Значение слова неореализм в словаре литературоведческих терминов. Неореализм - это что такое? Значение

ГЛАВА 1 ФИЛОСОФСКИЕ КОНТЕКСТЫ НЕОРЕАЛИЗМА В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 1900-1910-х ГОДОВ

1.1 Идеи «философии жизни» в обновлении художественного мышления неореалистов.

1.2 Неореализм и идеи философии интуитивизма.

1.3 Человек в бесконечности времени и пространства: философские интуиции русского космизма и неореализм.

1.4 Проблема неореализма в критике и литературоведении XX века (от истоков формирования концепции к ее современному состоянию).

ГЛАВА 2 В ПОИСКАХ СИНТЕЗА: ТВОРЧЕСТВО Б.К. ЗАЙЦЕВА И С.Н. СЕРГЕЕВА-ЦЕНСКОГО 1900-10-х гг.

2.1 Отражение эстетических поисков рубежа веков в ранней прозе

Б.К. Зайцева.

2.2 «Живые лица» или «житийные судьбы»? (повесть «Аграфена»

Б.К. Зайцева и пьеса «Жизнь Человека» J1.H. Андреева.

2.3 «Так говорил Заратустра» Ф. Ницше как культурно-философский код художественного текста («Студент Бенедиктов Б. Зайцева и «Рассказ о Сергее Петровиче» Л. Андреева»).

2.4 Внутренний мир как ядро художественного образа (роман Б.К. Зайцева «Дальний край».

2.5 Творчество Б.К. Зайцева 1910-х годов (сборники «Земная печаль» и «Путники»).

2.6 Соотношение реалистической и модернистской традиций в прозе С.Н. Сергеева-Ценского 1900-10-х годов.

ГЛАВА 3 «БЫТИЕ ЧЕРЕЗ БЫТ»: ПРОЗА И.С. ШМЕЛЕВА 1910-х ГОДОВ

3.1 «Смерть быту!» или «Назад, к изучению действительности, реализму и быту!»: теоретическая дискуссия в критике начала XX века.

3.2 «Вечно творимая жизнь»: эволюция художественного сознания И.С.Шмелева от рассказов 1900-10-х годов к повести «Росстани».

3.3 Россия на переломе: цикл «Суровые дни».

3.4 Жизнь как житие (житийные традиции и мотивы в повести «Неупиваемая Чаша»)

ГЛАВА 4 ДИАЛОГ С ТРАДИЦИЕЙ: ПРОЗА Е.И. ЗАМЯТИНА И А.Н. ТОЛСТОГО 1900-10-х ГОДОВ

4.1 К уточнению термина «традиция».

4.2 Краткий обзор работ по исследованию творчества Е.И.Замятина.

4.3 Традиции русской классической литературы в прозе

Е.И. Замятина.

4.4 Влияние живописи начала XX века и киностилистики на прозу

Е.И.Замятина.

4.5 Проза А.Н. Толстого 1900-х годов: искусство стилизации и интертекстуальность.

4.6 Реминисцентность и стилизация как принципы организации рассказов А.Н. Толстого 1910-х годов и цикла «Заволжье».

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Неореализм в русской литературе 1900 - 1910-х годов»

Кризис народнической идеологии 1880-90-е годы, отход от одномерности позитивистского мышления, опиравшегося на эмпиризм, идею детерминированности личности социальной средой, на признание всех явлений подчиненными естественным законам, дали русской литературе рубежа XIX-XX веков импульс к поискам и явились глубинным фундаментом для качественных сдвигов в реализме. Писатели-реалисты стали осознавать необходимость обновления реалистического искусства, ощутили недостаточность возможностей бытописательской традиции неонароднической прозы и вынуждены были искать новые мировоззренческие опоры.

Реализм начала XX века отличает движение в сторону более широкого и диалектического понимания жизни, новые подходы к пониманию человека и мира, роли истории в жизни человека. Как справедливо отмечает В.Б. Катаев, «переходная для русской культуры эпоха рубежа столетий опровергла разговоры о «смерти» реализма, возникавшие в это время (и затем на протяжении всего XX в.). Русский реализм в своих высших достижениях обнаружил способность втягивать в зону своего смысла все новые и новые явления, раскрывать все новые эстетические возможности как самостоятельный тип творчества, способ художественного мышления о действительности. Литературно-художественная система, которую мы обозначаем словом реализм (при все известной небесспорности этого научного термина), обладала мощным потенциалом непрерывного обновления - что и проявлялось в переходную для русской культуры эпоху»1.

1900-10-е годы ознаменованы возникновением в реализме эстетического феномена, определяемого современным литературоведением как неореализм. С этим художественным явлением связывают имена писателей И.А. Бунина, Б.К.Зайцева, И.С. Шмелева, М.М.Пришвина, С.Н. Сергеева-Ценского, Е.И.

1 Катаев В.Б. Реализм и натурализм // Русская литература рубежа веков (1890- начало 1920-х годов. Книга 1. М., 2001. С.191-192.

Замятина, А.Н. Толстого и др.), объединившихся в товарищество «Книгоиздательство писателей в Москве». Это движение не имело четко обозначенной художественной программы в виде каких-либо совместных заявлений или деклараций, не было в его рядах своих теоретиков, как, например, в символизме, акмеизме или футуризме, стремившихся к автометаописаниям, теоретическим обоснованиям своих творческих задач и позиций. Но, несмотря на то, что теоретических формулировок кредо и задач творческого процесса не было, все же нельзя сказать, что писатели, так или иначе выразившие в своей прозе принципы неореализма, не имели общей мировоззренческой основы. Издававшийся объединением сборник «Слово» отражал устремленность к вечным ценностям жизни, к ее родовой природной сущности.

Обновление реализма было подготовлено предшествующим периодом русской литературы, прежде всего художественным опытом В.М. Гаршина, В.Г. Короленко, А.П. Чехова, творчество которых уже в 80-е гг. прошлого века определило новые качества реализма. Новое время предъявляло свои требования к художникам слова, они ощущали необходимость обновления реалистического искусства. Появление неореализма определено не только общественными и эстетическими взглядами художника, но и внутренними закономерностями развития реализма 1900-10-х годов, его интенсивным взаимодействием с модернистскими средствами художественной выразительности: «Взаимодействие реализма (в широком понимании, включающем реалистическую литературу не только XX столетия, но и прошлого) и модернизма - не борьба только, но взаимовлияние, отталкивание и притяжение, проникновение друг в друга и обоюдное обогащение - становится движущим началом литературного процесса в эпоху серебряного века», -отмечает Л.А. Колобаева2. Значительное расширение рамок реализма

2 Колобаева Л.А. Русский символизм М. 2000. С.5. происходит за счет обогащения его новыми средствами художественной выразительности, которые в основном черпаются из модернизма.

Появления термина «неореализм» связано с критическим наследием начала XX века. Первые опыты исследования природы и художественно-эстетической специфики неореалистической прозы принадлежат критике и литературоведению начала XX века (работы Р.Иванова-Разумника, Е. Колтоновской, Ю. Айхенвальда, А. Горнфельда, А. Топоркова, П. Когана и др.). Современники литературного процесса использовали разные термины, не всегда имевшие в их работах определенную конкретность и ясность («одухотворенный реализм», «символический реализм», «мистический реализм», «новый реализм», «неореализм»). Критики начала века часто вкладывали в них разные смыслы, их статьи отличались терминологической нестрогостью, неразграниченностью компонентов данного понятия. Те или наблюдения, высказывания относительно нового типа реализма не носили попыток концептуальных формулировок и программных суждений. Несмотря на то, что проблема неореализма была заявлена и начала разрабатываться в 1900-10-х гг., в это время еще не было полной и развернутой характеристики данного явления, т.к. публикации носили в основном характер рецензий и откликов на текущий литературный процесс.

Исследования особенностей реализма этого периода были продолжены литературоведением советского времени. Но в связи с установившейся в науке официальной точкой зрения, отрицавшей связи реализма с модернистскими течениями, авторы работ 1930-60-х гг., посвященных исследованию реализма начала XX века, обходили эту проблему молчанием или чаще всего отрицали это эстетическое взаимодействие двух систем, противопоставляя и утверждая их «враждебность» друг другу. Упрощенность, схематичность осмысления философско-эстетических основ литературы стала преодолеваться в историко-теоретических трудах 1910-х годов. В работах К.Д. Муратовой, В.А.Келдыша, JI.K Долгополова, А.Б. Муратова, JI.B. Крутиковой, В.Я. Гречнева, JI.A.

Иезуитовой и др., посвященных изучению особенностей реализма начала XX века и литературного процесса рубежа веков, проблема единства и многообразия реализма решалась на разнообразном материале и в разных аспектах. Но неореализм как специальная проблема в трудах названных исследователей еще не выделялся. Впервые после публикаций начала XX века неореализм становится предметом самостоятельного исследования в одной из глав монографии В.А. Келдыша «Русский реализм начала XX века» (М., 1975).

Работа исследователя концептуальна, пронизана стремлением к уяснению общих закономерностей развития русского реализма начала XX века. Аналитическое исследование реалистической прозы содержит научно аргументированную концепцию ее развития. Автор выявляет в многообразных и нередко противоположно направленных художественных системах писателей (М. Горького, И. Бунина, А. Куприна, И. Шмелева и др.) стремление к обновлению реализма. Глубокое теоретическое осмысление литературного процесса включает многообразие проблем, исследуемых автором -углубленный анализ проблемы личности и среды, специфики психологизма, новаторства формы и стилистических особенностей.

Кроме работ В.А. Келдыша и названных выше авторов мы также опирались на исследования по проблемам реализма С.Г. Бочарова, Л.Я. Гинзбург, К.Д. Муратовой, JI.B. Крутиковой, В.А. Мусатова, JI.K. Долгополова, В.А. Гейдеко, В.Я. Гречнева, В.Б. Катаева, Э.А. Полоцкой, Ю.В. Мальцева, а также на работы, посвященные модернизму в русской литературе, Д.Е. Максимова, П.А. Громова, З.Г. Минц, Л.Г. Андреева, И.В. Корецкой, Е. Евниной, JL Силард, А.П. Авраменко, J1.A. Колобаевой, Е.Г. Эткинда, Д.М. Магомедовой, Е.В. Ермиловой, A.M. Грачевой, Д.В. Сарабьянова, О.А. Клинга, А. Ханзен-Лёве, Р.Д. Клюге, X. Барана и др.

Следует подчеркнуть, что исследование не было бы возможно без поры на имеющиеся принципиальное значение теоретические труды А. Белого, Вяч. Иванова, Ю.Н. Тынянова, Б.М. Эйхенбаума, В.М. Жирмунского, М.М.

Бахтина, А. Ф. Лосева. Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова, Г.Н. Поспелова, П.А. Николаева, В.Е. Хализева, А.Я. Эсалнек, Е.Г. Рудневой, Л.В. Чернец, И.П. Смирнова и др.

Актуальность работы

Тема исследования связана с одной из актуальных задач литературоведческой науки - осмыслением феномена неореализма в русской литературе 1900-10-х годов, анализом закономерностей его развития, природы его художественного метода и поэтики. В ней анализируются идейно-философские основы неореалистической прозы, отразившиеся в художественной картине мира, жанровые особенности, психологизм, образная система течения, оформившегося внутри реализма 1900-10-х годов.

Хотя отдельные аспекты проблемы неореализма в русской литературе начала XX века освещались в трудах литературоведов (в основном в работах В.А Келдыша), однако до сих пор не было предпринято ни одного специального исследования, посвященного неореалистической прозе. Проблема неореализма чрезвычайно актуальна для современного литературоведения, ее исследование важно для выявления закономерностей литературного процесса 1900-10-х годов. Выбор темы обусловлен необходимостью дать целостную его характеристику, определить ее соотношение с другими художественными тенденциями в литературе начала XX века.

Творчество того или иного художника предстает в работе не в качестве самостоятельного предмета, а рассматривается с точки зрения воплощения в нем особенностей неореализма. В творчестве разных по своему индивидуальному почерку писателей важны линии пересечения граней нового реализма. В работе предпринята попытка осмысления феномена неореализма в русской литературе 1900-10-х годов, дается анализ закономерностей его развития, идейно-философских основ неореалистической прозы, природы его художественного метода и поэтики.

При таком подходе появляется возможность рассмотреть неореализм в русской литературе как относительно самостоятельное и цельное в своей эстетической сущности явление.

Цели диссертации исследование неореализма как художественного феномена в его целостности, определение его места и роли в литературном процессе начала XX века, вклада в идейно-эстетическую систему реализма, анализ природы и особенностей его художественного метода; изучение философских контекстов, обусловивших общую мировоззренческую направленность неореализма, их влияния на формирование нового художественного мышления писателей, на качественные изменения в их мироощущении, на эстетику неореализма как целостного явления; выявление типологии неореализма, определение магистральных линий в его развитии, стилевых течений внутри него, исследование метатекстовой структуры неореалистической прозы, определение идейно-художественных и сюжетно-композиционных закономерностей (проблематики, сквозных тем и мотивов, структурных особенностей); анализ особенностей творчества писателей-неореалистов в общем развитии неореализма, раскрытие идейных и художественных особенностей их прозы, определяющих грани единого и многообразного художественно-эстетического феномена; выявление связей неореализма с реалистической традицией классической русской литературы XIX в., анализ их «совпадений» и отличий, преломление в неореалистической прозе художественных принципов нового искусства, его эстетики и поэтики.

Для достижения целей диссертации сформулированы следующие задачи: исследовать теоретические предпосылки изучения неореалистической прозы в критике начала XX в., осветить концепции неореализма в современном литературоведении, обозначить вехи становления и объем понятия «неореализм» в исторической изменчивости и развитии; обосновать границы историко-литературного периода, на которые приходится зарождение и развитие неореализма; выявить общие черты неореалистической прозы и их творческое преломление в произведениях писателей, охарактеризовать его дальнейшие судьбы в истории русской литературы XX века.

Объектом исследования является проза 1900-10-х гг. Б.К. Зайцева, С.Н. Сергеева-Ценского, И.С. Шмелева, Е.И. Замятина, А.Н. Толстого. В работе предпринято изучение неореализма в его целостности. Творчество того или иного писателя предстает в работе не в качестве самостоятельной темы, оно рассматривается с точки зрения воплощения в нем особенностей неореализма. В прозе разных по своему творческому почерку писателей важны линии пересечения граней нового реализма. В связи с тем, что в современном литературоведении представления о реализме И. Бунина, М. Пришвина, о философско-эстетических истоках их творчества и поэтике существенно уточнились и расширились, мы не рассматриваем прозу писателей отдельно, а лишь обращаемся к ней в общем контексте.

Методы исследования

Цели и задачи исследования предполагают опору прежде всего на сравнительно-типологический метод в интерпретации литературных явлений, позволяющий исследовать проблему общих и внутренних закономерностей историко-литературного процесса. Названный метод дает возможность проследить закономерную родственность творческих усилий разных художников, выявить параллели в проблематике и поэтике их произведений.

Однако типологические исследования не должны затенять своеобразия художественного мира того или иного писателя, индивидуальной эстетической природы его творчества. Поэтому художественное произведение в реферируемой работе рассматривается как целостная художественная система, организованная по законам единства составляющих ее частей и уровней, что позволяет уяснить как индивидуальные, так и общие его структурные особенности.

На защиту выносятся следующие положения:

Реализм начала XX в. исторически подвижен, является реальным отражением художественных процессов начала XX века. Неореализм складывался как синтезирующее направление, и синтез осуществлялся при ведущей роли реалистического начала. Творчество писателей-неореалистов отличает «разомкнутость» границ творческого метода. Художественные структуры русского реализма начала XX века сближаются с модернизмом (прежде всего, с символизмом, импрессионизмом и экспрессионизмом), находятся в поле их непосредственного притяжения.

В становлении неореализма значительную роль играют философские и эстетические концепции западноевропейской и отечественной философской мысли последней трети Х1Х-начала XX вв. - «философии жизни», интуитивизма и русского космизма. Для неореалистической прозы характерно определение сложных взаимосвязей человека и мира, синтез субъективного и объективного, быта и бытия, преходящего и вечного.

Неореализм в своем развитии не просто реконструирует и воспроизводит средства художественной изобразительности, присущие реализму XIX в., а трансформирует и модифицирует их. В его становлении происходит постоянное обогащение художественных принципов. Взаимодействие реализма с художественными течениями начала XX века, символизмом, импрессионизмом, экспрессионизмом, предопределило важные черты неореалистической прозы, обусловив принципиальное обновление ее эстетики и поэтики, обогащение и изменение ее образной структуры и стилистического рисунка.

Жанровая система неореализма отличается большой подвижностью границ, ее характерной особенностью является диффузия жанров, в результате чего возникают новые модификации, происходит размывание межжанровых границ, определяющее своеобразие литературного процесса начала XX века в целом и жанровой системы неореализма в частности.

Главным объектом художественного анализа и постижения действительности в неореалистической прозе становится внутренний мир человека, что составляет одну из ее доминирующих черт (творчество Б. Зайцева, С. Сергеева-Ценского). Пристальный анализ явлений жизни, характерный для реализма XIX века, в неореализме уступает место целостному, но по преимуществу лирическому восприятию действительности. Это ощущается в психологизме, в ослабленности фабульных связей, в обновлении изобразительных средств.

Неореализм в русской литературе 1900-10-х гг. отличает пристальное внимание к быту, переосмысление его «характера», бытовой план в произведениях утрачивает социальный смысл. Творческая практика нового реализма свидетельствует о стремлении «одухотворить быт», а его общие художественные принципы сочетают скрупулезное воссоздание быта с бытийными аспектами человеческого существования.

