или социал-демократических лозунгов и программ, всему, что им втолковывали в родительском доме, с кафедр, со страниц газет.

Но что могли значить любые слова, любые речи в грохоте и смраде ураганного огня, в зловонной грязи траншей, заливаемых туманом удушливых газов, в тесноте блиндажей и лазаретных палат, перед бесконечными рядами солдатских могил или грудами искромсанных трупов, - перед всем страшным, уродливым многообразием ежедневных, ежемесячных, бессмысленных смертей, увечий, страданий и животного страха людей - мужчин, юношей, мальчиков?

Все идеалы разлетелись в прах под неотвратимыми ударами действительности. Их испепеляли огненные будни войны, их топили в грязи будни послевоенных лет.

Они постарели, не зная юности, им очень трудно жилось и позднее: в годы инфляции, "стабилизации" и нового экономического кризиса с его массовой безработицей и массовой нищетой. Им трудно было везде - и в Европе и в Америке, в больших городах шумных, пестрых, суматошных, лихорадочно деятельных и равнодушных к страданиям миллионов маленьких людей, кишевших в этих железобетонных, кирпичных и асфальтовых лабиринтах. Не легче было и в деревнях или на фермах, где жизнь была более медлительной, монотонной, примитивной, но такой же равнодушной к бедам и страданиям человека.

И многие из этих мыслящих и честных бывших солдат с презрительным недоверием отворачивались от всех больших и сложных общественных проблем современности, но они не хотели быть ни рабами, ни рабовладельцами, ни мучениками, ни мучителями.

Они шли по жизни душевно опустошенные, но упорные в соблюдении своих простых, суровых принципов; циничные, грубые, они были преданы тем немногим истинам, к которым сохранили доверие: мужской дружбе, солдатскому товариществу, простой человечности.

Насмешливо отстраняя пафос отвлеченных общих понятий, они признавали и чтили только настоящее добро. Им внушали отвращение высокопарные слова о нации, отечестве, государстве, и они так и не доросли до понятия класса. Они жадно хватались за любую работу и трудились упорно и добросовестно, - война и годы безработицы воспитали в них необычайную жадность к производительному труду. Они бездумно распутничали, но умели быть и сурово-нежными мужьями и отцами; могли искалечить случайного противника в кабацкой потасовке, но могли без лишних слов рисковать своей жизнью, кровью, последним имуществом ради товарища и просто ради человека, возбудившего мгновенное чувство приязни или сострадания.

Их всех называли "потерянным поколением". Однако это были разные люди - различны были их социальное положение и личные судьбы. И литературу "потерянного поколения" возникшую в двадцатые годы, создавало творчество также разных писателей - таких, как Хемингуэй, Олдингтон, Ремарк Ковалева, Т.В. История зарубежной литературы (вторая половина XIX - начало XX веков): Учеб. пособие / Т.В. Ковалева. - Минск: Завигар, 1997. - С. 124-125. .

Общим для этих писателей являлось мироощущение, определявшееся страстным отрицанием войны и милитаризма. Но в этом отрицании, искреннем и благородном, ощущалось полное непонимание социально-исторической природы, природы бед и уродств, в действительности: они обличали сурово и непримиримо, но без какой бы то ни было надежды на возможность лучшего, в тоне горького, безотрадного пессимизма.

Однако различия идейного и творческого развития этих литературных "ровесников" были весьма существенны.

Герои книг писателей "потерянного поколения", как правило, совсем юные, можно сказать, со школьной скамьи и принадлежат к интеллигенции. Для них путь Барбюса и его "ясность" представляются недостижимыми. Они - индивидуалисты и надеются, как герои Хемингуэя, лишь на себя, на свою волю, а если и способны на решительный общественный поступок, то сепаратно заключая "договор с войной" и дезертируя. Герои Ремарка находят утешение в любви и дружбе, не отказываясь от кальвадоса. Это их своеобразная форма защиты от мира, принимающего войну как способ решения политических конфликтов. Героям литературы "потерянного поколения" недоступно единение с народом, государством, классом, как это наблюдалось у Барбюса. "Потерянное поколение" противопоставило обманувшему их миру горькую иронию, ярость, бескомпромиссную и всеохватную критику устоев фальшивой цивилизации, что и определило место этой литературы в реализме, несмотря на пессимизм, общий у нее с литературой модернизма.