Развитие неореализма тесно связано с новой жизнью классических традиций, интенсивным и новаторским по своему существу обращением к опыту русского реализма XIX века. Опыт классической русской литературы является для неореализма творческим стимулом и неотъемлемой частью нового художественного обобщения. Рецепция идей, тем, сюжетных мотивов, образов предшествующей эпохи сопряжена с их переосмыслением, а порою и полемикой с ними. Классическая традиция предстает в неореализме в сложной динамике, сочетаясь с новыми выразительными художественными приемами, обусловленными влиянием других художественных систем.

Научная новизна и теоретическая значимость диссертации заключается комплексном анализе феномена неореализма в русской литературе 1900-10-х годов, в выявлении типологических процессов, магистральных линий развития, характерных для неореализма как относительно самостоятельного и цельного в своей эстетической сущности явления. В диссертации рассмотрены важнейшие тенденции развития, природа художественного метода, идейно-философские основы неореализма, отразившиеся в художественной картине мира, принципах его эстетики и поэтики. В новом освещении даются философские контексты неореалистической прозы, характеризуются стилевые и жанровые процессы внутри него.

Практическая значимость работы

Положения и выводы диссертации могут быть использованы при исследовании проблем реализма начала XX века, закономерностей развития и эволюции реалистического метода в русской литературе, а также при составлении учебников и учебных пособий, при подготовке общих курсов, спецкурсов и спецсеминаров по истории русской литературы начала XX века.

Апробация работы

Отдельные положения диссертации были изложены в выступлениях и публикациях автора на международных научных конференциях и симпозиумах: IX международный конгресс МАПРЯЛ «Русский язык, литература и культура на рубеже веков» (Словацкая Республика, г. Братислава, 1999), «И.С. Шмелев и духовные традиции славянской культуры» (Украина, г. Алушта, 2002), «XI1 Международные Волошинские чтения» (Украина, п. Коктебель, 2002), «Проблемы, имена и школы в русском литературоведении XX века» (Болгария, г. София, 2003), «Русское литературоведение в новом тысячелетии» (Московский гос. открытый ун-т. г. Москва, 2003), «Антропоцентрическая парадигма в филологии» (Ставропольский гос. ун-т. г. Ставрополь, 2003), «Проблемы поэтики и стиховедения» (Казахский национальный педагогический университет, г. Алматы, 2003), «Интертекст в художественном и публицистическом дискурсе» (ИРЯ РАН, Магнитогорский гос. ун-т. г. Магнитогорск, 2003), «Народы Евразии: культура и общество. Третий международный Евразийский научный форум» (Евразийский гос. ун-т.

Казахстан, г. Астана, 2003), «Творчество Б.К. Зайцева в контексте русской и мировой литературы XX века. Четвертые международные научные Зайцевские чтения» (КГПУ. г. Калуга, 2003), «Художественный текст и культура V» (ВГПУ, г. Владимир, 2003); «Центральная Россия и литература русского зарубежья» (1917-1939) [ИРЛИ РАН (Пушкинский дом), ОГУ. г. Орел, 2003], «Ершовские чтения-Х111» (ИГПИ, г. Ишим, 2003); «Русская литература XX -XXI веков: проблемы теории и методологии изучения» (МГУ. г. Москва, 2004), «VIII Международной конференция серии «Нелинейный мир. Образование. Экология. Экономика. Информатика» (АГТУ. г. Астрахань, 2003), «Русское литературоведение в новом тысячелетии» (Московский гос. открытый ун-т, г. Москва. 2004.), «Творческое наследие И.А. Бунина: традиции и новаторство [ИРЛИ (Пушкинский дом), ОГУ. г. Орел, 2005].

Всероссийских научных конференциях «Русская литература XX века: итоги и перспективы изучения» (МГУ. г. Москва, 2002), «Пушкинские чтения - 2001, 2002» (СПбОУ. г. Санкт-Петербург, 2001, 2002), «Природа: материальное и духовное» [ИРЛИ РАН (Пушкинский дом). СПбОУ. г. Санкт-Петербург, 2002], «И.А. Новиков в кругу писателей-современников» (ОГУ. г. Орел, 2002) «Художественной синтез в русской и мировой культуре» (МГПУ. г. Москва, 2002), «Интерпретация художественного произведения: Сюжет и мотив» (Институт филологии СО РАН. г. Новосибирск, 2003), «Изучение творчества И.С. Шмелева на современном этапе» (ИМЛИ РАН. г. Москва, 2003), «Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения. IX Шешуковские чтения» (МГПУ. г. Москва, 2004).

Структура диссертации

Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и списка литературы. Избранный композиционный принцип был обусловлен как логикой исследования, так и концептуальными соображениями. Выделенные художественные тенденции внутри неореалистической прозы, обладают достаточной содержательной и формальной целостностью, поэтому они явились предметом отдельного рассмотрения в главах диссертации. Объем основной части исследования составляет 375 страниц, список литературы содержит 377 наименований.

Во введении освещаются история вопроса, теоретические предпосылки изучения неореалистической прозы в русской литературе 190010-х годов и литературоведении XX в, определяются цели и задачи работы, ее актуальность, теоретическая и историко-литературная база исследования, практическая значимость работы.

В 1 главе «Философские контексты неореализма в русской литературе 1900-10-х годов» определяются общие философско-эстетические истоки, лежащие в основе неореализма. Среди основных философских «составляющих» неореалистической прозы называются три философских течения, особенно популярных на рубеже веков: «философия жизни», западноевропейская и отечественная философия интуитивизма и философия русского космизма. Взаимно дополняя друг друга, основные идеи названных философских учений способствовали формированию мировоззрения писателей-неореалистов, ориентированного на новые ценности, придали новую аксиологическую окраску представлениям о жизни и человеке. Философские идеи, выработанные в трудах их представителей, были направлены, прежде всего против позитивизма и «механицизма» современного им философского и научного мышления. Влияние их философских идей на неореализм нашло отражение в отказе от позитивистского мышления, от идей социального детерминизма жизни и человека, присущего неонароднической прозе, реализму «знаньевского типа», от биологического детерминизма неонатурализма, развивавшихся параллельно в русской литературе начала XX в.

Во втором разделе первой главы «Проблема неореализма в критике и литературоведении XX века (от истоков формирования концепции к ее современному состоянию) дается представление об отдельных этапах, через которые прошло становление концепции неореализма в русской критике и литературоведении XX века. В этом разделе дан анализ критических материалов начала XX века (статьи, очерки, рецензии, отзывы), освещающих творчество писателей-неореалистов. Среди них - забытые, не перепечатывавшиеся статьи, очерки критиков начала XX века, затерянные на страницах газет и журналов «Русское богатство», «Русская мысль», «Северные записки», «Вестник Европы», «Заветы», «Весы», «Золотое руно» и др.

Становление концепции неореализма прослеживается на разных этапах существования литературоведческой науки. Далее рассматривается ее эволюция в литературоведении советского времени, когда проблема неореализма не ставилась специально, но являлась частью общих исследований реализма начала XX века. Особое внимание уделяется трудам В.А. Келдыша, в которых проблема неореализма впервые оформилась как широкая, открытая концепция.

Во второй главе «В поисках синтеза: творчество Б.К. Зайцева и С.Н. Сергеева-Ценского 1900-10-х годов» определяется значение прозы названных писателей в процессе формирования нового реализма, ее внутренних закономерностей. Становлению индивидуального творческого метода каждого из них сопутствовали поиски новых форм отображения реальной жизни, художественных принципов изображения человека. Работая, главным образом, в малом и среднем прозаическом жанрах, каждый из названных писателей обладал индивидуальным стилем, своим художественным видением мира.

В исследовании раскрыто принципиальное значение для судеб неореализма эстетики и поэтики модернизма, выявлены точки соприкосновения нового реализма с символизмом, импрессионизмом, экспрессионизмом. Опора на традиции этих художественных течений была весьма существенной в художественной системе прозы Б.К. Зайцева и С.Н. Сергеева-Ценского.

Становлению индивидуального творческого метода писателей сопутствовали поиски новых форм отображения действительности, новых принципов постижения человеческого характера. Углубление психологизма в неореализме, в частности, психологический анализ личности, интерес к духовному миру героя в произведениях писателей непосредственно соприкасается с художественным опытом импрессионизма и экспрессионизма.

В первом разделе главы «Отражение эстетических поисков рубежа веков в ранней прозе Б.К. Зайцева» развитие неореалистических тенденций раскрывается через анализ мировоззренческих позиций автора и индивидуальных художественных особенностей творчества.

Во втором разделе главы «Живые лица» или «житийные судьбы»? (Повесть Б.К. Зайцева «Аграфена» и пьеса JI. Андреева «Жизнь Человека»)» рассматривается полемическая направленность повести неореалиста Б. Зайцева по отношению к модернисткой пьесе JI. Андреева, проявившаяся на разных уровнях: в заглавии, образной системе и, главное, в философской концепции произведений. На основе детального, подробного сопоставительного анализа произведений делается вывод о том, что отличие интерпретаций одной и той же темы обусловлено мировоззренческими особенностями авторов и своеобразием их творческих методов.

Творчество Зайцева представляет лирическое направление в неореализме. Такие его особенности, как усиление лирического начала, «бесфабульность», психологическая напряженность сюжетного построения, являются важными художественными чертами неореалистической прозы. В разделе отмечается, как меняется в неореалистической прозе жанровая природа произведений, их психологизм, средства художественной изобразительности. Эти изменения, вызваны и логикой развития творчества Зайцева, и обновлением реализма в русской литературе начала XX века.

В следующем разделе диссертационного исследования «Внутренний мир как ядро художественного образа (роман Б.К. Зайцева «Дальний край»)» ставится проблема художественного воплощения принципов неореализма в произведении, публикация которого вызвала большое количество отзывов и рецензий в современной автору критике. Среди значительной части творческого наследия Зайцева 1910-х гг. роман не является несомненной удачей автора: по выходе в свет он вызвал много критических отзывов. Но хотя художественные принципы неореализма воплощены в нем не вполне органически, все же тенденции неореализма нашли заметное отражение в разных его структурных уровнях. Анализ произведения в исследовании спроецирован на соединение в нем тенденций импрессионизма и реализма, особенно отчетливо проявившихся в психологизме и лирическом начале романа.

В разделе «Так говорил Заратустра» как культурно-философский код художественного текста («Студент Бенедиктов» Б.К. Зайцева и «Рассказ о Сергее Петровиче» J1.K. Андреева)» произведения художников рассматриваются как своеобразная рецепция идеи сверхчеловека, развитой в поэме Ф. Ницше «Так говорил Заратустра». В ней отмечается весьма ощутимое влияние модернистской концепции человека у Б. Зайцева и Л. Андреева. Анализ рассказов выявляет, что художественное осмысление идей Ницше в неореализме и модернизме отличается, обнаруживая противоположные походы к идее сверхчеловека. Такое отличие является отражением различных вех в восприятии философских идей Ницше в России начала XX века и разного мировоззрения модернистского искусства и нового реализма.

Исследование творчества писателя завершается разделом «Творчество Б.К. Зайцева 1910-х годов (сборники «Земная печаль» и «Путники»), в котором анализируются своеобразие сюжетной организации произведений, способы создания характера, особенности психологизма в построении художественного целого. Также в этом разделе выявляется влияние творческого опыта А.П. Чехова в формировании новых художественных принципов в прозе Зайцева.

Последний раздел второй главы «Соотношение реалистической и модернисткой традиций в прозе С.Н. Сергеева-Ценского 1900-10-х годов» посвящен анализу неореалистического периода в творчестве писателя. В ней выявляется преломление художественных традиций символизма, импрессионизма и экспрессионизма в произведениях художника. В художественной системе произведений наблюдается сложное взаимодействие и переплетение реалистической и модернисткой традиций, воплощающееся в выборе тем и мотивов, способах психологизма. Мотивы модернисткой прозы сосуществуют с сюжетностью, линейностью фабульного движения. Лирическое начало, также присущее прозе художника, особенно его повестям 1910-х годов, характеризует общие типологические черты неореализма начала XX века.

В третьей главе «Бытие через быт»: проза И.С. Шмелева 1910-х годов» исследуется своеобразие художественного творчества И.С. Шмелева, отмеченное сочетанием точного изображения быта, внимания к характерным его деталям с философскими обобщениями. В творчестве писателя 1900-10-х годов выделяются два периода: первый, связанный с художественными принципами реализма «знаньевского» типа («Гражданин Уклейкин», «Человек из ресторана» и др.), близостью к литературному объединению «Знание», и второй период - неореалистический, в котором мировосприятие и творческий метод писателя являются более глубокими и многосторонними.

Во втором разделе главы рассматривается неореалистическая проза И.С. Шмелева (рассказы 1910-х годов и «повесть «Росстани»), в которых эстетико-философские и художественные принципы неореализма нашли органическое воплощение, проявились яркие стороны дарования писателя. Анализ этих произведений составляет основную часть раздела. В произведениях художника вырабатывалось новое художественное мышление: возросло искусство художественного обобщения, мотивы протеста против эмпирической безысходности жизни стали сменяться мотивами полноты жизни, ее одухотворенности, самодвижения и вечного обновления.

Однако этот новый реализм, не успел до конца раскрыться в творчестве художника 1910-х годов. В цикле очерков «Суровые дни», повести «Неупиваемая чаша», написанных во второй половине 1910-х годов, намечается переход к мотивам и темам, составляющим основу эмигрантского периода. Анализом этих двух произведений завершается третья глава, в которой подчеркивается, что в позднем творчестве художника приобретает существенное значение христианско-религиозная философия, обусловившая черты «духовного реализма» (определение A.M. Любомудрова).

В четвертой главе «Диалог с традицией: проза А.Н. Толстого и Е.И Замятина 1900-10-х годов» предпринята попытка охарактеризовать способы существования преемственных связей прозы писателей 1900-10-х годов с русской классической литературной традицией (Пушкин, Гоголь, Гончаров, Салтыков-Щедрин, Лесков, Тургенев, Чехов и др.) Отмечается, что творчество художников-неореалистов прочно вписано в литературную традицию русской литературы XIX века. Несомненная родственность тем и идей в неореалистической прозе писателей соседствует с полемикой с предшественниками или трансформацией литературной традиции XIX века.

Сопоставления с классической традицией нужны не просто для того, чтобы установить факты заимствования и влияния, испытанные Е. Замятиным и А.Н Толстым, а для того, чтобы посредством них проникнуть глубже в природу творчества писателей, установить черты своеобразия прозы художников 1900-10-х годов, вступающих в «диалог с традицией».

Анализ идейно-художественной структуры и поэтики повестей Е.И.Замятина «Уездное», «На куличках», «Алатырь» как трилогии о провинции показывает, как традиции русской классической литературы XIX века преломляются в сюжетных линиях, образной системе, пространственной и временной организации повестей художника.

Как показывает анализ, обращение к классической традиции сочетается с овладением писателем новыми средствами художественной изобразительности, характерными и для его трилогии, и для рассказов. Этому вопросу посвящен раздел «Влияние живописи начал XX века и киностилистики на неореалистическую прозу Е. Замятина». Сопоставление прозы Е. Замятина с живописью начала XX в. обретает особую содержательность, ибо в работе фиксируются многочисленные связи творчества художники с современной ему живописью и кинематографом как новым искусством начала XX века. Этот анализ ведется на широком фоне литературного движения 1900-10-х годов.

Творчество Замятина тесно связано с духом обновления, влияние на него также имела техника монтажа, стилистические признаки современного ему искусства кинематографа. Художественная практика писателя была сопряжена с осмыслением концепции нового реализма (синтетизма) в литературно-критических работах писателя, чему также уделено внимание в главе.

В разделах четвертой главы, посвященных творчеству А.Н. Толстого 1900-10-х гг., рассматриваются ранние рассказы писателя и феномен расцвета стилизации в искусстве и литературе начала XX в. Эта тенденция в неореализме была обусловлена оживлением в искусстве и литературе начала века интереса к стилизации, особой ее популярностью в модернистском искусстве. В работе на конкретном анализе доказывается, что в ранней прозе Толстого, соотносимой со стилевым мышлением сентиментализма, с традициями классической русской литературы XIX в., стили прошлых эпох не просто воспроизводятся, а подвергаются пародированию. Отход от канонов эпох, от тщательно реконструируемого образно-стилевого строя классической прозы заключается в привнесении дополнительного иронического оттенка, разоблачающего литературные шаблоны и стилистические клише устойчивых художественных систем.

В последнем разделе 4 главы предлагается рассмотрение цикла А.Н. Толстого «Заволжье» и примыкающих к нему рассказов в контексте русского реализма XIX века. Анализ показывает, что проблематика произведений восходит к традициям предшествующего периода, к «усадебной линии» русской классической литературы, представленной в русской литературе творчеством Пушкина, Тургенева, Гончарова и Чехова как завершителя этой линии в конце XIX - начале XX века.

В заключении подводятся итоги исследования, обобщаются ключевые выводы каждой главы. Результаты исследования позволяют утверждать, что идейно-философские и художественные особенности неореализма обнаруживают динамику реализма в начале XX века, характеризуют его как художественный метод, открытый для поисков, находящийся в постоянном развитии. Тенденции внутри неореалистической прозы свидетельствуют о многомерности этого эстетического феномена и многообразии его черт.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Абишева, Улболсын Курмангалиевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Неореализм как литературное явление возник в сложной атмосфере формирования и развития новых художественных течений начала XX в. В истории русской литературы 1900-10-х годов он представляет собой интересное и сложное явление, отразившее напряженные идейно-философские и художественные поиски этого времени. Неореализм утверждался как художественное явление, способное к постижению и воспроизведению действительности, являющееся новым этапом в развитии реализма. Эта линия развития реализма особенно выразительно представлена в творчестве писателей, пришедших в литературу в конце 1890-х-начале 1900-х годов - Б. Зайцева, И. Шмелева, С.Н. Сергеева-Ценского, Е.И. Замятина, А.Н. Толстого и др.

Неореализм имеет значительные типологические отличия от других течений реализма, складывавшихся в конце XIX века и продолжавших свое развитие в 1900 -10-е годы XX века - быто- и нравоописательной прозы 189010-х годов, неонатурализма, реализма «знаньевского типа». Это течение реализма содержит большое разнообразие художественных линий, которым присущи идейно-художественные особенности и богатство стилевого выражения.

Предпосылки в становлении неореализма, его поэтика были обусловлены развитием русской литературы конца XIX в. и особенностями литературного процесса начала XX в. Литературная ситуация в России ознаменована кардинальным обновлением художественного мышления, борьбой за новую эстетику. Качественное обновление художественного мышления писателей-неореалистов выразилось в преодолении традиционных представлений об «устойчивости», неизменности окружающей действительности, в отходе от идеи социальной детерминированности жизненных процессов. Формирование новых художественных идей шло следом за кризисом народнической идеологии, пришедшимся на рубеж 1880-90-х годов. Неореализм отходит от принципов отражения жизни в формах самой жизни, отказывается от видения мира через призму социальной истории, от социальной детерминированности характеров, определявшего угол зрения беллетристов демократической ориентации, реализма «знаньевского типа».

Несмотря на то что не было общих совместных деклараций, либо теоретических работ, с которыми выступили бы критики, либо сами писатели, все же можно говорить о том, что неореалистическая проза оформлялась на общей философско-эстетической платформе. Это, прежде всего, философские течения последней трети XIX века-начала XX в. («философия жизни», концепции интуитивизма и философии русского космизма), которые были широко известны и популярны в начале XX в.

Идеи философии жизни (В. Дильтей, А. Бергсон, Ф. Ницше, Г.Риккерт, О. Шпенглер, Г. Зиммель и др.), давшие импульс большим переменам в западноевропейской литературе и культуре, оказали воздействие и на неореализм, повлияли на формирование картины мира в неореалистической прозе, обусловив новые подходы к пониманию человека и мира.

Влияние идей «философии жизни» было в высшей степени плодотворным для становления неореализма. Человек и мир, человеческое существование и бытие неразделимы; согласно воззрениям философов этого течения, жизнь -это единая целостность, которую нельзя распределить на сущность и явление, материю и дух, объект и субъект.

Художественная практика неореализма по-разному соотносится с другими идеями, содержащимися в трудах основателей этого философского течения. Многие традиционные проблемы ницшевской философии, выразившиеся в стремлении к «переоценке ценностей», идеи вечного возвращения, сверхчеловека, культурологическая концепция философа, приобретшие различные интерпретации в модернизме, не получили систематического развития в неореализме, хотя частично и отразились в нем.

Существенное воздействие на неореализм имела философия интуитивизма (А. Бергсон, Н. Лосский, С. Франк и др.). Эстетическая концепция основоположника этого течения в философии А. Бергсона способствовала углублению личностного начала, вниманию к внутреннему миру человека, стремлению вобрать в себя весь мир, воспринять его цельно, в сложных взаимосвязях его естественно-природного и культурного бытия.

Неореалистическая проза первых двух десятилетий XX в. достаточно разнообразна, она отмечена сложной диалектикой эстетических взаимодействий. Смена мировоззренческих ориентиров в неореализме имела существенное отражение и в его эстетике. Поиск неореалистами новых форм художественной выразительности сближал их с художественными течениями начала XX в. Отчетливо в неореалистической прозе выражены поиски «синтеза» реализма, символизма, импрессионизма и экспрессионизма. Развитие реализма в творчестве художников шло во многом через взаимодействие сосуществующих художественных систем.

Влияние эстетических концепций философии интуитивизма весьма ощутимо сказалось на глубине и интенсивности внутренней жизни персонажей, во внимании художников к миру человеческих ощущений, восприятий, воспоминаний. В неореалистической прозе начала XX в. менялись приемы и методы художественного раскрытия внутреннего мира личности, формы психологизма. Для нее характерно стремление к синтезу и в формировании системы художественно-выразительных средств, структурировании образной системы. Это проявляется в художественной практике Б.Зайцева, С. Сергеева-Ценского, в творчестве писателей импрессионистические тенденции преломляются по-разному, имея свои индивидуальные особенности.

Неореалистическая проза демонстрирует, что реализм начала XX в. значительно расширил свои границы, что он отходит от классических форм. Отчетливо в неореалистической прозе выражены поиски «синтеза» реализма и символизма, реализма и импрессионизма. Обращение к опыту модернизма отражается в изменениях в поэтике, в жанровой и образной системах. Под влиянием модернистских тенденций в неореалистической прозе «ломались» привычные формы повествования, композиции, психологического анализа и решения характеров. Они обогатили ее новыми средствами художественного воплощения действительности, их влияние привело к явному усилению выразительности художественного слова, повышенному лиризму, эмоциональности, символической образности. Но сущность этого синтеза не сводится к механическому усвоению формально-стилистических приемов, свойственных модернистской прозе.

Писатели, наследуя богатый опыт предшественников, вносят в поэтику реализма существенные коррективы, продиктованные временем и закономерностями развития жанров. Развитие жанров в неореализме связано с особенностями литературного процесса начала XX в. В неореалистической прозе наблюдается общий для этого времени процесс синтезирования разных жанровых форм, их «многослойность». Жанровая система неореализма подвижна, каждый из ее элементов открыт и тяготеет к взаимодействию с другим. Каждый из писателей-неореалистов был включен в процесс обновления жанровой системы. В неореалистической прозе прослеживаются следующие закономерности: интенсивные жанровые трансформации, диффузия жанров, приведшие к появлению оригинальных жанровых образований, изменчивости и «текучести» межжанровых границ. В творчестве Зайцева, Пришвина, Сергеева-Ценского и других писателей развиваются жанры стихотворения в прозе, лирического этюда, лирической миниатюры, жанров, сочетающих в себе признаки очерка и рассказа и т.п. Об этом свидетельствуют также присущие новому реализму начала XX века отход от линейности, фабульности повествования, активное обращение к символической образности.

Среди комплекса проблем неореалистической прозы выделяется прежде всего идея взаимосвязи, гармонии человека и Вселенной. В связи с этим обращает на себя внимание связь неореализма с оригинальным наследием философии русского космизма (B.C. Соловьев, Н.Ф. Федоров, П.А.Флоренский, C.J1. Франк, С.Н. Булгаков и др.), в центре которой - человек как частица Космоса, оригинальные трактовки философами проблемы диалектической связи макро- и микромира, Человека и Вселенной. Влияние идей русского космизма обусловливает понимание в неореализме «космической сущности» человека, его растворенности в бытийном пространстве, который составляет единое целое с миром.

Идеи философии русского космизма стали основой художественной картины мира в другой линии неореалистической прозы, которую составляют произведения Зайцева, Пришвина, Шмелева. Главное отличие нового реализма от близлежащих традиций реализма «знаньевского типа», реализма неонатуралистического толка, бытоописательной беллетристики заключается в художественном выявлении многомерных связей с миром, в обращении к онтологическим проблемам, в осознании целостности мироздания, смерти и бессмертия - проблемам, волновавшим философию космизма. В прозе неореалистов проявилось стремление за частными реалиями открывшейся жизни увидеть нечто вечное, изначальное, в ней отразилось признание единства мира как гармонического целого, убеждение в органически целостном характере Бытия, имманентной причастности человеческого существа к Космосу.

Литературная преемственность и наследование - важная черта в развития неореализма, особенно ярко проявившаяся в творчестве Е.И. Замятина и А.Н. Толстого. Эта линия развития неореалистической прозы характеризуется обращением к традициям русской классики XIX в. Идеи и сюжеты русской литературы предшествующего периода для художников являлись не просто основой для создания аллюзий или построения собственных параллелей к ним, в их творчестве происходит не простое «копирование» классических сюжетов и форм. Писателей интересует «диалог с традицией», понимаемый как сложнейший творческий процесс, в котором происходит сложное сочетание ее наследования и дальнейшего развития и переработки. Новое рождалось на основе старого, традиция не исчезала, но и не копировалась, а видоизменялась, обретая диалектическое развитие.

Наряду с наследованием идейно-художественной проблематики, сюжетных и образных перекличек, неореализм испытывал мощное воздействие различных художественно-эстетических течений, складывавшихся в современном искусстве и литературе. Так, в неореалистической прозе происходит заимствование новых художественных форм и средств из других видов искусств, живописи начала XX в. и кинематографа как нового искусства начала XX в. Художественная реализация классической традиции в прозе Е.Замятина и А. Толстого сочетается с использованием новой техники письма (кинематографическими принципами монтажа, киностилистики и др.). Эти особенности прозы писателей характеризуют динамику реализма в начале XX века. Прямое отношение к модернистской культуре имели и такие процессы, как интерес художников-неореалистов к стилизации, орнаментальное начало прозы.

Выделенные нами основные линии в развитии неореализма, разумеется, не исчерпывают всего многообразия и всей многомерности этого эстетического феномена, но они наиболее отчетливо выражают своеобразие неореалистической прозы 1900-10-х годов, причем, не столько каждая в отдельности, сколько в совокупности, дополняя друг друга.

Закономерно возникает вопрос: каковы судьбы неореализма в русской литературе последующего времени? Есть ли продолжающиеся нити данного явления? Как сложилось его развитие в дальнейшем? Нашло ли оно продолжение или произошло самопроизвольно «обрывание» традиции?

Формирование и развитие неореализма приходится на 1900-10-е годы, отчетливую границу, завершающую эту линию развития реализма, прочертил конец 1910-начало 1920-х годов. На эти годы приходится много социальных катаклизмов в истории России. Это время стало переломным моментом в бытовании неореализма. В этот период возникли препятствия, в значительной степени затрудняющие плодотворный синтез художественных систем реализма и модернизма. «Контакты» реализма с модернизмом под влиянием официальной доктрины советского времени стали постепенно угасать. Видоизменялось культурно-историческое пространство, менялся сам воздух эпохи. Эпоха культурного Ренессанса, каким был серебряный век русской литературы, стала постепенно сменяться другой - эпохой Первой мировой войны, последовавшей вскоре революции 1917 года, гражданской войны, не внушавших никакого социального оптимизма. К немаловажным причинам относится также та принципиально новая историко-культурная ситуация, которая начала складываться в России начиная с середины 20-х годов. Развитие культуры испытывает все усиливающееся давление становящейся тоталитарной системы, проводившей политику идеологически ориентированного искусства и литературы. Официальная соцреалистическая эстетика отвергает нереалистические направления в искусстве, начинает вести борьбу с модернистским искусством и литературой как проявлениями упадничества и буржуазного наследия. На этот рубеж приходится медленное свертывание и насильственное завершение многих ярких и интересных художественно-эстетических тенденций в русском искусстве и литературе начала XX в.337.

Но, тем не менее, неореализм в истории русской литературы 1900-10-х годов - явление яркое, по-своему уникальное, давшее литературе начала XX в. много интересных имен, внесшее значительный вклад в обогащение и развитие реализма. Развитие неореализма в русской литературе начала XX в. свидетельствует о том, что реалистический метод существует не в застывшем

337 Современные исследователи литературного процесса 20-30-х годов утверждают мысль о «латентном» развитии символистских тенденций в поэзии этого времени. И См. о этом: О.Л. Клинг «Постсимволизм в русской литературе начала XX в. (К проблеме генезиса поэтических школ) // Живая мысль. К 100-летию со дня рождения Г.Н. Поспелова. (M., 1999)»; Он же. «Эволюция и «латентное» существование символизма после Октября» // Вопросы литературы. 1999. № 4. и монографии М.М. Голубкова «Утраченные альтернативы. Формирование монистической концепции советской литературы. 20-30-е годы» (М.,1992) и «Русская литература XX века. После раскола» (М.,2001), высказывающего мнение о возрождении нового реализма в прозе 1920-30-х годов, составившего противоположную направлению социалистического реализма ветвь развития. виде, не в форме эталона. Он - в движении, в бесконечном изменении. В нем всегда что-то отмирает или нарождается, возникают различные тенденции, объясняемые конкретными философским контекстом и особенностями литературного процесса. В неореалистической прозе реализм обнаруживает себя как художественный метод, открытый для поисков, находящийся в постоянном развитии.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Абишева, Улболсын Курмангалиевна, 2006 год

1. Зайцев Б. К. Собр. соч.: В 5 т. (6-7 тома доп.). М., 2001.

2. Зайцев Б.К. Собр. соч.: В 7т. Книгоиздательство писателей в Москве. 1912-1917.

3. Замятин Е.И. Собр. соч.: В 5-т. М., 2003.

4. Замятин Е. Я боюсь. Литературная критика. Публицистика. Воспоминания. М., 1999.

5. Пришвин М.М. Собр. соч.: в 8 т. М, 1982-1986.

6. Сергеев-Ценский С.Н. Собр. соч.: в 8 т. М. Книгоизд-во писателей в Москве. 1917.

7. Сергеев-Ценский С.Н. Собр.соч.: В 8 т. М. 1955.

8. Толстой А. Полн. Собр. соч.: В 15 т. М., 1951.

9. Толстой А.Н. Собр. соч.: В 10 т. М., 1958.

10. Шмелев И.С. Собр. соч.: В 5 томах. (6-8 тома доп.). М., 2000.

11. Шмелев И. Собр. соч.: В 8 т. М., Книгоизд-во писателей в Москве. 19151918. Изд. 2.

12. Шмелев И. Собр. соч.: В 2 т. М., 1989.

13. МОНОГРАФИИ, СБОРНИКИ НАУЧНЫХ СТАТЕЙ И АВТОРЕФЕРАТЫ ДИССЕРТАЦИЙа)

14. Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. М., 1917. Изд.З.

15. Адамович Г. Одиночество и свобода: Литературно-критические статьи. СПб., 1993.

16. Белый Андрей. Луг зеленый. М., 1910.

17. Воронский А.К. Литературные портреты. В 2 т. М., 1928.

18. Гранжан Ф. Революция в философии. Учение Анри Бергсона. Пер. с франц. М.Д. Нагловской. М., 1913.

19. Закржевский А. Сверхчеловек над бездной. Киев, 1911.

20. Зиммель Г.Проблемы «философии жизни». М., 1898.

21. Иванов Вяч. По звездам: Статьи и афоризмы. СПб., 1909.

22. Коган П. Очерки по истории новейшей русской литературы. М., 1912. Т.З. Вып.1.

23. Колтоновская Е.А. Новая жизнь. Критические статьи. СПб., 1910.

24. Колтоновская Е. А.Критические этюды. СПб., 1912.

25. Лосский Н.О. Интуитивная философия Бергсона. М., 1914.

26. Львов-Рогачевский В. Новейшая русская литература. М., 1919.

27. Адамович Г. Одиночество и свобода: Литературно-критические статьи. СПб, 1993.

28. Кризис мысли. Пб, 1918. С.32.

29. Лосский Н.О. Интуитивная философия Бергсона. М, 1914.

30. Морозов М. Очерки новейшей литературы. СПб, 1911

31. Чулков Г. Покрывало Изиды. М, 1909.

32. Чулков Г. Наши спутники: 1912-1922. М, 1922.б)

33. А.Н. Толстой. Новые материалы и исследования. Ранний А.Н. Толстой и его литературное окружение. М, 2002.

34. Абрамова Т.В. Космизм в русской религиозной философии: В.С.Соловьев, П.А.Флоренский, С.Н.Булгаков. Автореф. дис. .канд.филос.наук. М, 1994.

35. Авраменко А.П. Блок и русские поэты XIX века. М, 1990.

36. Агеносов В.В. Творчество М. Пришвина и советский философский роман. М, Прометей. 1998.

37. А.Н. Толстой. Материалы и исследования. Межвуз. сб. науч. тр. Куйбышев, 1983.

38. Андреев Л.Г. Импрессионизм. М, 1980.

39. А Н. Толстой. Материалы и исследования. М, 1985.

40. Бальбуров Э.А. Поэтическая философия русского космизма. Учение, эстетика, поэтика. Новосибирск, 2003.

41. Баран X. Поэтика русской литературы начала XX века. М., 1993

42. Барт Ролан Избранные работы. Семиотика. Поэтика. / Пер. с франц. Сост., общ. ред. и вступит, ст. Г.К. Косикова. М., 1989.

43. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963.

44. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

45. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

46. Баранов В. Революция и судьба художника. Алексей Толстой и его путь к социалистическому реализму. М., 1983.

47. Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма: В 2 т. М., 1994.

48. Бергсон А. Восприятие изменчивости. Лекции, читанные в оксфордском университете./ Пер. с франц. В.А. Флеровой. СПб., 1913.

49. Бергсон А. Собр. соч.: В 4-х т. М., 1992.

50. Бергсон А. Длительность и одновременность (По поводу теории Эйнштейна). СПб., 1923.

51. Бергсон А. Творческая эволюция. М., 1998.

52. Библия и возрождение духовной культуры русского и других славянских народов. СПб., 1995.

53. Блауберг И.И. Социально-этическое учение А. Бергсона // История зарубежной философии и современность. М., 1980.

54. Богданов А.В. Понятие художественного метода и типология литературы XX века. Автореф. дис. на соиск.канд. филолол. наук. М., 1988.

55. Богомолов Н.А. Русская литература первой трети XX века. Портреты. Проблемы. Разыскания. Томск, 1999.

56. Богословские труды. М., 1989. Вып.24.

57. Бондарчук Е.М. Лирическая проза в историко-теоретическом освещении. Уч. пос. Самара, 2002.

58. Боровиков С. Алексей Толстой. Страницы жизни и творчества. М., 1984.

59. Бронская Л.И. Русская идея в автобиографической прозе русского зарубежья. Первой половины XX в. (И.С. Шмелев, Б.К. Зайцев, М.А. Осоргин) Ставрополь, 2000.

60. Булгаков С.Н. Свет невечерний. Созерцания и умозрения. М., 1994.

61. Бунин и русская литература XX в. М., 1995.

62. БушминА.С. Преемственность в развитии литературы. Л.,1978.