Этот вид литературы сложился в США и Европе. Писатели этого направления были в течение 10 лет после Первой Мировой Войны активны в этой тематике.

1929 - появление романов Олдингтона «Смерть героя», Ремарка «На зап фр..» и Хемингуэя «Прощай оружие».

«Все вы потерянное поколение» - эпиграф Хемингуэя затем стал лит. термином.

«Писатели потер поколен» - точное определение настроения людей прошедших Первую Мировую Войну; пессимисты, обманутые пропагандой; потеряли идеалы, которые внушались им в мире жизни; война разрушила многие догмы, госинституты; война обрела их на безверие и одиночество. Герои «ППП» лишены многого, они не способны на единение с народом, государством, классом, в результате войны они противопоставляют себя миру, который их обманул, несут в себе горькую иронию, критику устоев фальшивой цивилизации. Литература «ППП» рассматривается как часть лит реализма, несмотря на пессимизм, который сближает ее с лит модернизма.

“Мы хотели было воевать против всего, всего, что определило наше прошлое, - против лжи и себялюбия, корысти и бессердечия; мы ожесточились и не доверяли никому, кроме ближайшего товарища, не верили ни во что, кроме таких ни когда нас не обманывавших сил, как небо, табак, деревья, хлеб и земля; но что же из этого получилось? Все рушилось, фальсифицировалось и забывалось. А тому, кто не умел забывать, оставались только бессилие, отчаяние, безразличие и водка. Прошло время великих человеческих и мужественных мечтаний. Торжествовались дельцы. Продажность. Нищета”.

Этими словами одного из своих героев Э. М. Ремарк высказал сущность мировосприятия своих ровесников - людей “потерянного поколения”, - тех, кто прямо со школьной скамьи уходил в окопы первой мировой войны. Тогда они по-ребячески ясно и безоговорочно верили всему, чему их учили, что слышали, что прочли о прогрессе, цивилизации, гуманизме; верили звонким словосочетаниям консервативных или либеральных, националистических или социал-демократических лозунгов и программ, всему, что им втолковывали в родительском доме, с кафедр, со страниц газет...

Но что могли значить любые слова, любые речи в грохоте и смраде ураганного огня, в зловонной грязи траншей, заливаемых туманом удушливых газов, в тесноте блиндажей и лазаретных палат, перед бесконечными рядами солдатских могил или грудами искромсанных трупов, - перед всем страшным, уродливым многообразием ежедневных, ежемесячных, бессмысленных смертей, увечий, страданий и животного страха людей - мужчин, юношей, мальчиков…

Все идеалы разлетелись в прах под неотвратимыми ударами действительности. Их испепеляли огненные будни войны, их топили в грязи будни послевоенных лет. Тогда, после нескольких коротких вспышек и долгого угасания немецкой революции, на рабочих окраинах трещали залпы карателей, расстреливавших защитников последних баррикад, а в кварталах “шиберов” - новых богачей, нажившихся на войне, - не прекращались оргии. Тогда в общественной жизни и во всем быту немецких городов и городков, еще так недавно гордившихся безупречной опрятностью, строгим порядком и бюргерской добропорядочностью, воцарились нищета и распутство, нарастали разруха и неурядицы, опустошались семейные копилки и человеческие души

Внезапно оказалось, что война и первые послевоенные годы уничтожили не только миллионы жизней, но и идеи, понятия; были разрушены не только промышленность и транспорт, но и простейшие представления о том, что хорошо и что плохо; было расшатано хозяйство, обесценивались деньги и нравственные принципы.

Те немцы, которые поняли настоящие причины и настоящий смысл войны и вызванных ею бедствий и были достаточно мужественны, пошли за Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург, за Кларой Цеткин и Эрнестом Тельманом.Но и они были в меньшинстве. И это явилось одной из причин последующей трагической судьбы Германии. Однако многие из немцев не поддержали и даже не смогли понять революционной борьбы пролетариата. Одни искренне, но бездеятельно сочувствовали и сострадали, другие ненавидели или боялись, а подавляющее большинство растерянно и недоуменно смотрело со стороны на то, что казалось им продолжением братоубийственных кровопролитий большой войны, они не различали правых и виноватых. Когда отряды спартаковцев и красногвардейцев вели отчаянные бои за право жить, на труд и счастье для всего немецкого народа, сражаясь против многократно превосходящих сил реакции, многие немцы вместе с героем романа Ремарка лишь скорбно отмечали: “Солдаты воюют против солдат, товарищи против товарищей”.