63. Вайсерберг М. Я., Тартаковская И.Е. С.Н. Сергеев-Ценский - художник. Ташкент, 1977.

64. Вересаев В.В. Живая жизнь. О Достоевском и Л. Толстом. М., 1991.

65. Волошин М.А. Лики творчества. Л., 1989.

66. Вячеслав Иванов. Материалы и исследования. М., 1996.

67. Гадамер Г-Х. Актуальность прекрасного. М., 1991.

68. Гайденко П.П. Владимир Соловьев и философия Серебряного века. М., 2001.

69. Гаман Р. Импрессионизм. М., 1935.

70. Гаспаров М.Л. Избранные статьи. М., 1995.

71. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. Очерки русской литературы XX в. М., 1994.

72. Геллер Л. Слово мера мира. М., 1994.

73. Гиршман М.М. Литературное произведение. Теория и практика анализа. М.,1991.

74. Голубков М.М. Утраченные альтернативы. Формирование монистической концепции советской литературы. 20-30-е годы. М., 1992.

75. Голубков М.М. Русская литература XX века. После раскола. М., 2001.

76. Грачева A.M. Алексей Ремизов и древнерусская литература. СПб., 1998.

77. Грачева A.M. Реалистический роман в русской литературе начала XX в. Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., ИР ЛИ (Пушкинский дом) АН СССР. 1986.

78. Гречнев В.Я. Русский рассказ конца XIX XX в.: Проблематика и поэтика жанра. JI,1979.

79. Грехневские чтения. Сб. науч. тр. Н. Новгород, 2001.

80. Гринфельд Т.Я. В. Соловьев, В. Розанов, М. Пришвин: понимание красоты в природе. Сыктывкар, 1995.

81. Горнфельд А. Книги и люди. Литературные беседы. Пб., 1908.

82. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии /Пер. с нем. М., 1999.

83. Давыдова Т.Т. Творческая эволюция Евгения Замятина в контексте русской литературы первой трети XX века. М., 2000.

84. Давыдова Т.Т. Русский неореализм: идеология, поэтика, творческая эволюция (Е. Замятин, И. Шмелев, М.Пришвин, А. Платонов, М. Булгаков и др.). Учебное пособие. М., 2005.

85. Данто А. Ницше как философ / Пер. с англ. Предисл. А.Л. Лаврова. М., 2004.

86. Дворцова Н.П. Путь творчества М. Пришвина и русская литература начала XX в. М., 1994.

87. Дворцова Н.П. М.Пришвин и русская религиозно- философская мысль XX в.Тюмень, 1992.

88. Дильтей В. Собр. соч.: В 6 т. / Под общ. ред. А.В. Михайлова, Н.С. Плотникова. М., 2001.

89. Долгополов Л.К. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX- начала XX в. Л., 1977.

90. Долгополов Л.К. Андрей Белый и его роман «Петербург». Л., 1988.

91. Драгунова Ю.А. Проза Б.К. Зайцева 1901-1922 годов. Автореферат на соиск. .канд. филол. наук. Тверь., 1997.

92. Дрягин К.В. Экспрессионизм в России. Драматургия Леонида Андреева. Вятка, 1928.

93. Дунаев М.М. Православие и русская литература. М., 1999.

94. Жирмунский В. Поэзия Александра Блока. Пб., 1922.

95. Зайцева JT.E. Религиозные мотивы в позднем творчестве И.С. Шмелева. 1927-1947. Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1999.

96. Заманская В.В. Русская литература первой трети XX века: проблема экзистенциального сознания. Екатеринбург, 1996.

97. Западов В.А. Алексей Николаевич Толстой. Книга для учителя. М., 1981.

98. Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. Трактаты, статьи, эссе. М., 1987.

99. Захарова В.Т. Импрессионистические тенденции в русской прозе начала XX века. Уч. пос. М., 1993.

100. Зиммель Г. Избранное: В 2 т. М., 1996.

101. Зингерман Б.И. Театр Чехова и его мировое значение. М., 1988.

102. Зеньковский В.В. История русской философии: В 2 т. Л., 1991.

103. Евангельский текст в русской литературе XV111-XX вв.: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 1998. Вып.2.

104. Евгений Замятин и культура XX века. Исследования и публикации. СПб, 2002.

105. Евлампиев И. История русской метафизики в Х1Х-ХХХ веках. Русская философия в поисках Абсолюта: В 2 т. СПб., 2000.

106. Ермилова Е. Теория и образный мир русского символизма. М., 1989.

107. И.А. Бунин и русская литература XX века. Матер, междунар. конф., посвящ. 125-летию со дня рожд. И.А. Бунина. М., 1995.

108. Иван Бунин и литературный процесс начала XX века. JL, 1985.

109. Иванов Вяч. Лики и личины России. Эстетика и литературная теория. М., 1995.

110. Иванов Н.Н. Взаимодействие эпического и лирического в русской прозе 1920-х годов. На материале произведений М. Горького, С.Н. Сергеева-Ценского, А.Н. Толстого. Автореф. дис. канд. филол. наук. М.,1990.

111. Иезуитова Л.А. Творчество Леонида Андреева. 1892-1906. Л., 1976.

112. И.А.Бунин и русская литература концаXX века. М., 1995.

113. Ильев С. Русский символистский роман. Аспекты поэтики. Киев, 1991.

114. Ильин И.И. О тьме и просвещении: книга художественной критики. Бунин, Ремизов, Шмелев. / Автор послесл., примеч. В.Э. Молодяков. М., 1991.

115. Импрессионизм в искусстве и жизни. М., Искусство. 1935.

116. Импрессионисты, их современники, их соратники. М.,1976.

117. Ильенков Э.В. Философия и культура. М., 1991.

118. Искржицкая И.Ю. Культурологический аспект литературы русского символизма. М, 1997.

119. История русской литературы: В 4 т. Т.4. Литература конца XIX начала XX века. Л., 1983.

120. История русской литературы XX века: 1920-90 -е годы. Уч. пос. М. 1998.

121. История русской литературы XX в. Серебряный век. / Сост-ли: В. Страда, Ж. Нива, Е. Эткинд и др. М., 1994.

122. Карасева О.Г. Поэтика рассказов Е.И. Замятина в контексте авторской концепции синтетизма 1920-х годов. Ульяновск, 2001.

123. Карр Г.У. Философия Бергсона в популярном изложении. М., 1913

124. Келдыш В.А. Русский реализм начала XX века. М., 1975.

125. Киево-Печерский патерик, или сказания о житии и подвигах святых угодников Киево-Печерской лавры. / В пер. Е. Поселянина. М., 1999.

126. Кожевникова Н.А. Типы повествования в русской литературе XIX XX вв. М.,1994.

127. Кожевникова Н.А. Язык А. Белого. М., 1992.

128. Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX веков. М., 1990.

129. Композиция и сюжетосложение. Межвуз.сб. науч. тр. Куйбышев. 1980. Т.239.

130. Корецкая И.В. Над страницами, русской поэзии и прозы начала века. М., 1995.

131. Клинг О.А. Влияние символизма на постсимволистскую поэзию в России 1910-х годов (Проблемы поэтики). Автореф. дис. на соиск. доктора филол. наук. М, 1996.

132. Клюс Э. Ницше в России. Революция морального сознания.132. /Пер. с англ. СПб, 1999.

133. Крестинский Ю.А. А.Н. Толстой. Жизнь и творчество. М, 1960.

134. Крюкова A.M. А.Н. Толстой и русская литература. М, 1990.

135. Кувакин В. Религиозная философия в России конца XIX- начала XX века. М, 1980.

136. Культура русского модернизма. Статьи, эссе и публикации. / Под ред. Р. Вроона, Д. Мальмстада. М, 1993.

137. Куликова И.С. Эстетическая мысль XX века. М, 1997

138. Культурное наследие российской эмиграции. 1917-1940. В 2-х книгах. М, 1994.

139. Кутлунин А.Г. Западноевропейская «философия жизни»: проблемы и противоречия. Екатеринбург, 1992.

140. Кузнецов В.Н. Французская буржуазная философия XX века. М, 1970.

141. JI. Андреев. Материалы и исследования. М, 2000.

142. Лепахин В. Икона в русской литературе. М, 2002.

143. Линков В. Художественный мир прозы А.П. Чехова. М, 1982.

144. Литература русского зарубежья. 1920-1940 М, 1998-1999. Вып.1-2.

145. Литературный энциклопедический словарь. М, 1987.

146. Литературная энциклопедия терминов и понятий. / Главн. ред. и сост-ль А.Н. Николюкин. М, 2001.

147. Литературно-эстетические концепции в России конца XIX- начала XX в. М, 1975.

148. Литературная энциклопедия терминов и понятий. Глав. ред. и сост-ль А.Н. Николюкин. М, 2001.

149. Литературные направления и стили. М, 1976.

150. Ломтев С. Проза русского символизма. М., 1994.

151. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. М., 1982.

152. Лосев А.Ф. Проблема символа в реалистическом искусстве. М., 1995. Изд. 2, исправл.

153. Лосев А.Ф. Вл. Соловьев. М., Мысль, 1983.

154. Лосский И.О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция. М., 1999.

155. Лотман Ю.М. Статьи по типологии культуры. Тарту, 1973.

156. Лотман Ю.М. Семиотика кино и проблемы киноэстетики. Таллин. 1973.

157. Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Таллин, 1992.

158. Любомудров A.M. Духовный реализм в литературе русского зарубежья. Б.К. Зайцев, И.С. Шмелев. СПб, 2003

159. Львов-Рогачевский В. Новейшая русская литература. М., 1919.

160. Николаев П.А. Реализм как творческий метод (Историко-теоретические очерки). М., 1975.

161. Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М., 1996.

162. Мальцев Ю. Иван Бунин: 1870-1953. Frankfurt / Main, М., 1994.

163. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976.

164. Мессер Р. А.Н. Толстой. Критический очерк. Л., 1939.

165. Минералов Ю.И. Теория художественной словесности: Поэтика и индивидуальность. М., 1997.

166. Михаил Пришвин и русская культура XX века. / Сб. ст. под ред. Дворцовой Н.П., Рязановой Л.А. Тюмень, 1998.

167. Михеичева Е.А. Своеобразие реализма на рубеже Х1Х-ХХ веков. Неореализм // Русская и зарубежная литература конца XIX- начала XX веков. Основные течения. Пособие для учителя. 4.1. Орел, 1998.

168. Мочульский К. Кризис воображения. Статьи. Эссе. Портреты. Томск, 1999.

169. Муратов А.Б.Феноменологическая эстетика начала XX века и теория словесности (Б.М.Энгельгардт). СПб., 1996.

170. Мущенко Е.Г. Поэтика прозы А. Н.Толстого. Воронеж, 1983.

171. Мущенко Е. Г. Формирование нового романного мышления в русской реалистической прозе конца Х1Х-начала XX в. Воронеж, 1989.

172. На рубеже XIX и XX веков. Из истории международных связей русской литературы. Л., 1991.

173. Ницше Ф. Сочинения: В 2 т. / Сост., ред. и автор примеч. К.А. Свасьян. М., 1990.

174. Никулин А.Г. Интуитивизм Н.О. Лосского и русская философия. Автореф. дис. на соиск. канд. филос. наук СПб., 1997.

175. Новое о Замятине. М., 1997.

176. Орехов И.И. Критика философии жизни» Вильгельма Дильтея и его последователей. Автореф. дис. канд. филос. наук. М., 1965.

177. Орлова Е.И. Недоброво, писатель и человек. М., 2004.

178. Очерки феноменологической философии. Уч. пос. СПб, 1997.

179. Петелин В.В. Алексей Толстой. М., 1978.

180. Писакина Г.Ю. Дооктябрьское творчество С.Н. Сергеева-Ценского. становление художественного самосознания писателя. Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1989.

181. Писатели русского зарубежья. 1918-1940. Справочник. Т.1-2. М., 1995.

182. Плукш П. Сергеев-Ценский писатель, человек. М., 1971.

183. Полуэктова И.А. Лирический компонент прозы Б. К. Зайцева. Автореф. . канд. филол. наук. Воронеж, 2000.

184. Поляк Л. М. Алексей Толстой художник. Проза. М., 1964.

185. Попова И.М. «Чужое слово» в творчестве Е.И. Замятина: (Н.В. Гоголь, М.Е. Салтыков-Щедрин, Ф.М. Достоевский). Тамбов, 1997.

186. Потаенная литература. Иваново, 2000. Вып. 2.

187. Проблема традиций в русской литературе. Н. Новгород, 1998.

188. Проблемы изучения жизни и творчества Б.К. Зайцева. 1-е междунар. зайцевские чтения. Калуга, 1998.

189. Проблемы изучения жизни и творчества Б.К. Зайцева. 2-е междунар. зайцевские чтения. Калуга, 2000.

190. Проблемы изучения жизни и творчества Б.К. Зайцева 3-е междунар. зайцевские чтения. Калуга. 2002.

191. Проблемы метода и жанра. Томск, 1994. Вып. 18.

192. Проблемы метода и жанра. Томск, 1997. Вып. 19

193. Пронина Е.А. Ранняя проза С.Н. Сергеева-Ценского: поэтика неореализма. Автореф. дис. насоиск. канд. филол. наук. Тамбов, 2000.

194. Прохоров М.М. В поисках нового мировоззрения. Н. Новгород, 1992.

195. Ранний Хайдеггер: между феноменологией и философией жизни. М.,1999.

196. Развитие реализма в русской литературе. Т.З. JI., 1974.

197. Рейсц Карел Техника киномонтажа./Пер. с англ. Н.Д. Даниловой и Ю.Л. Шер.М., 1960.

198. Риккёр Поль. Конфликт интерпретаций. Очерки по герменевтике. М., 1995.

199. Риккерт Г. Философия жизни. Изложение и критика модных течений. Пб., 1922.

200. Роль прогрессивных литературных традиций в развитии и взаимообогащении социалистических культур. М., 1986.

201. Руднева Е.Г. Заметки о поэтике И.С. Шмелева. М., 2002.

202. Румянцев М.Г. Стиль прозы Л. Андреева и проблема экспрессионизма в русской литературе начала XX в. Автореф. дис. на соиск. . канд. филол. наук. М., 1998.

203. Русская литература в эмиграции. Питтсбург, 1972.

204. Русская литература. XX век. 1890-1910-е годы. / Под ред. проф. С.А. Венгерова. М., 2000. Т. 1-2.

205. Русская литература и культура нового времени. СПб., 1994.

206. Русская литература конца Х1Х-начала XX в. 1890-е годы. М, 1968.

207. Русская литература конца Х1Х-начала XX в.1901-1907. М, 1971

208. Русская литература конца Х1Х-начала XX В.1908-1917.М, 1972.

209. Русская литература рубежа веков. 1890-е начало 1920-х годов. В 2 кн. / Отв. ред. В.А. Келдыш. М., 2001.

210. Русская литература XX века. 1890-1910-е годы. / Под ред. С.А. Венгерова. М., 1914-1918. Т. 1-3.

211. Русская новелла. СПб., 1993

212. Русская религиозно-философская мысль XX века. / Сб. статей. Ред. Н.П. Полторацкий. Питтсбург. 1975.

213. Русский космизм. Антология философской мысли. М., 1993.

214. Сарабьянов Д.В. Стиль модерн. Истоки. История. Проблемы. М., 1989.

215. Сарычев В. Эстетика русского модернизма. Проблема жизнетворчества. Воронеж, 1991.

216. Синеокая Ю.В. Философия Ф.Ницше в России (конец XIX- начало XX в.). Автореф. дис. на соиск. канд. филос. наук. М, 1996.

217. Сваровская А.С. Проблема эпического в малой прозе 1910-х годов. Автореф. дис. на соиск. . канд. филол. наук. Томск, 1986.

218. Силлард JL Герметизм и герменевтика. СПб., 2002.

219. Скобелев В.Н. В поисках гармонии. Художественное развитие А.Н. Толстого. 1907-1922. Куйбышев, 1981.

220. Скороспелова Е.Б. Идейно-стилевые течения в русской советской прозе первой половины 20-х гг. М., 1979.

221. Скороспелова Е.Б. Замятин и его роман «Мы». М., 1999.

222. Смирнов И.П. Художественный смысл и эволюция поэтических систем. М.,1977.

223. Соловьев B.C. Собрание соч.: В 2-х т. М., 1990. Изд.2.

224. Сорокина О.Н. Московиана. Жизнь и творчество И.Шмелева. М., 1994.

225. Старчаков А. А. Н. Толстой. Критический очерк. JI, 1935.

226. Степанов Ю. Константы. Словарь русской культуры. М, 2001. Изд. 2, испр. и доп.

227. Смирнов И.П. Художественный смысл и эволюция поэтических систем. М, 1977.

228. Смирнов И.П. Человек человеку философ. СПб, 1999.

229. Смирнова JI.A. Русская литература конца X 1Х-начала XX века. М, 1993.

230. Смирнова JI.A. Проблемы реализма в русской прозе XX века. М, 1977.

231. Судьбы русского реализма начала XX века. Л, 1972.

232. Таянова Т.А. Творчество Ивана Шмелева как феномен религиозного типа художественного сознания в русской литературе первой трети XX в. Автореф. дис. насоиск. канд. филол. наук. Магнитогорск, 2000

233. Теория литературы: В 4-х томах. М, 2001.

234. А.Н. Толстой. Новые материалы и исследования. Ранний А.Н. Толстой и его литературное окружение. М, 2002

235. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М, 1977.

236. Топоров В. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М, 1995.

237. Творчество Б.К. Зайцева в контексте русской и мировой литературы XX века. 4-е междунар. научн. зайцевские чтения. Калуга, 2003. Вып.4.

238. Творчество И.А. Бунина и русская литература Х1Х-ХХ веков. Белгород. 1998.

239. Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня. Тамбов, 1994 -2000. Кн. 1-11.

240. Топоров В.Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М, 1995.

241. Усенко Л.В. Импрессионизм в русской прозе начала XX века. Ростов н / Д„ 1988.

242. Успенский Б.А. Поэтика композиции. Структура художественного текста и типология композиционной формы. М., 1970.

243. Фейнберг H.JI. Две культуры. Интуиция и логика в искусстве и науке. М., 1992.

244. Феноменология искусства. М., 1996.

245. Философы двадцатого века М., 1999.

246. Философия. XX век. М.; Минск. 2002.

247. Философия нигилизма Фридриха Ницше. М., 1996.

248. Флоренский П.А. Соч.: В 2-х т. М., 1990.

249. Флоренский П.А. Макрокосм и микрокосм // Богословские труды. М., 1989. Вып.24.

250. Философия русского космизма. М.,1996.

251. Философия Ф.Ницше. М., Знание, 1991.

252. Французская философия и эстетика XX века: Анри Бергсон, Э. Мунн. М., 1995.

253. Фридрих Ницше и философия в России. СПб., 1999.

254. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999.

255. Холодова З.Я. М.М. Пришвин и литературный процесс. Уч. пос. Иваново, 1994.

256. Холодова З.Я. Художественное мышление М.М.Пришвина. Содержание, структура, контекст. Иваново, 2000.

257. Христианство и русская литература. СПб., 1994.

258. Художественная литература в социокультурном контексте. М.,1997.

259. Циолковский К.Э. Живая Вселенная // Вопросы философии. М.,1992. № 6.

260. Чанышев А.Н. Философия А. Бергсона М., 1960.

261. Чегодаев А.Д. Импрессионисты. М., 1971.

262. Чернец JI.B. Литературные жанры. Проблемы типологии и поэтики. М., 1982.

263. Шацкий Ежи. Утопия и традиция. / Пер. с польск. Общ. ред. и послесл. В.А Чаликовой. М., 1990.

264. Шпак В.Г. Синтетизм в системе художественного мышления Е.И. Замятина. Автореф на соиск. канд. филол. наук. Самара, 2001.

265. Щеглов М. Литературно-критические статьи. М., 1975.

266. Щербина В.Р. А.Н. Толстой. Творческий путь. М., 1956.

267. Штерн М.С. В поисках утраченной гармонии. Омск. 1998.

268. Эйзенштейн С. Избранные произведения: В 2 т. М., 1964.

269. Эсалнек А.Я. Своеобразие романа как жанра. Спецкурс для студентов-заочников филологического факультета. М., 1978.

270. Эсалнек А.Я. Типология роман. Теоретические и исторические аспекты. М., 1991.

271. Эткинд М.Г. А.Н. Бенуа и русская художественная культура конца XIX-начала XX в. Л., 1989.

272. Эткинд A.M. Содом и Психея. Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М., 1996.

273. Философские проблемы культуры Межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск, 1984.

274. ПУБЛИКАЦИИ В ПЕРИОДИЧЕСКИХ ИЗДАНИЯХ И СБОРНИКАХа)

275. Венгеров С.А. Этапы неоромантического движения // Русская литература XX века. 1890-1910. Под ред. проф. С.А. Венгерова. М., 2000. Кн.1.

276. Геймбух Е.Ю. Время в художественном мире М.М. Пришвина//Русский язык в школе 1998. № 1. С.58.

277. Гиппиус З.Н. Тварное. Б. Зайцев. Рассказы // Весы. 1907. № 3.

278. Гвоздев А. Литературная летопись // Северные записки. 1915. № 11-12.

279. Голиков В.Г. Литература за год // Вестник знания. 1915. № 1.

280. Горнфельд А. Путь Сергеева-Ценского // Русское богатство. 1913. № 12.

281. Грачева A.M. Е.А. Колтоновская // Русские писатели. 1880-1917: Биографический словарь. Т. 3. М., 1994. С.29-30.

282. Грачева A.M. Жанр литературного портрета в критике Е.А. Колтоновской // Русский литературный портрет и рецензии: концепции и поэтика. СПб., 2000.

283. Гуревич JI. Заметки о современной литературе // Русская мысль. Кн.5. М., 1910.

284. Иванов В.В. Функции и категории языка кино // Ученые записки Тауртуского гос. ун-та. 1975. Вып. 365.

285. Иванов-Разумник Р.В. Литература и общественность. Дальний край (О романе и рассказах Б. Зайцева) // Заветы. 1913. № 6.

286. Иванов-Разумник Р. Русская литература в 1914 году // Заветы. 1914. № 1.

287. Иванов-Разумник Р. Вечные пути // Заветы. 1914. № 5.

289. Колтоновская Е.А. Проблема пола и ее освещение у неореалистов // Образование. 1908. № 1.

290. Колтоновская Е. Наша художественная литература в 1913 году // Библиотекарь. 1914. № 1.

291. Колтоновская Е.А. Из новейшей литературы. Сергеев-Ценский //Русская мысль. 1913. № 12.

292. Колтоновская Е.А. Возрождение романа. Литературные впечатления // Русская мысль. 1916. №5.

293. Колтоновская Е.И. Рассказы.Т.2. СПб., 1912 // Вестник Европы.1912. № 5.

294. Крайний А.(Гиппиус З.Н.) На острие. С Сергеев-Ценский. Рассказы // Весы. 1908. № ю.

295. Коробка Н. Б. Зайцев. Критический этюд // Вестник Европы. 1914. № 9.

296. Крайний Антон (Гиппиус З.Н.). Журнальная беллетристика // Русская мысль. 1913. № 4.

297. Лейдерман Н., Липовецкий М. Жизнь после смерти, или новые сведения о реализме // Новый мир. М., 1993. № 7.

298. Неведомский М. О символе и быте (по поводу новой драмы Л. Андреева) //Запросы жизни. СПб., 1912. № 51.

299. Соболев Ю. Три очерка // Сполохи. М., 1917. Кн.И.

300. Соболев. Ю. Иван Шмелев. Неупиваемая Чаша // Печать революции. Кн. 1.М., 1923.

301. Топорков А. О новом реализме // Золотое руно. 1907. № 10.

302. Философов Д.В. Мертвецы и звери // Старое и новое. Сборник статей по вопросам искусства и литературы. М.,1912.

303. Эллис (Л. Кобылинский.) Наши эпигоны//Весы. 1908. №2.

304. Эллис (Л. Кобылинский). Литературный невод // Весы.1908. №1.б)

305. Адамантова В. Анри де Ренье в восприятии М.А. Волошина: к вопросу о неореализме // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1996.305. .№ 5.

306. Анастасьев Н. Диалог. Советская литература и художественный опыт XX века // Вопросы литературы. М., 1983. № 3.

307. Басинский П. Возвращение. Полемические заметки о реализме и модернизме // Новый мир. 1993. № 11.

308. Баскаков В. Евгений Замятин и кинематограф // Киновед, записки. М., 1989. Вып. 3.

309. Бахтин М. Эпос и роман (о методологии исследования романа) // Вопросы литературы. 1970. № 1.

310. Бердяев Н.А. Человек. Микрокосм и макрокосм // Русский космизм. Антология философской мысли. М., 1993.

311. Билинкис Я. Роман, который был предсказан. «Обломов» Гончарова // Звезда. 1992. № 9.

312. Блауберг И.И. Анри Бергсон // Путь в философию. Антология. М., СПб., 2001.

313. Волошин М. Магия творчества. О реализме русской литературы // Весы. 1904. № 11.

314. Визгин В.П. Философия Ницше в сумерках нашего сегодня // Ф. Ницше и философия в России. Сборник статей. СПб., 1999. С. 179-207. С. 183.

315. Гиренок Ф.И. В конце бесконечного тупика (явь и грезы)//Глобальные проблемы и цивилизационный сдвиг. М., 1993.

316. Грачева A.M. О типах стилизации в русской литературе начала XX века // Жанр и стиль литературного произведения. Йошкар-Ола. 1994.

317. Дворцова Н.П. М. Пришвин и «школа» А. Ремизова // Серебряный век русской литературы. Проблемы, документы, М., 1996.

318. Дворцова Н.П. Михаил Пришвин: жизнь как утверждение // Михаил Пришвин и русская культура XX века. Тюмень, 1998.

319. Делез Ж.Кино 1 Образ-в-движении // Искусство кино. M.,1997.N 6.

320. Донченко С. Современный болгарский роман // Вопросы литературы. 1980. № 12.

321. Дунаев М.М. Своеобразие творчества И.С. Шмелева (к проблеме «бытовизма» в произведениях писателя // Русская литература. 1978. № 1.

322. Заманская В.В. Экзистенциальный тип художественного сознания в XX веке // Наука о литературе в XX веке (история, методология, литературный процесс). М., 2001.

323. Ерофеев В. На грани разрыва. «Мелкий бес» Ф.Сологуба на фоне реалистической традиции // Вопросы литературы. 1985. № 2.

324. Есаулов. И. Праздники. Радости. Скорби: Литература рус. зарубежья как завершение традиции // Новый мир. 1992. № 10.

325. Иванова Е.В. Русский модернизм и литературный процесс конца XIX-начала XX века // Российский литературоведческий журнал. 1994. № 5-6.

326. Келдыш В.А. На рубеже художественных эпох (О русской литературе конца XIX начала XX века // Вопросы литературы. М., 1993. Вып.2.

327. Келдыш. В.А. К проблеме взаимодействий в начале XX века (о так называемых «промежуточных» явлениях) // Русская литература. 1979. № 2.

328. Колобаева JI.A. Феноменологический роман в русской литературе XX века //Вопросы литературы. 1998. №3.

329. Колобаева JI.A. Горький и Ницше // Вопросы литературы. 1990. № 10.

330. Колобаева JI.A. Русский эрос: философия и поэтика любви в романе начала и конца XX века // Вестн. Московск. ун-та. М, 2001.№ 6.

331. Мамардашвили М.К. Сознание как философская проблема // Вопросы философии. 1990. № 10.

332. Минц З.Г. Блок и русский символизм // Литературное наследство. М, 1980. Кн.1. Т. 92.

333. Михайлова М.В. Два Анри де Ренье в русской критике (М.Волошин и.А. Луначарский о творческом методе французского писателя) // Художественная индивидуальность и современный литературный процесс. Омск, 1993.

334. Михайлова М.В. Бытовой фон в реалистическом произведении (По материалам русской критики 1900-х годов) // Проблемы типологии и истории русской литературы. Пермь, 1976.

335. Михайлова М.В. «Художник обездоленных» или «писатель без человека»? // Русская словесность. 1997. №.5.

336. Михайлова М.В. Поэтика прозы И.С. Шмелева 1910-х годов («Пугливая тишина») // И. С. Шмелев и русская литература XX века. Третьи крымские Шмелевские чтения. Алушта, 1999.

337. Михайлова М.В. Проблема «разрушения личности» в романе С.Н. Сергеева-Ценского «Бабаев» // Вестн. Московск. ун-та. Филология. 1975. № 5.

338. Михайлова М.В. Дореволюционная критика о творчестве И.С. Шмелева // И.С. Шмелев. Мир уходящий мир грядущий. Тезисы и доклады второй крымской международной научной конференции, посвященной 120-летию И.С. Шмелева. Алушта, 1993.

339. Михайлова М.В. М.В. Морозов исследователь творчества С.Н. Сергеева-Ценского // «Я с Россией до конца.». С.Н. Сергеев-Ценский и современность. Тамбов, 1995.

340. Михайлова М.В. Морозов М.В. // Русские писатели. Биографический словарь. 1880-1917. М„ 1999. Т.4.

341. Михайлова М.В. Бывают странные сближения. С.Н. Сергеев-Ценский и Л.Д. Зиновьева-Анибалл: инновации неореализма// Вопросы литературы. 1998. №2.

342. Михайлова М.В. «Поток жизни» в произведениях А.С. Серафимовича предреволюционного десятилетия. Вестн. Московск. ун-та. Филология. 1984. №2.

343. Михайлова М.В. Борис Зайцев и Георгий Чулков // Проблемы изучения жизни и творчества Б.К.Зайцева. Калуга, 2001. Вып. 3.

344. Сваровская А.С. Тема духовного захолустья в прозе Е. Замятина 1910-х годов // Проблемы метода и жанра. Томск, 1980. Вып. 16.

345. Сваровская А.С. Особенности сюжетостроения малой прозы 1910-х годов Н Художественное творчество и литературный процесс. Вып. XY11. Томск. 1988.

346. Мущенко Е.Г. Функции стилизации в русской литературе конца XIX -начала XX века II Филологические записки. Вестн. литературовед, и языкозн. Воронеж, 1996. Вып.6.

347. Нусинова Н.Н. О сценарии Евгения Замятина «Нос» // Киноведческие записки. 1995. № 25.

348. Нэтеркотт Ф. Анри Бергсон в России (1907-1917): «побуждение к тексту» // Arbor mundi. Мировое древо. М., 2000. Вып. 7.

349. Останин Н.(Н. Петровская) Русская литература // Весы. 1907. №11.

350. Осминина Е.А. Письма И.С. Шмелева к А.Б. Дерману (1917-1919). К истории литературы белого Крыма // И.С. Шмелев и русская литература XXвека. Ill крымские Шмелевские чтения. Тезисы докладов научной конференции. Алушта, 1994.

351. Павловский А.И. Михаил Пришвин и крестьянский мир // Русская литература. 1994. №3.

352. Павловский А.И. Две России и единая Русь: (Художественно-философская концепция России-Руси в романах А. Ремизова и И. Шмелева эмигрантского периода) // Русская литература. СПб., 1995. N 2.

353. Переписка П.А. Флоренского и В.А. Кожевникова // Новый мир. 1988. №.2.

354. Романович А. Италия в жизни и творчестве Б.К. Зайцева // Русская литература. 1999. № 4.

355. Руднева Е.Г. Магия словесного разнообразия (о стилистике И.С. Шмелева) // Филологические науки. М., 2002. N 4.

356. Руднева Е.Г. Идиллическое в литературе XX века //Русская литература ХХ-ХХ1 векво: проблемы теории и методологии изучения. М., 2004.

357. Семенов Р.А. Стиль Гоголя в повести «Коляска» // Русская литература. 1976. №3.

358. Семенова С.Г. «Жизнь, пробивающая себе путь к вечности.»: Михаил Пришвин- мыслитель // Человек. М., 2000. Вып.6.

359. Сомова С.В. «Традиционное» и «свое» в повести Б. Зайцева «Аграфена» // Филологические записки. Воронеж, 1997. Вып.8.

361. Флоренский П.А. Макрокосм и микрокосм // Богословские труды. Вып. 24. М., 1989.

362. Бердяев Н.А. Человек. Микрокосм и макрокосм // Русский космизм. Антология философской мысли. М., 1993.

363. Фридрих Ницше, поэт и философ // Литературная учеба. 1991. N 2.

364. Хайнади 3. Русская философия жизни // Slavica. Вып. XXV. Debrecen. 1995.

365. Хализев В.Е. Традиция // Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001.

366. Шайтанов И. О двух именах и об одном десятилетии // Литературное обозрение. М., 1991. № 6.

367. Щукин В. К эволюции усадебной повести в русской литературе XIX века: Тургенев и Чехов // Slavica. XXI11. Debrecen, 1986.

368. Клинг О.А. Эволюция и «латентное» существование символизма после Октября // Вопросы литературы. 1999. № 4.

369. Клинг О.А. Теоретическое наследие русского символизма и современное литературоведение // Литературоведение на пороге XXI века. М., 1998.

370. Сапего И. Эстетические принципы импрессионизма // Искусство. 1974. №5.

371. Клинг О.А. Постсимволизм в русской литературе начала XX в. (К проблеме генезиса поэтических школ) // Живая мысль. К 100-лет. со дня рожд. Г.Н. Поспелова. М., 1999.

372. Хализев В.Е. Место и роль авангардизма, модернизма и классического реализма в русской литературе XX века // Русская литература ХХ-ХХ1 веков: проблемы теории и методологии изучения. М., 2004.

373. Шайтанов И. Мастер // Вопросы литературы. 1988. № 12.

374. ПУБЛИКАЦИИ НА ДРУГИХ ЯЗЫКАХ

375. Zamyatin"s «We»: A collection, of critical essay // Ed. a. introd. by Kern G. Ann Arbor. Ardis, 1988.

376. Kasper K. Die Evolution des Literaturverstandnisses von Evgenij Zamiatin // Ztschr. fur Slawistik. В., 1989. Bd .34, №. 4.