Олдингтон в поисках решений старых и новых вопросов занялся преимущественно публицистикой. Ремарк дольше других старался держаться в русле, намеченном уже в самом начале его творческой жизни, и сохранить в годы новых великих потрясений неустойчивое равновесие трагического мироощущения своей молодости.

Особенно остро и мучительно проявляется этот трагический нейтрализм в сознании и мироощущении тех мыслящих и честных бывших солдат, которые после страшного опыта войны и первых послевоенных лет утратили доверие уже к самим понятиям “политика”, “идея”, “цивилизация”, не представляя себе даже, что бывает честная политика, что есть благородные идеи, что возможна цивилизация, не враждебная человеку.

Они постарели, не зная юности, им очень трудно жилось и позднее: в годы инфляции, “стабилизации” и нового экономического кризиса с его массовой безработицей и массовой нищетой. Им трудно было везде - и в Европе и в Америке, в больших городах шумных, пестрых, суматошных, лихорадочно деятельных и равнодушных к страданиям миллионов маленьких людей, кишевших в этих железобетонных, кирпичных и асфальтовых лабиринтах. Не легче было и в деревнях или на фермах, где жизнь была более медлительной, монотонной, примитивной, но такой же равнодушной к бедам и страданиям человека.

И многие из этих мыслящих и честных бывших солдат с призрительным недоверием отворачивались от всех больших и сложных общественных проблем современности, но они е хотели быть ни рабами, ни рабовладельцами, ни мучениками, ни мучителями. Они шли по жизни душевно опустошенные, но упорные в соблюдении своих простых, суровых принципов; циничные, грубые, они были преданы тем немногим истинам, к которым сохранили доверие: мужской дружбе, солдатскому товариществу, простой человечности.

Насмешливо отстраняя пафос отвлеченных общих понятий, они признавали и чтили только конкретное добро. Им внушали отвращение высокопарные слова о нации, отечестве, государстве, и они так и не доросли до понятия класса. Они жадно хватались за любую работу и трудились упорно и добросовестно, - война и годы безработицы воспитали в них необычайную жадность к производительному труду. Они бездумно распутничали, но умели быть и сурово-нежными мужьями и отцами; могли искалечить случайного противника в кабацкой потасовке, но могли без лишних слов рисковать своей жизнью, кровью, последним имуществом ради товарища и просто ради человека, возбудившего мгновенное чувство приязни или сострадания.

Их всех называли “потерянным поколением”. Однако это были разные люди - различны были их социальное положение и личные судьбы. И литературу “потерянного поколения”, возникшую в двадцатые годы, создавало творчество также разных писателей - таких, как Хемингуэй, Дос Пассос, Олдингтон, Ремарк. Общим для этих писателей являлось мироощущение, определявшееся страстным отрицанием войны и милитаризма. Но в этом отрицании, искреннем и благородном, ощущалось полное непонимание социально-исторической природы, природы бед и уродств действительности: они обличали сурово и непримиримо, но без какой бы то ни было надежды на возможность лучшего, в тоне горького, безотрадного пессимизма.

Однако различия идейного и творческого развития этих литературных “ровесников” были весьма существенны. Они сказались в последующих судьбах писателей “потерянного поколения”. Хемингуэй вырвался за пределы трагически безысходного круга его проблем и его героев благодаря участию в героической битве испанского народа против фашизма. Несмотря на все колебания и сомнения писателя, живое, горячее дыхание народной борьбы за свободу придало новые силы, новый размах его творчеству, вывело его за пределы одного поколения. Напротив, Дос Пассос, попав под влияние реакции, то и дело противопоставлявший себя передовым общественным силам, безнадежно старел, творчески мельчал. Он не только не сумел перерасти свое злосчастное поколение, но опустился ниже его. Все сколько-нибудь значительное в его прежнем творчестве связано с проблемами, волновавшими солдат первой мировой войны.