377. Russell R. The drama of Evgenii Zamiatin // Slavonica. East European. Revew. L.,1992.Vol. 70. №2.

378. Shane A. The Life and Works of Evgenij Zamjatin. Berkeley, 1968.

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

100 р бонус за первый заказ

Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line

Узнать цену

Неореализм как модернистское течение «Символизм, акмеизм, футуризм в чистом виде прекращают свое существование вскоре после 1917 г., однако их представители и наследники продолжают обновлять и обогащать литературу. Еще до революции критика заговорила о неореализме – реализме, впитавшем некоторые черты модернистских направлений». Отстаиваемая нами концепция неореализма («синтетизма») отличается от теорий реализма «новой волны» (нового реализма) в русской литературе нашего столетия, выдвинутой В.А. Келдышем и М.М. Голубковым. Наше понимание неореализма родственно определению В.М. Жирмунского. В статье «Преодолевшие символизм» (1916) критик назвал творческий метод «гиперборейцев» (т. е. акмеистов) неореализмом. В неореализме все же сохранены присущие символизму индивидуалистическая искушенность, декадентский эстетизм и аморализм, искаженное восприятие жизни. Весьма существенно и то, что Замятин, как показала Е.Б. Скороспелова, подобно акмеистам, «отказывался от трансцендентного видения мира, но сохранял интерес к выявлению универсальных законов бытия и продолжал эксперименты символизма, которые касались проблемы художественного обобщения (интертекстуальность, неомифологизм, использование лирических принципов организации повествования)». Родственную близость к акмеизму ощущал и сам Замятин, включивший в число неореалистов Ахматову, Гумилева, Мандельштама, Городецкого и Зенкевича. Споры о неореализме в критике 1900-1910-х гг. О соединении у писателей, называвшихся неореалистами, черт реализма и модернизма писали в 1900-1910-е гг., кроме В.М. Жирмунского, А. Белый, В.И. Иванов, Ф.К. Сологуб, Р.В. Иванов-Разумник, С.А. Венгеров. А. Белый в статье «Чехов» (1904) утверждал, что «истинный символизм совпадает с истинным реализмом. Оба о действенном». Белый видел философскую основу данного метода в детерминизме «в широком смысле, включая сюда и кантианство». Это, по мнению А. Белого, «дает <…> простор мистическим потребностям нашего духа». В статье «Символизм и современное русское искусство» (опубл. в 1908 г.) Белый среди литературных школ модернизма называет и неореализм. Наиболее типичной для понимания неореализма в то время была позиция критика Е.А. Колтоновской: по ее мнению, это – «творческая комбинация» старого прямолинейного натуралистического (т. е. классического) реализма и модернизма, «за счет» которого писатели нового течения обогатили «свой язык и приемы». В выработке теории неореализма 1910-х гг. участвовал критик журнала «Заветы» Р.В. Иванов-Разумник, который на примере раннего творчества А.М. Ремизова обрисовал своеобразие неореализма и его междоумочное положение между реализмом и модернизмом. «Даже в реалистических рассказах у А. Ремизова постоянно была своя, особая форма письма, свой способ рисунка импрессионистическими мазками», – утверждал критик неонароднического журнала «Заветы», при редакции которого Ремизов вел своего рода литературную студию. При этом модернисты отнеслись к Ремизову довольно холодно, как к сомнительной фигуре: «Конечно, его признают; но при этом в Весах его едва принимали, в органе современных эстетов – Аполлоне его не печатали, наши «богоискатели» от него сторонятся. <…> Дело в том, что А. Ремизов и Бога на земле не видит, и чистым эстетизмом не ограничивается. <…> Бога он ищет, человека он ищет и в то же время ищет вселенской правды здесь, на земле, ищет и не находит. Вот почему он слишком неприятен для наших «богоискателей», слишком сложен для эстетов; а для широких кругов читающей публики он слишком чужд, как «модернист», «импрессионист»… Поистине трагическая судьба». Иванов-Разумник здесь справедливо подчеркнул земную направленность неореализма и верно указал на трагичность литературной судьбы его основателя, по типу своего дарования писателя-экспериментатора, которому получить широкую читательскую аудиторию было в принципе невозможно. А вот творчество ученика и последователя Ремизова Замятина, такое же глубокое в философском отношении и новаторское в художественном плане, оказалось интересным и символистам-«богоискателям», и эстетам, и поклонникам классического реализма. Поэтому именно Замятин стал ведущим писателем и теоретиком неореализма. Повторилась ситуация с А.С. Пушкиным и В.А. Жуковским. Вновь ученик превзошел своего учителя. Замятинская концепция неореализма. В лекциях и статьях 1918-1920-х гг. «Современная русская литература», «О синтетизме», «О литературе, революции и энтропии», «О языке» и других Замятин, опираясь на суждения своих старших современников, сформулировал собственное развернутое понимание неореализма как «синтетического» (в гегелевском смысле) литературного течения и проследил его родословную: «В противоположность реалистам, изображавшим тело жизни, быта, – развилось течение символистов. Символисты давали в своих произведениях широкие, обобщающие символы жизни <…>. Для них типичен – религиозный мистицизм. Из сочетания противоположных течений – реалистов и символистов – возникло течение новореалистов, течение антирелигиозное, трагедия жизни – ирония. Неореалисты вернулись к изображению жизни, плоти, быта. Но пользуясь материалом таким же, как реалисты, т. е. бытом, писатели-неореалисты применяют этот материал главным образом для изображения той же стороны жизни, как и символисты» (курсив мой. – Т.Д.). Писатель выделил такие «типичные черты неореалистов»: кажущаяся неправдоподобность действующих лиц и событий, раскрывающая подлинную реальность; определенность и резкая, часто преувеличенная яркость красок; стремление наряду с изображением быта «перейти от быта к бытию, к философии, к фантастике», или «синтез фантастики с бытом»; показывание, а не рассказывание; лаконизм и импрессионистичность образов и сжатость языка; намеки, недоговоренности, «открывающие путь к совместному творчеству художника – и читателя <…>»; новый язык, включающий в себя «пользование местными говорами» и музыкой слова; символы. Особенно существенно следующее замятинское определение неореализма: «Реализм не примитивный, не realia, a realiora – заключается в сдвиге, в искажении, в кривизне, в необъективности. Объективен – объектив фотографического аппарата». Такое понимание неореалистического метода восходит к процитированной выше статье Жирмунского (совпадает здесь отмеченное обоими авторами искажение как форма символистской и, шире – общемодернистской типизации). Не случайно и то, что последняя фраза из замятинского определения – почти точное воспроизведение мысли А. Белого из его статьи «Символизм и современное русское искусство»: «Мы (символисты. – Т.Д.) <…> протестуем, что задача литературы – фотографировать быт <…>». Кроме того, Замятин явно опирается в последнем из процитированных выше фрагментов и на выдвинутый Вяч. И. Ивановым лозунг «реалистического символизма и мифа: a realibus ad realiora» – от реального к реальнейшему (лат.), означавший для художника необходимость идти от «видимой реальности» к «внутренней и сокровеннейшей». Однако немаловажно и отличие двух концепций: Иванов видит сущность реалистического символизма в теургической попытке религиозного творчества, а Замятин считает задачами неореализма – проникновение в быт, опору на безрелигиозную философию. Из приведенных выше цитат видно, что на творческое становление Замятина значительно повлияли русские символисты, хотя в первый творческий период отношение писателя к Вл. С. Соловьеву, идейному вдохновителю младших символистов, и А. Белому было неоднозначным. Замятин в повести «Алатырь» резко полемизировал с идеями Вл. С. Соловьева, оказавшими огромное воздействие на младших символистов, и критически оценил в своей рецензии 1914 г. на первый и второй сборники «Сирин» роман «гуттаперчевого» мальчика А. Белого «Петербург» за формальное трюкачество, отметив и достоинства романа: «…глаз острый, видны замыслы ценные: всю русскую революцию захватить – от верхов до последнего сыщика…», мастерски нарисованный образ сенатора Аблеухова. В статье, созданной после смерти Белого, Замятин дает иную, в целом высокую оценку его творчеству и «Петербургу»: в его книге, «лучшей из всего написанного Белым, Петербург впервые после Гоголя и Достоевского нашел своего настоящего художника». Коррективы к замятииской концепции неореализма. Несмотря на содержательность замятинского определения неореализма, сегодня оно нуждается в коррективах. В неореалистических произведениях, наряду с символистскими, существенны и импрессионистические, примитивистские, экспрессионистические способы типизации и изобразительно-выразительные средства и приемы. Поэтому своевременно предложение В.Т. Захаровой расширить представления о неореалистическом течении «за счет полного и многомерного понимания сути его новаций («встречи» реализма и модернизма шли не только по линии «реализм» – «символизм», а и по связи с импрессионизмом, экспрессионизмом)». Понятие неореализма, его хронология, типология, представители. НЕОРЕАЛИЗМ – постсимволистское литературное модернистское стилевое течение 1910-1930-х гг., основанное на неореалистическом художественном методе. В этом методе синтезированы черты реализма и символизма при преобладании последних. «Последние из модернистов» – так можно назвать неореалистов. Подобно модернистам других течений, они представляли в своих произведениях, наряду с посюсторонней, земной, реальностью, иную реальность. С символистами их сближал интерес к метафизическому, к философской проблематике, с акмеистами – влюбленность в земной, конкретный мир. Они прочно стояли на земле, но тосковали по иной действительности, с Творцом или без Оного. В зависимости от особенностей картины мира – метафизической или внеметафизической – внутри неореализма выделяются два подтечения: религиозное и атеистическое. К религиозному подтечению относится творчество А.М. Ремизова, М.М. Пришвина, С.Н. Сергеева-Ценского, И.С. Шмелева, А.П. Чапыгина, В.Я. Шишкова, К.А. Тренева, М.А. Булгакова, хотя религиозность у них разная: ортодоксальная вера у Шмелева; пантеизм у Сергеева-Ценского, Пришвина, Чапыгина, Шишкова, Тренева; близкая к ереси вера Ремизова и Булгакова (у обоих слишком активны дьявольские силы). К атеистическому подтечению относится творчество Е.И. Замятина, преодолевавшего трагедию жизни иронией, ряд произведений писателей 1920-х гг. И.Г. Оренбурга, В.А. Каверина, В.П. Катаева, Л.Н. Лунца, А.П. Платонова, а также фантастика А.Н. Толстого и А.Р. Беляева. Всех писателей-неореалистов сближает друг с другом философичность, наличие в их творчестве черт модернистской поэтики. В неореализме существовали этапы: 1900-1910-е гг.; 1920-е гг.; 1930-е гг. Как литературное течение неореализм (синтетизм) зародился в 1910-е гг. в студии при неонародническом журнале «Заветы» (ее возглавлял близкий символистам писатель-экспериментатор А.М. Ремизов). Вкритике 1900-1910-хгг. были осмыслены первые творческие опыты молодых прозаиков, чьи темы, жизненный материал и присущее им бытописательство казались традиционными для русского реализма. Но на деле эти писатели отказались от реалистической картины мира и концепции человека и активно искали новые, модернистские, художественные средства и приемы. Поэтому критики называли этих авторов неореалистами, или новореалистами. Творчество первого поколения неореалистов соотносится с произведениями Ф.К. Сологуба, З.Н. Гиппиус, А.А. Блока, A. Белого, М. Горького, А.Н. Толстого. Уже в произведениях неореалистов 1908–1916 гг. нарисована в целом индетерминистская модернистская картина мира. В эти годы у неореалистов возникает концепция «органического», или «зоологического», «первобытного» человека, углубляется понимание места «маленького человека» в мире, создается разветвленная типология героев. В первый творческий период неореалисты опираются прежде всего на русские традиции – Н.В. Гоголя, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Ф.М. Достоевского и Н.С. Лескова. Как и их глава в 1900-1910-е гг. Ремизов, неореалисты «первой волны» активно экспериментируют в области жанра, повествования и языка и находят свою культурную «почву» в фольклоре, древнерусском искусстве, в разноречии провинции. В произведениях неореалистов формируется сказово-орнаментальная стилевая манера. В 1920-е гг. окончательно вырабатывается теория неореализма («синтетизма») на основе творчества неореалистов «первой волны» и писателей из литературной группы «Серапионовы братья», одним из наставников которых стал Е.И. Замятин, явившийся теоретиком неореализма. Период 1920-х гг. – самый плодотворный в деятельности неореалистов. В 1920-е гг. появляются неореалисты «второй волны» – «серапионы» B.А. Каверин, Л.Н. Лунц, М.М. Зощенко, а также В.П. Катаев, И.Г. Эренбург. Им близки А. Грин, И.Э. Бабель. Но основу неореалистического течения 1920-х гг. образует творчество Е.И. Замятина, М.М. Пришвина, А.Н. Толстого, А.П. Платонова и М А. Булгакова. У этих писателей, при существовавших идейных расхождениях, есть тем не менее общая модернистски-субъективная форма художественного обобщения. По точной оценке С.И. Кормилова, «ни платоновский, ни булгаковский <…> художественный метод нельзя определить одним словом или понятием. Это разные творческие принципы, зачастую во многом реалистические, но и непременно «универсалистские», воссоздающие мир в его глобальных общечеловеческих, природных, космических и «запредельных» закономерностях». На данном этапе действенными для неореалистов остаются эстетические идеи, сформулированные в статьях символистов В.Я. Брюсова, Вяч. И. Иванова, А.А. Блока и А.М. Ремизова. В 1917–1930 гг. творчество неореалистов отличается характерным для русского символистского романа XX в. неомифологизаторством. Оригинально комбинируя и переосмысливая мифологемы традиционных мифологий и «вечные» образы мировой культуры, писатели создают на этой основе свои универсалистские «авторские мифы» (термин З.Г. Минц) о мире. Кроме того, у неореалистов формируется и новый тип мифотворчества – сциентистское мифотворчество. Оно базируется на научных концепциях, предположениях, гипотезах и является главным образом безрелигиозным. В эти годы неореалистов прежде всего интересует феномен русской революции и связанные с ней проблемы свободы и счастья, национальной самобытности России, создания новой человеческой «породы», соотношения цивилизации и культуры. Во-вторых, в неореализме этих лет синтезированы с реалистическими символистские, экспрессионистические и примитивистские способы типизации и изобразительно-выразительные приемы. При этом ведущими являются символистская типизация и поэтика, что видно на примере романов «Мы», «Чевенгур», «Кащеева цепь», «Мастер и Маргарита». Творчество неореалистов в данный период отличают установка на жанровый синтез (роман-сказка), эксперимент и игру, создание произведений в форме антижанров, прежде всего романа-антиутопии, романа-антиевангелия; деформированная, субъективистская образность, поиск новых, отличных от сказово-метафорической форм повествования и стилевых манер. Замятин, Платонов и Булгаков прибегают в 1917–1930 гг. в произведениях о современности к сатирическому гротеску, в произведениях о будущем и прошлом Замятин, Толстой и Булгаков обращаются к фантастике. Фантастичны романы «Мы» и «Аэлита», условны булгаковские комедии «Блаженство» и «Иван Васильевич». Замятинская «игра» «Блоха» обнаруживает генетическую связь с эстетическими и драматургическими новациями символистов. В эти годы создается и неореалистический исторический роман (Чапыгин, Шишков). 1930-е гг. – заключительный этап в существовании неореализма как последнего модернистского течения. В это десятилетие из русской литературы целенаправленно вытесняют все, напоминающее о богатстве философско-художественных исканий Серебряного века. Смерть А. Белого в 1934 г. и гибель О.Э. Мандельштама в 1938-м – две вехи, символизирующие, по сути, конец русского модернизма, конец эпохи альтернатив. В 1930-е гг. неореализм по-прежнему основывается на сциентистском мифотворчестве (создание мифов об Атилле, Стеньке Разине, Пугачеве), при этом у некоторых писателей (Замятин, Шишков) формируется новая стилевая манера. Среди ее примет – обращение к мотивам и образам героев произведений Л.Н. Толстого и формам его психологизма, пушкинским приемам воссоздания исторического прошлого, подчеркнутая простота стиля (Платонов). Расширяются и сферы творческой деятельности неореалистов: теперь помимо литературы это интенсивная работа для кино (Замятин, Булгаков).

Сергей Александрович Тузков, Инна Викторовна Тузкова

Неореализм: Жанрово-стилевые поиски в русской литературе конца XIX – начала XX века

Введение

Движение литературы возможно лишь как диалог различных эстетических систем, стилевых течений, концепций мира и человека.

В первой трети XIX века классический реализм противостоял романтизму, в последней трети – модернизму: преодолев романтическую эстетику, реализм пережил период расцвета (середина XIX века) и кризиса (рубеж XIX–XX веков), но не исчез из литературы, а видоизменился. Изменение реалистической эстетики было связано с попыткой реализма адаптироваться к мироощущению человека рубежа столетий, к новым философско-эстетическим и бытовым реалиям. В русской литературе эта попытка реализовалась в два этапа: в конце XIX века, в первую очередь в творчестве В. Гаршина, В. Короленко и А. Чехова; затем в начале XX века в творчестве М. Горького, Л. Андреева, М. Арцыбашева, Б. Зайцева, А. Ремизова, Е. Замятина и др.

В результате возникла новая реалистическая эстетика – неореализм: реализм, обогащенный элементами поэтики романтизма и модернизма.

В современном литературоведении термин «неореализм» принято употреблять в качестве определения постсимволистского стилевого течения в русской реалистической или модернистской литературе начала XX века, т. е. неореализм рассматривается как течение внутри реализма или модернизма 1 . Вместе с тем всё больше учёных склоняется к мысли о необходимости пересмотра выработанных прежде понятий, терминологического аппарата, формирования нового подхода к типологии литературного процесса ушедшего столетия: в частности, предлагается расширить рамки даже настолько устоявшегося понятия в истории русской литературы, как «Серебряный век» 2 . На наш взгляд, и смысловой потенциал термина «неореализм» шире, чем литературное явление, которое им обычно обозначают. Логично расширить область его употребления: нам представляется, что неореализм следует рассматривать в одном ряду с реализмом и модернизмом – как литературное направление, а не течение. Неореализм формируется в одно время с модернизмом (последняя четверть XIX века) и развивается параллельно с ним в течение всего XX столетия 3 . Думается, что в данной трактовке понятие «неореализм» содержит прямое указание на то, что художественные открытия рубежа XIX–XX веков предопределили характер развития русской литературы на протяжении всего XX столетия. Кроме того, в таком расширении смысла уже устоявшегося понятия содержится мысль о принципиальной новизне литературно-художественного сознания XX столетия по отношению к русской классической литературе.

В классическом реализме XIX века человеческая природа поверяется алгеброй рационального дискурса. На рубеже XX века (fin de siecle) формула художественного сознания предыдущего столетия изживает себя: реализм уже не может претендовать на роль универсальной эстетической системы, способной объяснить мир, – модернизм и неореализм возникают в качестве антитезы рациональной картине мира. Волны модернистских и неореалистических течений накатывались одна за другой, стараясь сокрушить именно это представление, прежде всего за счёт расширения сферы смысла. Но если в модернизме открытие новых смысловых пространств нередко становилось самоцелью (отсюда потребность в эпатаже), то в неореализме главное – прорыв к новой художественной реальности, лежащей на грани реалистического и романтического или реалистического и модернистского искусств.

Неореализм, подобно модернизму, включает в себя множество течений. У представителей различных неореалистических течений прорыв к новой художественной реальности проходил по-разному.

Субъективно-исповедальная (песси-/оптимистическая) и субъективно-объективная парадигмы в неореализме конца XIX века (В. Гаршин, В. Короленко, А. Чехов) складываются в результате взаимодействия реалистических и романтических принципов отражения действительности 4 ; импрессионистическо-натуралистическая (Б. Зайцев, A. Куприн, М. Арцыбашев), экзистенциальная (М. Горький, Л. Андреев, В. Брюсов), мифологическая (Ф. Сологуб, А. Ремизов, М. Пришвин) и сказово-орнаментальная (А. Белый, Е. Замятин, И. Шмелёв) парадигмы в неореализме начала XX века формируются на основе взаимодействия реализма и модернизма.

В 1-й главе нашего пособия определяется роль лирического начала во взаимодействии реалистического и романтического принципов отражения действительности, что позволяет увидеть «диалектику субъективного и объективного в стиле» 5 . Среди русских писателей конца XIX века романтическая стилевая тенденция наиболее ярко выразилась в творчестве B. Гаршина, В. Короленко и А. Чехова. Их поэтика в интересующем нас аспекте рассматривается в работах Г. Бялого, В. Каминского, Т. Маевской и др. 6 Xарактерно, что среди способов воссоздания романтической образности в реалистической литературе конца XIX века все исследователи называют лиризм – однако подробно на проблеме лирического начала в произведениях В. Гаршина, В. Короленко и А. Чехова никто из них не останавливается, ограничиваясь отдельными указаниями на лирическое звучание пейзажа, экспрессивность романтической символики и т. п. Таким образом, характер лиризма В. Гаршина, В. Короленко и А. Чехова, функции и способы его выражения всё ещё нуждаются в тщательном изучении и конкретном анализе. Разумеется, нами рассматриваются лишь наиболее характерные формы выражения лирического начала в творчестве этих писателей, анализируются лишь те произведения В. Гаршина, В. Короленко и А. Чехова, в которых, как нам представляется, наиболее ярко проявляется специфика их лиризма.

Во 2-й главе речь идёт о преодолении традиционного реализма в русской литературе начала XX века: здесь рассматривается модернистская стилевая тенденция в творчестве писателей-неореалистов. Их произведения анализируются в жанрово-стилевом аспекте – предпочтение отдаётся жанру повести как «промежуточному» между рассказом и романом 7 . Повесть – исконно русский литературный жанр, имеющий давнюю письменную традицию. Но в своём современном виде она начала формироваться лишь с 20-х годов XIX века. В период утверждения и развития реализма наметились общие тенденции эволюции повести – её жанровые разновидности широко представлены в творчестве А. Пушкина, Н. Гоголя, И. Тургенева, Л. Толстого, Ф. Достоевского и других писателей XIX века. В начале XX столетия повесть продолжает развивать структурные возможности своего жанра, вбирая в себя черты, свойственные другим видам повествовательной прозы (роману, рассказу, очерку, мифу), и сама оказывая на них влияние. В связи с этим при изучении различных жанровых разновидностей повестей Л. Андреева, А. Белого, Б. Зайцева, М. Арцыбашева, А. Ремизова, Е. Замятина, М. Пришвина и других писателей-неореалистов нами учитываются две взаимоисключающие тенденции процесса жанрообразования: взаимодействие с другими жанрами и стремление сохранить жанровую самобытность. При этом мы принимаем во внимание, что развитие жанров в начале XX века идёт ко всё большему многообразию, ко всё большей индивидуализации: теоретическое понятие жанра уже не определяет особенностей тех индивидуальных форм, которые он принимает в творчестве отдельных писателей.

Неореализм рассматривается нами как литературное направление, включающее в себя романтическую и модернистскую стилевые тенденции, которые возникли на общей реалистической основе в процессе взаимовлияния – вплоть до синтеза – романтического, реалистического и модернистского искусств. Разумеется, предложенная нами типология неореализма дискуссионна и потребует уточнения.

Глава 1

«Реализм + романтизм»: Лирическое начало в русской прозе конца XIX века

Положение о том, что реализм усвоил и развивает лучшие традиции предшествующих литературных направлений (среди них и традиция романтического искусства), стало общим местом в современной науке о литературе: исследователи отмечают влияние романтической поэтики на творчество И. Тургенева, Н. Лескова, В. Гаршина, В. Короленко, А. Чехова и других русских писателей-реалистов 1 . Тем не менее теоретические аспекты «возрождения романтизма» в литературе рубежа XIX–XX веков до конца не прояснены. Ясности, как справедливо указала некогда Т. Маевская, «мешает неупорядоченность терминологии, нечёткость исходных установок». Одни исследователи видят в этом явлении синтез романтического и реалистического методов, высказывают предположение, что романтические тенденции в реалистической литературе этого периода усиливаются настолько, что приводят к качественной перестройке реализма («романтический реализм», «романтико-реалистическая двуплановость»); другие рассматривают романтические явления в литературе конца XIX – начала XX века как стилевую тенденцию в реализме 2 . При этом все они в своих работах в той или иной мере обязательно касаются и проблемы лиризации эпического повествования, однако эта проблема, как правило, не находится в центре их внимания.

Тем не менее в основном именно усилиями исследователей, писавших о романтических тенденциях в реализме рубежа XIX–XX веков, в современном литературоведении накоплено немало интересных наблюдений над способами выражения лирического начала в творчестве писателей конца XIX века, в том числе В. Гаршина, В. Короленко и А. Чехова. Однако, если на субъективно-исповедальный характер творчества В. Гаршина и В. Короленко указывают практически все из них, то понятие «чеховский лиризм» ещё нередко вызывает возражения, поскольку в творчестве А. Чехова лирическое начало получило очень сложную, скрытую форму существования 3 . К тому же, по мнению большинства исследователей, лиризм В. Гаршина и В. Короленко носит ярко выраженный романтический характер и этим существенно отличается от лиризма А. Чехова, который, с их точки зрения, остаётся в рамках реалистического метода отражения действительности. В частности, М. Соколова считает, что «именно в характере лиризма сказывается (…) отличие художественного метода В. Короленко от особенностей реалистической манеры А. Чехова» 4 .

Специфические черты лиризма В. Гаршина рассматриваются в названных выше работах Т. Маевской, В. Гусева и др., но при этом, как правило, имеются в виду стилевые качества его произведений: субъективный тон, аллегоричность и символичность художественных образов, повышенная экспрессивность языковых средств и т. п. В связи с этим принципиальное значение имеет утверждение И. Московкиной, которая полагает, что характер соотношения субъективного (лирического) и объективного (эпического) в прозе регулируется особенностями не только метода, стиля, но и жанра: «Поскольку лиризм является одним из составляющих родовых начал и, следовательно, выполняет структурообразующие функции на всех уровнях художественных произведений (…) есть все основания говорить о жанровой природе лиризма в творчестве В. Гаршина» 5 .

Глубокую характеристику лиризма В. Короленко даёт Н. Пиксанов в статье, специально посвящённой данной проблеме. Анализируя такие лирико-символические произведения писателя, как «Сказание о Флоре и Менахеме» и «Необходимость», он указывает на ритмическое строение, «общую музыкальность» прозы В. Короленко, звучность его языка; отмечает умение писателя «немногими, но точными и меткими чертами воссоздать в слове подлинный пейзаж», рядом с которым у В. Короленко «идёт лирика природы, им самим пережитая и заражающая читателя»; вместе с тем исследователь убедительно показывает, что «лиризм В. Короленко антропоцентричен» и в связи с этим выделяет основные лирические мотивы в творчестве писателя: лирика борьбы за свободу, лирика социальной неправды, заболевшей общественной совести, вера в разум и др. 6

Интересные наблюдения над лирическими аспектами в творчестве В. Короленко содержат статьи М. Соколовой, В. Азбукина и С. Снопковой, Л. Пожиловой, Е. Синцова. Эти исследователи, рассматривая лиризм в произведениях В. Короленко как одно из средств художественного обобщения явлений действительности, указывают на субъективность повествователя, изображающего не столько действительность, сколько своё к ней отношение, определяют роль разнообразных художественных средств в создании лирико-романтической образности, выделяют различные способы ритмизации его прозы 7 .

Особенно противоречивы точки зрения исследователей на соотношение объективного и субъективного начал в произведениях А. Чехова: одни из них утверждают доминирование объективного начала (В. Тюпа), другие указывают на тяготение прозы А. Чехова к лирике (В. Линков), третьи отмечают соединение объективных и субъективных элементов в стиле А. Чехова (Э. Полоцкая, М. Гиршман) 8 . Наиболее убедительной представляется последняя точка зрения, которой мы и будем придерживаться в дальнейшем.

Субъективно-исповедальная парадигма: Вс. Гаршин – В. Короленко

1.1.1. «Быть как дети» – Всеволод Гаршин

«Attalea princeps»

«Красный цветок»

«Ночь»


Скромное по объёму литературное наследие В. Гаршина – важнейший вклад в развитие жанра рассказа, остававшегося долгое время в русской литературе на втором плане. Глубоко оригинальное по выбору тем и их трактовке, основанное на автобиографических событиях, личных переживаниях и наблюдениях, творчество В. Гаршина отдельными мотивами восходит к Ф. Достоевскому и Л. Толстому, перекликается с В. Короленко и предвосхищает А. Чехова. Субъективно-исповедальный характер творчества писателя неоднократно отмечался критикой конца XIX века и современным отечественным литературоведением 1 . Очень определённо субъективно-исповедальное начало проявляется в тех рассказах В. Гаршина, где повествование ведётся в форме первого лица: персонифицированный рассказчик, формально отделённый от автора, фактически выражает его взгляды на жизнь («Четыре дня», «Происшествие», «Очень коротенький роман», «Трус», «Xудожники» и др.). В тех же рассказах писателя, где повествование ведётся условным повествователем, который не входит непосредственно в изображаемый мир, дистанция между автором и героем несколько увеличивается, но и здесь значительное место занимает самоанализ героя, который носит лирический, исповедальный характер («Ночь», «Красный цветок», «То, чего не было», «Сказка о жабе и розе», «Сказание о гордом Аггее», «Сигнал», «Лягушка-путешественница» и др.).

Лиризм В. Гаршина непосредственно связан с романтической традицией. Не случайно во всех его рассказах поднимается традиционная для романтического искусства тема борьбы добра и зла, звучат лирико-романтические мотивы веры в человека, больной совести («Происшествие», «Ночь»), подлинного искусства («Художники»), борьбы с мировым злом («Красный цветок»), борьбы за свободу («Attalea princeps») и др.

Двуплановость повествования, соотнесённость прямого, реалистического подхода с символико-романтическим позволяет В. Гаршину сочетать в одном произведении раскрытие характеров своих персонажей в эпической и лирической плоскостях: с одной стороны, характеры персонажей в его произведениях изображаются как бы со стороны, предстают в развитии, в окружении других людей и событий; с другой – они даны через подробное, углублённое изображение субъективных переживаний, в описание которых автор вкладывает своё определённое эмоциональное отношение. Причём логический акцент всегда делается именно на лирических, подчёркнуто субъективированных частях повествования. Не случайно сам писатель называл свои рассказы «страшными воплями» и в то же время «стихами в прозе» 2 . Своего рода синтез характерных для В. Гаршина лирико-романтических мотивов и приёмов авторского самораскрытия представлен в рассказах «Attalea princeps», «Красный цветок» и «Ночь», анализ которых даёт возможность получить достаточно полное представление о специфике гаршинского лиризма.

Авторское присутствие в произведении у В. Гаршина прочно связано с движением сюжета, без которого невозможно верно проследить развитие характеров героев, понять особенности их взаимосвязей с социальным окружением. Контур сюжета рассказа «AT-TALEA PRINCEPS» (1879) составляет борьба героини за свободу. Условно это произведение можно разделить на четыре части, каждая из которых включает в себя один из элементов сюжета:

Описание оранжереи и характеристика героини (экспозиция);

Разговор между растениями (завязка конфликта);

Описание борьбы пальмы за свободу (кульминация);

Финал: разочарование и гибель героини (развязка).

Первые три части, примерно равные между собой по объёму, передают содержание основного действия произведения с характерным для него лирико-романтическим пафосом; заключительная часть выделена в самостоятельный в композиционном отношении эпизод (по объёму он почти вдвое короче предыдущих), который как бы вносит в повествование объективную, реалистическую поправку. В «Attalea princeps» господствует голос автора-повествователя, речь же героев занимает сравнительно немного места. Причём авторские описания – менее всего нейтральные описания, они неизменно окрашены эмоциями повествователя. Эмоциональная достоверность достигается в них преимущественно за счёт активной позиции интерпретирующего, оценивающего и сопереживающего автора-повествователя, путём повышения экспрессивности его речи.

Остановимся подробнее на структуре сюжета рассказа В. Гаршина. Он имеет довольно пространную экспозицию, включающую в себя описание оранжереи и характеристику пальмы. Описанию оранжереи посвящены два абзаца, в которых представлены по принципу контраста два взгляда на оранжерею: снаружи («Она была очень красива: стройные витые колонны поддерживали всё здание; на них опирались лёгкие узорчатые арки, переплетённые между собой целой паутиной железных рам, в которые были вставлены стёкла…» [с. 111]) и изнутри («Сквозь толстые прозрачные стёкла виднелись заключённые растения. Несмотря на величину оранжереи, им было в ней тесно. Корни переплелись между собою и отнимали друг у друга влагу и пищу. Ветви дерев мешались с огромными листьями пальм, гнули и ломали их и сами, налегая на железные рамы, гнулись и ломались. Садовники постоянно обрезали ветви, подвязывали проволоками листья, чтобы они не могли расти, куда хотят, но это плохо помогало. Для растений нужен был широкий простор, родной край и свобода…» [с. 111]) 3 . Контрастность изображения в данном случае становится одним из средств выявления авторских симпатий.

Элемент красоты в описании оранжереи (В. Гаршин даже сравнивает её с драгоценным камнем: «Особенно хороша была оранжерея, когда солнце заходило и освещало её красным светом. Тогда она вся горела, красные отблески играли и переливались, точно в огромном, мелко отшлифованном драгоценном камне» [с. 111]) лишь усиливает представление о неестественности состояния, в котором находятся «заключённые» растения. Эпитет «заключённые» также воспринимается в свете экспрессивно-оценочной позиции писателя как форма выражения авторского идеала: осмысление оранжереи, её замкнутого пространства как тюрьмы вводит в повествование важный для развития центральной сюжетной коллизии лирико-философский мотив несвободы, который образует как бы лирическую увертюру рассказа 4 .

Выявлению и активизации образа автора-повествователя способствует также своеобразие ритмико-интонационного строя произведения. У В. Гаршина одной из форм выражения авторского лиризма становится экспрессивная интонация, которая часто выступает на первый план и настойчиво подчёркиваемая автором превращается в интонационный лейтмотив произведения, окрашивая в тона элегической медитации наиболее важные в идейном отношении части повествования. Так, лирически окрашенное высказывание автора «Как ни прозрачна стеклянная крыша, но она не ясное небо» [с. 111] уже в экспозиции вносит в повествование со временем постоянно усиливающийся оттенок сочувствия героине. В свою очередь, обилие параллельных синтаксических конструкций (в данном случае параллелизм проявляется в одинаковом построении: глагол + зависимый компонент), нанизывание родственных слов и форм создают ритмическую напряжённость текста, усиливают его экспрессию.

Центральный лирико-романтический мотив рассказа – мотив тоски по утраченной свободе, тоски по родному краю, близкий, как указывает А. Латынина, «романтическому мотиву иной, чаще всего небесной родины, воспоминания о которой не дают романтическому герою принять прозу будничного земного существования» 5 , – отчётливо проступает в символическом параллелизме: В. Гаршин вводит в повествование образ «бразильянца», которому прекрасная пальма напоминает родину («А бразильянец долго стоял и смотрел на дерево, и ему становилось всё грустнее и грустнее…» [с. 112]), а затем углубляется в психологической характеристике Attalea («Была между растениями одна пальма, выше всех и красивее всех… Она была совсем одна… она лучше всех помнила своё родное небо и больше всех тосковала о нём, потому что ближе всех была к тому, что заменяло им его: к гадкой стеклянной крыше» [с. 112]).

В эпизоде с «бразильянцем» В. Гаршин выделяет те подробности, которые могут служить выражением вполне определённых душевных состояний персонажа: с одной стороны, это ощущение счастья, связанное с воспоминаниями о родном крае, а с другой – чувство грусти, вызванное пребыванием на чужбине и побудившее его вернуться домой. В характеристике Attalea оно сменяется тоской, так как для пальмы возвращение на родину немыслимо: чувство тоски, испытываемое героиней, в данном контексте психологически мотивировано. Но существенно оно не столько само по себе, сколько как выражение того душевного состояния, в котором находилась Attalea, прежде чем решила всю себя подчинить одному стремлению, одной страсти – борьбе за свободу. При этом речь автора-повествователя, характеризующая героиню в плане её исключительности, приобретает яркую экспрессивность за счёт нагнетания повторяющихся определений, лексическое значение которых выражает высшую степень того или иного качества или признака. Эпитет «гадкий» также несёт в себе экспрессивно-оценочный элемент, выявляющий симпатии автора. Лексические и синтаксические повторы, многочисленные субъективно-оценочные эпитеты, интонационный строй и ритм приведённых фрагментов достигают своей цели, эмоционально заражая читателя авторским отношением к героине, побуждая его к сопереживанию.

Наметившееся в экспозиции противопоставление Attalea другим растениям усиливается во второй части рассказа, где описание сменяется драматизированной формой повествования. Растения ведут между собой разговор о жизни в оранжерее, во время которого в двух репликах Attalea, содержащих в себе, соответственно, – призыв к борьбе за свободу: «Послушайте меня: растите выше и шире, раскидывайте ветви, напирайте на рамы и стёкла, наша оранжерея рассыплется в куски, и мы выйдем на свободу…» [с. 113] – и принятие решения в одиночку вступить в борьбу и победить любой ценой: «Я и одна найду себе дорогу. Я хочу видеть небо и солнце не сквозь эти решётки и стёкла, – и я увижу!» [с. 114], – обозначается завязка художественного конфликта произведения. Вольнолюбивую Attalea В. Гаршин противопоставляет растениям, примирившимся со своей стеклянной темницей: она призывает их выйти вместе с ней на свободу, но в ответ слышит: «Глупости! Глупости! Несбыточная мечта! Вздор! Нелепость! Рамы прочны и мы никогда не сломаем их…» [с. 114].

В связи с этим следует отметить, что лирико-романтические мотивы отчуждения, одиночества являются непременными элементами психологической характеристики большинства героев В. Гаршина, но если в романтической литературе начала XIX века отчуждение героев нередко доходит до самых крайних форм – бегства или изгнания из родного края, преступления и т. п., то отчуждение героев В. Гаршина вынужденное: они трагически переживают своё одиночество и стремятся восстановить связи с окружающими, так как осознают личную ответственность за совершаемое в мире зло. В полной мере всё это относится и к героине рассказа «Attalea princeps», которой, несмотря на то, что она остаётся в одиночестве, оказывается чуждо сознание превосходства над другими и презрение к окружающим – черты, свойственные романтическому герою эгоцентрического типа («байронический герой»). Характерно, что даже к Маленькой травке, которая сочувствует ей, но ничем не может помочь, Attalea не остаётся равнодушной («Отчего же, маленькая травка, ты не хочешь выйти вместе со мною? Мой ствол твёрд и крепок; опирайся на него, ползи по мне. Мне ничего не значит снести тебя…» [с. 115]). Как справедливо отметил Г. Бялый, «самодовольное рабство одних и робкое, бессильное сочувствие других – вот чем объясняется одиночество Attalea» 6 , а вовсе не её индивидуализмом, не тем, что «она борется лишь за себя», на что ошибочно указывали некоторые исследователи 7 . Закономерно, что после того, как решение принято («Теперь я знаю, что мне делать. Я оставлю вас в покое: живите, как хотите, ворчите друг на друга, спорьте из-за подачек воды и оставайтесь вечно под стеклянным колпаком. Я и одна найду себе дорогу…» [с. 114]), душевное состояние героини изменяется; на смену тоске приходит желание любой ценой достичь своей цели: «Я умру или освобожусь» [с. 116].

Отметим, что лиризм здесь сосредоточен как в романтико-героическом пафосе эмоционально насыщенных монологов Attalea, так и во внутренних монологах Маленькой травки, которая в отличие от остальных растений с сочувствием относится к главной героине: «Если я, ничтожная, вялая травка, так страдаю без своего серенького неба, без бледного солнца и холодного дождя, то что должно испытывать в неволе это прекрасное и могучее дерево!.. Зачем я не большое дерево? Я послушалась бы совета. Мы росли бы вместе и вместе вышли бы на свободу. Тогда и остальные увидели бы, что Attalea права» [с. 114]. При этом даже нейтральная лексика, включаясь в логически-смысловые отношения контекста, приобретает яркую экспрессивность. Созданию напряжённой тональности способствует и ритмическая структура повествования. Ритмизация достигается прежде всего за счёт элементов синтаксического параллелизма: «я знаю, что мне делать»; «я оставлю вас в покое»; «я и одна найду себе дорогу»; «я хочу видеть небо и солнце…» и т. д. Xарактерно, что ритмизация гаршинской прозы, её напряжённый интонационный облик соответствуют драматизму изображаемых событий.

Авторский протест против несвободы звучит и в контрастном по сравнению с Attalea описании Маленькой травки: «Это была самая жалкая и презренная травка из всех растений оранжереи: рыхлая, бледненькая, ползучая, с вялыми толстенькими листьями. В ней не было ничего замечательного, и она употреблялась в оранжерее только для того, чтобы закрывать голую землю» [с. 114]. В образе Маленькой травки воплощается авторский идеал человеческой личности романтического плана, особо предрасположенной к сопереживанию горя и страдания, способной отказаться от собственного благополучия во имя уничтожения зла и торжества общей правды. Это уже мотив «Красного цветка» – лирика жертвенной гибели, однако иначе освещённый: не свободолюбивый подвиг, а нравственная красота самоотречения привлекает В. Гаршина в образе Маленькой травки. Не обладая силой и целеустремлённостью главной героини, она, совершая свой подвиг самопожертвования, разделяет её трагическую судьбу.

Вторая часть – единственная, в которой повествование строится в форме диалога между растениями; во всех остальных частях превалирует описательный элемент, хотя драматизированные формы повествования полностью не исключаются. Так, составляющее третью условно выделенную нами часть рассказа описание борьбы Attalea за свободу трижды прерывается лирически окрашенными драматизированными эпизодами: самодовольным монологом директора ботанического сада; репликами растений, в которых ощущается недоумённо-пренебрежительное отношение к пальме; диалогом Attalea и Маленькой травки, единственной из растений с волнением и сочувствием следящей за её борьбой. Иногда отношение В. Гаршина к героям рассказа (сострадание к Attalea, неприязнь к директору ботанического сада и т. п.) прорывается и открыто – в лирически окрашенных восклицаниях: «О, если бы она могла стонать, какой вопль гнева услышал бы директор!» [с. 115]. Гротескно-ироничное изображение директора ботанического сада также можно рассматривать как один из способов выражения авторского лиризма.

Давно замечено, что художественной манере В. Гаршина присущ приём, при котором объектом внимания становится тщательно выписанная деталь. В концентрированной «малой прозе» каждая деталь особо весома, приобретает порой символическое значение, выражая наиболее характерные черты изображаемого явления. Самые важные лейтмотивные детали, как правило, совмещаются с узловыми моментами сюжета. Так, в рассказе «Attalea princeps» сюжетообразующую роль играет эпитет «гордый», выступающий и как одно из образных средств лиризации повествования. Уже в экспозиции автор отмечает, что пальма «на пять сажен возвышалась над верхушками всех других растений, и эти другие растения не любили её, завидовали ей и считали гордою» [с. 113]. Завершающее экспозицию замечание автора «… когда растения болтали между собою, Attalea всегда молчала» [с. 13], с одной стороны, характеризует окружающих Attalea растений как обывателей, не способных подняться выше уровня пустой болтовни, а с другой – поясняет, почему они считали пальму гордою.

После завязки художественного конфликта, которая происходит во время разговора обитателей оранжереи, цепочка лейтмотивных деталей за счёт их варьированного повторения продолжает наращиваться, углубляя действие: выслушав Attalea, растения не изменяют представления о ней, скорее, наоборот, они утверждаются в своей правоте («…саговая пальма тихо сказала соседке цикаде: «Ну, посмотрим, посмотрим, как тебе отрежут твою большую башку, чтобы ты не очень зазнавалась, гордячка!» Остальные хоть и молчали, но всё-таки сердились на Attalea за её гордые слова» – с. 114).

Особенно выразительна «рифмовка» деталей в описаниях, которые следуют за эпизодами, содержащими завязку и кульминацию художественного конфликта.

Е. Замятин — теоретик «неореализма». Известно, для того чтобы лучше понять художника, надо судить по законам, им над собою поставленным. Е. Замятин выработал свои «законы», представления о литературном творчестве, о стиле, языке, которые и реализовал особенно полно в новаторском романе "Мы". Свою литературную теорию Е. Замятин назвал неореализмом (или — близкий, но не тождественный термин — синтетизмом).

Пишущие о Замятине, и, конечно, о романе "Мы", отмечают его необычность для русской прозы: роман "Мы" символичен, в нем отдельные художественные детали несут повышенную смысловую нагрузку; роман экспрессионистичен, поскольку ему свойственна обостренная эмоциональность, фантастический гротеск, высокая мера абстрактности; вместе с тем роман и реалистичен в своей точности и достоверности выписанных образов. Роман, в целом, синтетичен, так как соединяет в себе качества различных литературных течений и литературы, и изобразительного искусства, и архитектуры (и не только их).

Сам Е. Замятин относил себя к неореалистам, в число которых, по его мнению, входят А. Ремизов, С. Сергеев-Ценский, М. Пришвин, А. Толстой, Ф. Сологуб, Н. Клюев, С. Есенин, А. Ахматова, О. Мандельштам, К. Тренев и др. Теорию новой литературы Е. Замятин сформулировал в статьях «Современная русская литература» (1918), «О синтетизме» (1922), «О литературе, революции, энтропии и о прочем» (1923).

Реализм с его глубоким социально-личностным психологизмом на исходе XIX века стал осознаваться как достигший вершины в своем развитии и, следовательно, исчерпавший свои возможности в изображении, познании психологии человека, действительности. Литература прошлого, по мнению современников, отжила свое, так как изменилось представление о самой действительности, и должна была уступить место совершенно новому способу изображения жизни. Требовался новый художественный язык, обновление приемов изображения в искусстве и литературе.

По мнению Е. Замятина, литература XIX века изображала жизнь как бы из окна дормеза 3 , глазами медленно движущегося путника и потому видимую во всех своих по дробностях и деталях: сельская колокольня, зеленая крыша, одинокая женщина, прислонившаяся к березе — повествование было неспешным и детализированным… Новая литература ХХ века изображает то же самое, но как бы увиденное человеком, мчащимся в автомобиле, когда нет возможности разглядеть детали, все сливается: молния с крестом, женщина-береза, женщина с плачущими ветвями 4 .

Заслуга реализма, по Замятину, состояла в том, что он научился изображать жизнь, быт максимально точно и правдиво. Реализм - это «большак русской литературы, до лоску наезженный гигантскими обозами Толстого, Горького, Чехова… Но постоянно обновляющаяся жизнь требует того же и от искусства. В литературе тоже действует непреложный закон обновления, закон “завтра”» 5 . Так произошло и с реализмом, который в начале ХХ века уступил место символизму. Символизм — это «второй этап в развитии литературы, антитезис, «минус», который отрицает «плюс» реализма. Символизм — это отказ от «плоти», идеализм. «Реализм видел мир простым глазом: символизму мелькнул сквозь поверхность мира скелет и символизм отвернулся от мира». Символисты проникли вглубь предметов и явлений, которые реалисты только описывали.

И наконец, «неореализм» - это искомый синтез, соединение лучших достижений реализма и символизма: «диалектически: реализм — тезис, символизм — антитезис, и сей час — новое, третье, синтез, где будет одновременно и микроскоп реализма, и телескопические, уводящие к бесконечностям, стекла символизма» 6 .

Главными чертами этой новой литературы (неореализма, или синтетизма), по Е. Замятину, являются:

  • кажущаяся неправдоподобность действующих лиц и событий, раскрывающая подлинную реальность;
  • передача образов и настроений одним каким-нибудь особенно характерным впечатлением, то есть пользование приемом импрессионизма;
  • скульптурная определенность и резкая, часто преувеличенная яркость красок, экспрессионистичность;
  • быт деревни, глуши, широкие отвлеченные обобщения, — путем изображения бытовых мелочей;
  • сжатость языка, лаконизм;
  • показывание, а не рассказывание, повышенная роль, динамизм сюжета;
  • пользование народными, местными говорами, использование сказа;
  • пользование музыкой слова.

Новое качество литературы, по Е. Замятину, является производным от реальной действительности, которая «сегодня перестает быть плоско реальной: она проектируется не на прежние неподвижные, но на динамические координаты Эйнштейна, революции. В этой новой проекции — сдвинутыми, фантастическими, незнакомо-знакомыми являются самые привычные формулы и вещи. Отсюда — так логична в сегодняшней литературе тяга именно к фантастическому сюжету или сплаву реальности и фантастики» 6 .

Однако реализм и символизм с их противоположными эстетическими установками, противоположными принципами освоения мира и души человека не были единственными составляющими «синтетического» реализма как литературного течения.

В мировом искусстве (в том числе и в России) в конце XIX—начале XX веков сформировались среди других новые эстетические системы:

  • импрессионизм (франц. impressionnisme — впечатление) — направление в искусстве последней трети XIX- начала XX веков. Признаки «импрессионистического стиля» — отсутствие четко заданной формы и стремление передать предмет в отрывочных, мгновенно фиксирующих каждое впечатление штрихах, обнаруживающих, однако, при обзоре целого свое скрытое единство и связь» 7 ;
  • экспрессионизм (от лат. expressio — выражение) - «направление искусства и литературы… примерно с 1905 по 1920-е годы... Протестуя против мировой войны и социальной несправедливости, против бездуховности жизни и подавления личности социальными механизмами,.. мастера экспрессионизма совмещали протест с ужасом перед хаосом бытия… Экспрессионизм не предполагал изучения сложности жизненных процессов, многие произведения мыслились как воззвания. Искусство же левого экспрессионизма по самой сути агитационно: не “многоликая”, полнокровная, воплощенная в осязательных образах картина реальности (познание), а заостренное выражение важной для автора идеи, достигаемое путем любых преувеличений и условностей… В русской литературе тенденции экспрессионизма проявились в творчестве Л.Н. Андреева» 8 .

Причем в Европе экспрессионизм явился реакцией на импрессионистическое творчество. Однако в России эти два литературные течения часто представали в тесном сплаве в творчестве одного писателя, в одном произведении, как у Е. Замятина в романе "Мы": «Импрессионистическую эстетику Е. Замятин рассматривает как своего рода предварительный этап для возникновения экспрессионистического “синтетизма”. Импрессионизм, по мысли писателя, открыл мозаичность мира, смещение планов, фрагментарность картин бытия, резко сместил пространственные и смысловые, содержательные масштабы. Экспрессионизм же как бы доделал начатую ранее работу: открытия импрессионизма оказались подчинены строгой логике идеи, важнейшей и единственной мысли произведения. Фантастичность и алогизм действительности мотивировались уже не просто способностью художника видеть мир, но способностью этот мир осмыслить, подчинить жесткой идее» 9 .

Исследователи творчества Е. Замятина справедливо обращают внимание на синтетический характер жанрово-стилевой системы Е. Замятина, на синтез в его творчестве науки, философии, новых течений живописи и художественного слова, различных видов искусства («самое “искусство слова” для Е. Замятина — “это живопись + архитектура + музыка”» 10). При таком понимании метода, о котором говорит Е. Замятин, понятие «синтетизм» оказывается более широким, чем неореализм, и отражает взаимопроникновение различных видов искусства и науки, что характерно в целом для начала ХХ века.

Понимание литературы нового времени как неореалистической, синтетической определило и новые качества психологизма, приемы изображения внутреннего мира человека и его «внешнего» проявления прежде всего в романе самого Е. Замятина "Мы".

Читайте также другие статьи по творчеству Е.И. Замятина и анализу романа "Мы":

  • Неореализм. Замятин — теоретик неореализма

от греч. nЕos – новый и реализм), направление в итальянском искусстве, особенно в кино, возникшее после 2-й мировой войны, под влиянием Сопротивления. В литературе представители неореализма – В. Пратолини, Э. Витторини, И. Кальвино, Б. Фенольо, Р. Вигано, К. Леви; влияние этого направления испытали также А. Моравиа, Л. Биджаретти, А. Гатто и др. Обычный герой неореализма – простой человек; основной жанр – повествование, основанное на реальных событиях, но привносящее в них художественный вымысел, рассказ о духовном становлении героя, об изменениях в его душе. Напр., типичный сюжет рассказа неореализма: два героя – бедные музыканты – зарабатывают на жизнь тем, что исполняют песни в ресторанах. Один из них старается внести в песню как можно больше фиглярства, клоунады, чтобы развеселить публику. Однажды какой-то слушатель не выдерживает и сам исполняет ту же песню искренне, без шутовства. Потрясенного этим певца на следующее утро находят повесившимся… (А. Моравиа, рассказ «Паяц» из «Новых римских рассказов»).

Отличное определение

Неполное определение ↓

НЕОРЕАЛИЗМ

направление в итальянском кино и литературе середины 40-х–сер. 50-х гг. XX в. Новая форма реализма сложилась в Италии на базе Движения Сопротивления с его социалистическими и демократическими идеями. Поэтому основной темой произведений неореалистов стал рабочий человек, бо-рющийся за свои права, воспоминание о борьбе с фа-шизмом, партизанской войне. Задачей неореалистов стал показ рядового человека в жестоком и несправед-ливом мире, сохранение личного достоинства в этой ситуации. На формирование неореализма большое влияние оказали советская кинематография и творчество французских режиссеров. Для решения поставленных задач режиссеры искали новые выразительные средства, меняли киноязык. Они стремились к точности деталей, показу истинной жизни народа, поэтому фильмы неореалистов лишены ложной красивости и пышности. Они были черно-белыми, снимались на натуре, привлекались непрофессиональные исполнители, широко использовался народный язык, местные диалекты. Это придавало фильмам особую достовер-ность. Эти эстетические принципы были изложены Ч. Дзаваттини. Художественным манифестом неореа-лизма стал фильм режиссера Р. Росселлини «Рим - открытый город» (1945). Крупнейшими представителя-ми неореализма в кино были Л. Висконти, В. Де Сика, Р. Росселлини. Самыми известными фильмами стали «Похитители велосипедов», «Трагическая охота», «Под небом Сицилии», «Дорога надежды» и др.

В живописи идеи неореализма были изложены в манифесте «По ту сторону Герники» (1946), а в 1947 г. возник «Новый фронт искусства», объединивший художников-антифашистов разных направлений, от реализма до абстракционизма. Они также поставили целью изображение жизни простых людей и их борьбы за свои права. Для этого использовались динамичная композиция, энергичная обрисовка объемов, насыщенный цвет. Представителями неореализма в живописи были Р. Гуттузо, Г. Мукки, Э. Треккани, Д. Дигайна и др.